Гряди, Воскресенье - христианские мотивы в джазе Дюка Эллингтона - Леонид Переверзев

Де- и ре-сакрализация

Упоминание Сидраном о ре-секуляризации черной музыки (далее в своей книге он пишет о ней подробно) побуждает меня констатировать: в истории джаза (и в творческой биографии отдельных джазменов) нетрудно проследить как тенденции ослабления и даже по видимости полной утраты афро-христианского начала, но так же и обратные им процессы (иногда чередующиеся, иногда идущие синхронно) - мне удобнее называть их де- и ре-сакрализацией. Наиболее бросающийся в глаза и сравнительно близкий по времени пример первого - превращение госпелз в соул Аритой Франклин в шестидесятых (ранее так же поступал Рэй Чарлз, хотя еще в начале тридцатых Братья Миллз сделали из ими же исполняемых госпелз вокальный джаз, или, как его называли до войны в России - джаз-гол). Однако одновременно те же госпелз (прямо от Махэлии Джексон или через ту же Ариту) вновь проникнув в инструментальный (и с того момента уже соул-) джаз Хорэса Силвера, Арта Блейки и братьев Эддерли, заметно его ре-сакрализовали. Но об этом - когда-нибудь в другой раз. Сейчас хочу сказать, что после появления спиричуэлс христианские мотивы, а с ними и трансформативно-возрожденные африканизмы проникли и в рабочие песни негров, дотоле вполне секулярные. Вот несколько образчиков (взятых у Дауэра и приводимых в полу-подстрочных переводах, сделанных мною около сорока лет назад, когда я пытался издать с помощью Татьяны Александровны Лебедевой и Нонны Григорьевы Шахназаровой свою злополучную книгу "Слушая Джаз"). Это уже не рабы на плантациях, а каторжники на прокладке шоссе где-то в Техасе начала тридцатых годов нашего столетия. С десяток человек, проходчиков или землекопов скованы одной цепью, чтобы не убегали. Не только трудовые операции, но и простые передвижения такой chain-gang (кандальной бригады) были бы весьма нелегким делом, если бы все ее члены не соблюдали строгой согласованности своих действий. Подойдя к назначенному месту, они останавливались, опираясь на свои орудия, безразличные ко всему окружающему. "Кэптен" (надсмотрщик-вохровец) подавал знак, староста бригады начинал протяжный запев - не то стон, не то отчаянно-дерзкий вызов - и десять ломов или кирок одновременно взмывали вверх, тела откидывались назад, секундная пауза... рывок вперед и с ответным выкриком хора раздавался удар стали по скалистой породе. Секунды полторы-две они распрямлялись, опять такие же безучастные и понурые, а вслед за повторным запевом опять изготавливались, чтобы стать на мгновение единым броском напряженных мускулов и сверкающего металла. И так цикл за циклом, от зари до зари, под бесконечно повторяемую короткую фразу... Впрочем, повторяемую не всегда одинаково. Когда силы бригады бывали уже на исходе, староста пускал в ход всю свою изобретательность, чтобы подбодрить товарищей какой-нибудь смешной присказкой, шуткой или неожиданной интонацией или поворотом мелодии. Органически вплетая их в ритм работы он импровизировал подчас целые строфы, где перемежал деловые указания с самой непринужденной трактовкой сюжетов священной истории, заимствованных из спиричуэлс, то есть и без того уже достаточно вольно интерпретированных при многократном устном пересказе исходного текста Библии Короля Якова. На каждую строчку запева ему отвечал один и тот же слитный выкрик; о чем же они поют?

И у ангелов есть работа

МОЛОТ БЬЕТ

Ну-ка, стукнем посильнее... Молот бьет! Ну-ка, стукнем посильнее... Молот бьет! Рукоятка вот сломалась... Молот бьет! В Библии бил грозный молот... Молот бьет! (и т.д.) Расскажу вам про Ноя... Раз сказал Бог Ною: "Отправляйся-ка на стройку, Ты Библии перечил." Старый Ной испугался: "Что мне делать на стройке? Мне построить ковчег, сэр?" "Сэр - спросил Ной у Бога, Сколь велик должен быть он?" "Делай в сорок два локтя, В каждом локте по окошку". Тут как раз начался ливень, Старый Ной испугался, Позвал он своих детей, Богу он сказал: "Сэр, Это очень хороший молот." Взяли мы тот старый молот, Забивать им будем крепко..."

Под влиянием спиричуэлс рабочие песни приобретали более сложную форму и скрытую от белых надсмотрщиков многозначность:

Если бы только я смог Я уж дал бы зарок, Постоять на скале, где стоял наш пророк. О! Друзья, ранним утром, Хай! Хай! Целый день, Хай! Друзья, и весь вечер, Я стоял бы на ней всю жизнь. О! И у ангелов есть работа О! Там вдали, на полях света, У колес небесной кареты, О! Друзья, проложим же путь! О! Друзья, проложим же путь! Посмотрите, как я кладу путь...

Импровизировал староста бригады рельсоукладчиков, рисуя товарищам заманчивые картины свободы и отдыха, но и предостерегая их от излишней беспечности:

Был бы наш кэптен слепой Не вставали б так рано мы с тобой. Только наш кэптен не слеп, Он недаром ест свой хлеб, Время он точно знает У него часы Уотербюри. Хай! Хай! Кто это там засыпает?!

Для импровизаторов современного джаза этот жанр продолжает, наравне с духовными гимнами негров, оставаться такой же естественной тематикой, как и для Эллингтона: первую часть своей знаменитой сюиты "Черное, Коричневое и Беж" он назвал "Рабочая Песня", вторую - "Спиричуэл", третью - "Блюз". В свою очередь и словесная, и музыкальная ткань спиричуэлс, интенсивно пополнялась и модифицировалась представлениями, понятиями и звуковыми образами, почерпнутыми из непрестанно расширявшегося социо-культурного опыта афро-американцев. Вот два текста спиричуэлс, записанных в негритянских церквях примерно в те же годы, что и приведенные ранее рабочие песни.

Иисус сказал машинисту

ЧЕЛОВЕК С ГОЛГОФЫ

Солдаты римские примчались верхом на полной скорости и бок Ему прободили. Мы видели: кровь и вода пролилась. О-о-о, Всемогущий, закрепи это в умах народа, Что вода есть для крещения, Кровь же - для очищения. Все равно мне, каковы были мерзости ваши, От всякого греха Господь вас очистит. Видел я, друзья дорогие, как время вдруг сдвинулось. Господь великий на все сверху глянул, Начал он смотреть на храм сверху Иисус сказал: разрушьте храм этот И в три дня я его весь отстрою. Они понять не могли, о чем это он толкует. А он говорил про свое тело-церковь. Видел я, как висел он, Гора началась трястись, на которой его повесили. Кровь капала на ту гору, Кровь святая, капала на ту гору, друзья милые, разъедала гору. Видел я тогда как та кровь все капала Прямо одна капля капала за другою. Видел я как Иисус создал все творение, видел розу, друзья мои дорогие. И узнала она на кресте висящего Иисуса И лишь только солнце узнало своего создателя, Враз оделось сплошь рубищем-мешковиною и упало вниз, О-о, упало вниз во скорбях! Взгляни на Творца моего, помирающего на кресте! И когда упало солнце, Увидели мы луну, ей тоже Он был Создатель, О, - Он сделал эту луу-н-уу, Друзья мои дорогие, и тогда, и во все времена года. Видели мы, дорогие друзья, Как узнала луна Иисуса висящего на кресте, Видел я, как луна окровавилась вся будто в судный день, Кровью вся истекла и пропала. О-о-ох, разбойник помирающий на кресте, Увидел как луна закатывалась в крови! Я видел, друзья мои дорогие, Тогда и другие на все то смотрели; И как луна совсем закатилась, кровью истекши, Я маленьких звездочек, Боже Великий, много там видел, Они вспомнили Иисуса, как ударил Он по наковальне времен И те звездочки засияли Ему красивейшим лучом света. И другие звезды узнали Создателя своего, умиравшего на кресте; Каждая звездочка спрыгнула с орбиты своей серебряной, Чтобы стать погребальным факелом Темного и неутешного мира. Стало так темно, что люди, предавшие Иисуса смерти, Сказали, что чувствуют тьму своих пальцев. Великий и Всемогущий, они жались один к другому! И в темноте чувствовали друг друга. Слышали даже, но не могли увидеть. Один центурион, я слышал, сказал: "Истинно, истинно, он должно быть Сын Божий!" И тут мы видим, друзья мои, Пророк Исайя говорит: мертвый во гробе услышит Его и восстанет. И видят - все мертвые восстают. С восточного края Иерусалима, Поднимаются из могил, и шествуют, Через город идут, направляются к горе Нево! Видим мы как великий законодатель Поднимается из могилы и ходит, друзья дорогие, Ходит, ибо сказал Иисус: все кончено. Мы все поняли в это время, дорогие, чему же тут удивляться В любой беде вас спасет церковь. Так много раз слышал я - церковь поет, когда вы несчастны. Слышал я, говорит церковь: "Как же я умру, коль жив Иисус?" (хор) Как же я умру, коль жив Иисус.

Вера в Иисуса живого, как и вера в пророков, была отнюдь не отвлеченной; практикуя экстатические спиричуэлс типа ринг-шаутс негры, как уже было сказано, насыщали их реалиями, сюжетами и проблемами своей личной, социальной, даже профессионально-трудовой жизни. Образы последней превращались подчас в поразительно глубокие и мощные символы.

БЕГИ, СТАРИК ИЕРЕМИЯ

Я один Должен идти Иди же и ты Я один Пришло письмо Лист бумаги Сказано там "Завтра уеду, прощай навсегда." Господи Боже, Так, так, так... Качаюсь я,

Качаешься ты Это смерть Господи Боже Сюда, Иеремия! Нужно идти Мне вперед Кто это мчится На колеснице? Вот, вот, вот... Однажды утром Еще до вечера Садилось солнце За западные холмы Поезд номер двенадцать Катился по рельсам Видишь, вот машинист Велит кочегару Позвонить в колокол Черной рукой... Иисус сказал человеку: В моих руках Твоя жизнь. Кочегар сказал машинисту: Звони в черный колокол... Эй, машинист! В моих руках Твоя жизнь Скажи отцу своему Что я долго странствовал Долго ездил. Эй, кочегар! Вот твоя колесница!