Погоня за оборотнями. Детективно-психологические романы - Валерий Любачевский

Олег выложил продукты из рюкзака на стол. Все изъятое необходимо было описать, но даже мимолетного взгляда хватило ему, чтобы понять: список похищенного, переданный ему Лапиней, завышен раза в два. Даже с учетом испорченного, съеденного и переданного Бублику. Ай да веселушка-хохотушка! Не удержалась-таки, чтобы не прибрать кое-что к рукам. Олегу стал понятен ее нехитрый план: подмахнуть следователю, глядишь – и не будет дотошно разбираться со списком. А даже, если и разберется, то не станет же он уличать женщину, с которой был в близких отношениях. Молодец, баба! Умеет сочетать приятное с полезным. Ладно, пусть с ней бэхаэсэсники разбираются. И без того работы хватает.

Олег сгреб все продукты обратно в рюкзаки. Осмотр изъятого можно будет сделать и позднее.

В дверь негромко постучали.

– Входите! – крикнул Олег.

В кабинет вошла молодая светловолосая женщина, лет двадцати пяти, в строгом деловом костюме, длина юбки которого была, правда, несколько общепринятых норм.

«Училка, – сразу определил Олег. – А что, снять бы с нее эти строгие очки, добавить чуток косметики – и была бы красотка хоть куда»!

Девушка спокойно выдержала оценивающие взгляды Олега и Александра.

– Вия Берзиня, – представилась она. – Я преподаю в первой средней школе латышский язык и литературу. Меня вызвали сегодня к девяти утра.

– Виечка, Вы позволите себя так называть? – Олег был весь любезность. – Я сейчас буду допрашивать несовершеннолетних, и процедура требует присутствия педагога…

– Я в курсе. Мне Ваш коллега объяснил.

– Вот и прекрасно. Присаживайтесь на стульчик около окна – здесь Вам будет удобно. Саня, – обернулся он к Михайлову, – давай сюда Николая Захаревского.

Олег решил начать допрос с него, справедливо полагая, что он будет пожиже сестренки характером. Михайлов ввел в кабинет невысокого, худенького подростка. Тот производил жалкое впечатление: давно не стриженные, слипшиеся от грязи волосы, испуганные, бегающие глаза на прыщавом лице, заискивающая улыбка. От природы сутулый, он еще больше съежился, как бы в ожидании удара. На нем была замызганная кожаная куртка – явно с чужого плеча, грязные брюки и кеды.

«Куртку тоже, наверное, где-то спер, – подумал Олег. – Ну, об этом его можно и потом расспросить. Кеды придется изъять на экспертизу. Надо послать Сашку на чердак, чтобы притащил оттуда этому щенку пару бесхозной обуви».

На чердаке отдела милиции была свалка бесхозных вещей. При обысках и осмотрах мест происшествия всегда изымается масса не относящихся к делу предметов, установить принадлежность которых зачастую не представляется возможным. Так и пылится потом там.

Олег начал задавать Захаревскому необходимые вопросы, уточняющие его анкетные данные, исподволь при этом анализируя поведение подследственного. Тот был явно очень напуган, и причины этого страха Олег понять не мог. Ну, не от того же, что попался на краже, он так трясется? Это же не первый его привод в милицию. Мог, конечно, и Сашка припугнуть его, чтобы поменьше кочевряжился, но для т а к о г о страха нужны более глубинные причины.

Олег выдерживал паузу и тяжелым взглядом смотрел на Захаревского – ничего, пусть подергается, понервничает – сговорчивее будет.

– Так, – наконец сказал он, – а теперь подробно расскажи, как вы обчистили столовую. И не ври мне! Не люблю этого!

– Я не буду врать, я все честно… – сбивчиво начал Захаревский. – Мы с Айной кушать хотели. Дома нечего кушать. Ну, Айна и предложила забрать продукты из школы – мы видели, как туда их привозили. Первую ночь посмотрели, как сторож работает, а на вторую ночь пошли… Подождали, пока сторож пройдет. Потом я разбил окно, залез в кухню. Ломик у меня был с собой. Сломал дверь в кладовку. Набрал продуктов и подавал их Айне, а она складывала их в рюкзаки…

– А зачем погром в кухне устроил?

– Что устроил? – недоуменно переспросил Захаревский.

– Зачем посуду разбрасывал, муку, сахар рассыпал?

Захаревский лишь виновато пожал плечами: не понимаю, мол, как так получилось. А что тут понимать? Тебя вечно унижают, издеваются над тобой. Вот и выплеснулась у тебя вся злоба на окружающий мир.

Олег тяжело вздохнул. Ему было жаль это запуганное, замордованное жизнью существо.

– Куртка откуда? – внезапно спросил он.

– Какая куртка? – испуганно дернулся Захаревский.

