Перекресток для троих - Андрей Молчанов

Что же касается материальных ценностей, создаваемых мною на пользу себе и без пользы обществу, - дело шло! В конторе о потусторонних доходах тактично замалчивалось - только не попадайся; иконы Олег выправил, а систему "туз бубей - Иван Иваныч" мы разучили как таблицу умножения, хотя от теории к практике покуда не переходили.

Мастерство Олега я оценил по достоинству после реставрации религиозной живописи. Из ничего, из черной, в пыль рассыпавшейся древесной трухи он воссоздал крепенькие, выгнутые дугой доски, сиявшие красками, лаком - будто только с конвейера. Подклеенные, подрисованные... Лепота!

Доски, перебинтованные туалетной бумагой, легко уместились в просторном чреве портфеля "президент".

Тайное свидание с иностранным представителем готовил Михаил. Встречу после некоторых колебаний решено было провести в гостинице, куда под шумок мы попали, примкнув к составу какой-то делегации.

Скажу по-честному: когда я отправлялся на это рандеву, то предварительно объелся валерьянки и от мыслей, что в любой момент нас могут застукать на этакой афере, потел интенсивнее, чем в парилке, хотя мороз выдался зверский, а делегацию мы караулили час.

В гостинице несколько успокоился. Посмотрел на себя в зеркало, пока гардеробщица бегала за номерком, - ничего так прибарахлился: замшевый пиджачок, "бабочка", очки с золотистыми стеклами...

- К лифту! - прошептал Мишка и стукнул меня "президентом" под зад. Кр-расавчик! - Изысканностью манер он, стервец, не отличался никогда.

Коридор на восьмом этаже был узкий и темный. Тишина, ни единой души. Мишка хотел встать "на стреме" прямо тут, но, конечно, это было глупо и в его, дурака, стиле - ведь каждый смекнет, что он не из здешних, а так примут еще за жулика какого - поди отопрись... Этого мы не рассчитали. Пришлось Михаилу до конца операции скрыться в туалете - по счастью, располагался тот рядом и как пункт наблюдения за обстановкой извне нас с натяжкой, но устраивал.

Я стукнул в нужную дверь. Руки у меня были противно влажные. Хотелось домой, хотелось выпить на кухне чайку вприкуску с папашиной проповедью...

Дверь открылась. На меня уставился лысый очкастый тип лет сорока: маленький, верткий, в потертых джинсах с бахромой и в футболке. На босых ступнях тапочки типа турецких - с загнутыми мысками, бородища лопатой; вообще волос на его физиономии было значительно больше, чем на голове.

- Мистер Кэмпбэлл? - спросил я с английским акцентом.

- Да-да... - Он высунул нос в коридор, шваркнул глазом в обе стороны и, убедившись, что коридор пуст, пропустил меня в комнату.

Номерок был вполне сносный. Тахта, торшер, коврик, ваза с какими-то корявыми, голыми сучьями - икебана, что ли? - и два кресла столь завлекательной формы, что меня сразу же потянуло усесться в одно из них.

- Я... от нашего знакомого, - сказал я и как-то невольно закряхтел.

- Да-да, я знай... - Глазки у него невинно опустились. Чувствовалось, нервничал он не меньше моего - все время дергал себя за пальцы, и они у него мерзко хрустели.

- Э... - Я покосился на портфель.

- Открыть, давай показать, - сказал он торопливо. Я вытащил иконы, размотал бинты туалетной бумаги. Минут пять он обнюхивал доски, ковырял их когтем и изучал по-всякому, единственное - на зуб не попробовал.

- Николя, - сказал он, ткнув в Николая-угодника волосатым кривым мизинцем.

- Точно, - подтвердил я задушевно. - Чудотворец. Семнадцатый сэнчери. Будем брать? Или как?

- Я хочу иметь большой разговор, - подумав, сказал он и спохватился: - А вы не воровай эту штука? Икскьюз ми, но... я честный человек и скандал... Вы понимайт, да?

- Ее, сэр, - сказал я. - Как не понять. Вам крышка - нам крышка. Все очень даже понятно.

- У меня есть каналь, - сказал Кэмпбэлл. - Я не везу. Другой человек... Но это есть секретный дело! - Он поднял палец. - И я иметь разговор...

- Ну, - перебил я, - разговор разговором, но сначала дело. За каждую доску - пятьсот долларов. Века, сами понимаете, семнадцатый, восемнадцатый древние, так что по-божески...

- Это кошмар... - Кэмпбэлл сел и протер очки штаниной висевших на спинке кровати брюк. - Я даю тысяча для всё. Фор олл. Я не имей много. И разговор...

- Стоп, - сказал я. - Тут наш знакомый... В туалете. Миша. Надо посоветоваться.

- Оу, Мишя? - заулыбался Кэмпбэлл.

- Туалет, - сказал я. И пошел звать Мишку.

Но в туалете никого не было. Я просто остолбенел... Но тут послышался упорный шум воды, дверца кабинки распахнулась и, воровато озираясь, появился мой компаньон и сообщник.

- Толкнул? - выдохнул он. - Есть?