– Та, которая сейчас на тебе! Только не говори, что твоя. Она, как минимум, на три размера больше, да и дорогая – у тебя в жизни таких денег не было.

– Я ее на помойке нашел. Она была старая, ее кто-то выбросил, – глазки Захаревского испуганно забегали.

«Врет, паразит, – подумал Олег. – Но выяснить про куртку пока, видимо, не удастся». В розыске она не числилась, заяв не было. Но, к бабке не ходи, за курткой что-то стоит. Не зря он так задергался. Может, снял с кого-то? Да нет, непохоже. Судя по размеру, куртка принадлежала крупному человеку. Вряд ли он отдал бы ее этому шибздику. Дал бы разок по башке – и дело с концом. А если их было несколько? Стайка таких шакалят многое может натворить… Ладно, оставим пока куртку в покое.

– Кто еще с вами был в школе? – Олег вернулся к эпизоду кражи из столовой.

– А, так этот… Бублик. Он живет рядом. Постоянно с нами крутится. Не гнать же его. Он нам иногда поесть приносит…

«Добрый мальчишка, – усмехнулся про себя Олег. – Ну, и устрою же я завтра его предкам, а не то профукают пацана, потом будут локти кусать…».

Олег оформил протокол допроса и дал расписаться Захаревскому и Берзине.

– Саня, – обратился он к Михайлову, – отведи его в дежурку, изыми кеды на экспертизу и подбери пацану на ноги что-нибудь на чердаке. Ключ у старшины отдела возьми. И это, не сажай его в «телевизор», пусть посидит возле дежурки. Заводи его сестрицу!

Михайлов увел Захаревского и впустил его сестру. В кабинет вошла юная, но уже вполне сформировавшаяся девушка. Выглядела она куда старше своих четырнадцати лет, чему немало способствовал неумеренный макияж на лице и прикид: коротенькая черная юбчонка и колготки в сеточку. Ее лицо можно было бы назвать даже красивым, если бы не злые, порочные глаза. Она была похожа на брата, но, странным образом, то, что привлекало в ее облике, отталкивало в ее брате. Так порой на одной ветке соседствуют расцветающий бутон и чахлое больное соцветие.

Девица уселась на стул и вызывающе забросила ногу на ногу, показывая всё, что можно. Олег усмехнулся: подобные штучки на него уже давно не действовали. Но девчонка непроста – поди подбери к ней ключик. На вопросы Айна отвечала спокойно. Да и чего бояться – реально ей все равно ничего не будет, максимум – условно, и она это хорошо понимала.

Олег уже заканчивал оформлять протокол допроса, когда вернулся Михайлов. Он лишь молча кивнул Островецкому: все выполнил.

Закончив писать, Олег решил сказать Захаревской несколько слов в назидание.

– Знаешь, Айна, – начал он, – сейчас для тебя все закончится легким испугом, но это последний звоночек. В следующий раз все может обернуться колонией. Твоя нынешняя жизнь тебя до добра не доведет. Перестань пить, вернись в школу, на худой конец – иди на работу. Познакомься с каким-нибудь хорошим парнем…

Реакция Айны была неожиданной: глаза ее налились злобой, лицо пошло пятнами.

– С парнем? С каким парнем?? – яростно зашипела она. – Что вы вообще знаете про жизнь? Вы знаете, что такое не жрать несколько дней и собирать объедки?! Пять лет назад, – голос ее зазвучал глуше, но глаза горели бешенством, – мне было девять лет, и меня оттрахал собственный пьяный папашка! Напоил водкой и оттрахал, а потом еще пустил по кругу своих пьяных корешей! Я не помню, сколько их было: трое?.. четверо?.. Пьяная мамашка валялась рядом на диване – ее тоже до того пустили по кругу! А Колька сидел в углу и плакал – просил, чтобы меня отпустили… И его били, чтобы заткнулся… Меня хоть накормили, а ему бросали объедки со стола… – вспышка ярости прошла, и голос Айны звучал уже еле слышно. Она съежилась на стуле и тихо всхлипывала.

Олег сидел, стиснув голову руками и прикрыв глаза: господи, есть ли предел человеческой мерзости? За одиннадцать лет службы он навидался всякого. Казалось бы, все уже – вот дно человеческой грязи, дальше уже просто некуда! Однако каждый раз оказывалось, что и это еще не предел – человеческая мерзость дна не имеет!

Олег открыл глаза и перевел взгляд на учительницу. Бедная Вия сидела, вжавшись в стул, глаза ее были полны ужаса. Саша Михайлов с окаменевшим лицом уставился в угол.

– Айна, – хрипло выдавил из себя Олег, – напиши заявление, и я тебе клянусь: сегодня же все эти подонки будут сидеть в камере! И папашке твоему срок за это накинем!

– Ничего я писать не буду, – Айна перестала всхлипывать.