- Дает тыщу, - доложил я. - Пойдем... Ждет. Когда мы ввалились в номер, иконы уже как ветром сдуло, а на месте их лежала пачка серо-зеленых бумажек. Мистер Кэмпбэлл опять ломал себе пальцы.

- Мы согласны, - сказал я, сгребая "капусту" и усаживаясь наконец в желанное кресло. - Все олл райт.

- Я имей разговор, - шепотом откликнулся Кэмпбэлл, пожал Мишке руку и полез в холодильник, вытащив оттуда бутыль виски, две банки с ананасовым соком, сыр и консервы. - У нас есть бизнес. Вы можешь зарабатывай, я можешь тоже. -Я знай коллекционер в Англия и Америка, очень богатая люди... - Виски он разлил в казенные гостиничные рюмашки. - Я оставляй телефон свой дрюг... Вы - звонить и приезжай, он - отдавать деньги. Он честный человек, вы не надо дрожать от страха...

- Только с политикой мы не связываемся, - строго сказал Мишка и насупился. - Вы нас не впутывайте!

- Какой политик! - воскликнул Кэмпбэлл. - Я математик! Я бедный человек! Я тоже нужно деньги...

- Ну выпьем, - сказал Мишка мрачно. Он думал.

- Но доставать икона до восемнадцать век! - сказал Кэмпбэлл, записывая на клочке бумажки номер телефона. - Древний вещь. Плохой не надо мазня.

- Ясно. - Мишка, сопя, до краев наполнил рюмки. - Ежу понятно, сделаем. Все путем...

- Это есть опасность! - откликнулся Кэмпбэлл и ловко опрокинул рюмашку. Лысина его покраснела, очки сползли на нос. - Я тоже дрожать от страха. Если поймай, меня сюда не пускают потом. Я изучай топология. У вас колоссальный ученый. Но меня поймай и не приглашает никто. Вы не воровай икона! Я говорил с человек, и он знает: надо покупать у старуха и дедушка в деревня. За рубель. Или очень хорошо - водка. Мне в деревня нельзя. Виза. - Он помедлил. - Я бедный человек, - повторил заученно. - Моя мама в госпиталь, и нет страховка. И я имей девушка, но нет дом.

- Такая же история... - подтвердил Мишка с грустью. - Жить негде. С родителями - сам понимаешь...

Кэмпбэлл его не слушал.

- У вас дешевый квартира, - говорил он, покачиваясь корпусом. - У нас дорогой дома. Моя девушка иметь родители... Это есть кошмар! Нет дом - нет ее. Надо пятьдесят тысяча долларз... - Он полез в бумажник, извлек фотографию какой-то особы и дал нам оценить ее лик. Затем вновь выпил, и в голубых глазах его появилась ангельская мечтательность и просветленность. - У меня есть долг! Сто двенадцать тысяча долларз! Это есть кошмар! Если не отдать - тюрьма. Но моя мама болеть. Я делаю еще долг...

Я соболезнующе кивал, уминая анчоусы. Под виски они идут паршиво словно одеколон с селедкой.

- Если вас... - Мишка взял себя за шиворот, - то вы нас не знаете! А если нас... мы не знаем вас.

- Мы есть джентльмен! - выпятил впалую грудь Кэмпбэлл. - Очевидная поведение. - И, поразмыслив, добавил: - Большая опасность! Пойматься нельзя. Но это - жизнь!

- У-у-у, еще какая! - подтвердил Мишка. - Еще та!

- А вы, - Кэмпбэлл обернулся ко мне, - какая профессия? Художник?

Я помедлил, закуривая... Ответил так:

- Занимаюсь вопросами... парапсихологии, - заметив, как Мишка, информированный о моих телепатических фокусах, настороженно и даже, как показалось, неодобрительно прищурился.

Кэмпбэлл уставился на меня, как на придурка. Впрочем, благожелательно улыбаясь. Зубы у него были белые и ровные, как клавиши у рояля.

- Но это... фантазия! - заявил он таким тоном, будто бы убеждал меня, сам между тем сомневаясь.

- Хотите спор? - изящно стряхнув пепел, пошел я в атаку. - Ну вот телепатия, верите?

- На... дистанция? - уточнил он, помахав, как веером, растопыренными пальцами у лба. - Мысль?

- Да! - Я кружил глазами по комнате, словно отыскивая некий необходимый предмет. Затем, озарив лицо рождением идеи, полез в "президент" и вытащил колоду карт, которую с недавнего времени в ожидании подходящего случая постоянно таскал с собой.

Михаил взирал на мои манипуляции отчужденно.

Я втолковал математику суть: друг-телепат, вытаскивай карту, звони, получай ответ. На кон, после краткого торга, была выставлена сотня рублей номинал, оговоренный с Олегом.

Кэмпбэлл с пристрастием изучил колоду. Вытащил карту: десятку треф. Одной рукой прикрыв телефонный диск, другой я набрал номер и передал трубку специалисту по точным наукам.

- Дмитрия Теодоровича, - подсказал я Кэмпбэллу, примечая, что лоб первой моей жертвы несколько взопрел от волнения.

С акцентом, но довольно четко он произнес имя-отчество-код. И растерянно передал трубку мне. Сказал: