ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст) - Ирина Стрелкова

Съежившись, Шолпан шмыгает мимо него в приоткрытые ворота и уже совсем другим человеком идет по просторному больничному двору.

Семь лет назад отец все же привез ее в Чупчи. Женщина в белом халате ощупывала Шолпан, прикладывала к груди и спине холодные железки. Русская женщина по-казахски спросила отца: «Вашей дочери уже девятый год - почему так поздно привезли?» - «Болеет, здоровье слабое». Отец обманывал: Шолпан не болела и не слабая. Весной мороз ударил, снегом все позанесло, а она помогала матери принимать ягнят, теплых, мокреньких. Зачем отец обманывает? Боится? Она тоже напугалась. Но тут пришел в белом халате казах, поглядел на Шолпан и крикнул кому-то: «Сауле, иди сюда!».

Главный врач Доспаев не похож ни на кого в Чупчи. Люди всегда делают так, как велит Доспаев. Он не председатель колхоза, не начальник из района - наказать не может. Его слушаются потому, что он главный врач. Доспаев сказал директору: «Шолпан Байжанову записать в первый класс «Б». Она тогда еще ни слова не знала по-русски, но Канапия Ахметович согласился: «Ладно. Байжанова пойдет в первый «Б», но ты, Сауле Доспаева, отвечаешь за нее». И девочка, меньше ростом, чем Шолпан, важно сказала: «Да, я за нее отвечаю».

…Шолпан подошла к дому в дальнем углу двора, к самому старому дому на больничном дворе и во всем Чупчи. Резные наличники, тяжелые ставни, деревянная галерея вокруг. Дом поставил прапрадед Саулешки, ссыльный польский повстанец. В голой степи дом и рядом больничка. Лекарь удивлял всех знанием степных трав, как истинный «чупчи». Возле его дома и больнички пристроился аул и стал называться Чупчи.

- Шолпашка! Наконец-то! Приехала! - На галерею вылетает Саулешка, теряет и подхватывает на бегу домашние тапочки.

В прихожей, на старинной вешалке из оленьих рогов, Шолпан с огорчением замечает солдатскую шинель. Володя здесь. Шолпан стыдно: почему недобро подумала о Володе? Его у Доспаевых ласково встречают, Софья Казимировна Володю зовет: «Приходите, не забывайте».

Столовая ярко освещена. Пыхтит, посвистывает серебряный самовар. На крахмальной скатерти вазочки с вареньем, сахарница, фарфоровая дощечка для сыра, Софья Казимировна вносит с кухни на деревянном резном блюде горячие, подрумяненные сухарики.

- По-вашему, Володя, совету я держала их в духовке меньше, чем обычно. Они на мой вкус чуть-чуть мягковаты.

- И очень хорошо. - Володя берет сухарик, надкусывает. - В самый раз… Т #243;сты… - он медлит после этого слова: все ли знают? - мамина специальность. Мы из Англии привезли отличный т #243;стер. А сейчас и наша промышленность выпускает неплохие. - Он с незастенчивым смущением берет еще сухарик. - Но тонкости кулинарии не для солдатского аппетита.

- Ешьте, ешьте! - говорит Софья Казимировна. - Шолпана, вот тебе самый румяный. Ты нынче задержалась у своих. Мы уже волновались.

- Чепуха! - резко бросает Сакен Мамутович. - Что могло с ней случиться? Ничего.

Лицо у него сегодня усталое и голос надтреснутый. Была операция? Какая? Очень трудная и опасная? Шолпан знает: спрашивать не полагается.

- Я позавчера был в районе на пленуме. Среди лучших чабанов назвали и твоего отца. Сдал двести девяносто три смушки, из них девяносто шесть процентов высшим сортом.

- Двести девяносто четыре!

- У Садвакасова триста. Не такой уж большой разрыв.

- Отец говорит - зима будет плохая в этом году.

- А когда она была хорошая? Бураны - худо, оттепели - худо. - Он поворачивается к Сауле: - Кстати, на пленуме я видел новое начальство из городка, полковника Степанова. Он сказал, что у него дочь и сын, оба школьники. Дочь, кажется, в восьмом.

- В нашем, - нехотя говорит Сауле.

- Вы уже подружились?

- Пап, ну разве можно так вот сразу и подружиться!

- Можно. Я лично верю в дружбу с первого взгляда, - неторопливо прихлебывает чай Сакен Мамутович. - А вы, коллега?

Коллега - это Шолпан.

- Я тоже верю… в дружбу… - Колючий сухарь с сыром застревает у нее в горле.

- Мы с вами, коллега, единомышленники, - заключает Доспаев.

- Она, видите ли, сделала такое одолжение и стала ходить на уроки казахского языка, - говорит Сауле, и Шолпан понимает, кто «она», - Алик не ходил, а она ходит. Канапия Ахметович спрашивает ее легче легкого и ставит пятерки.

- Но она же раньше казахским не занималась. Нельзя спрашивать с нее, как с вас, - заступилась за новенькую Софья Казимировна.

- С кем она сидит? - спросила Шолпан.

- С Еркином. Он в первый день опоздал, а она сама уселась на последнюю парту. Ты же знаешь, какой Еркин! Подошел и сел рядом. Ну а теперь Гавриловна прокатывается по их адресу. Для потехи. Ничего, конечно, нет, а то Фарида бы уже разнесла на весь Чупчи… Да, вот тебе новая сплетня, на этот раз про саму Фариду, Кто-то написал на баскетбольном щите: «Ф+Н=Л».

- Про Фариду? И еще про кого?

- Нурлан грозится, что поймает, кто пишет, и голову оторвет! - смеется Сауле.

Софья Казимировна не оставляет без внимания гостя в солдатской гимнастерке. Даже в военной форме - воротник хомутом - Володя Муромцев держится раскованно, с этакой утонченностью. Что дается человеку с детства - дается на всю жизнь. Володя Муромцев родился в Индии, его отец там работал в советском консульстве. Володя лет до четырех не говорил по-русски, только по-английски - с родителями, няней, поваром, садовником. Потом Муромцевы переехали в Англию, однако Володин отец навсегда сохранил в душе привязанность к Индии. В эту страну многие влюбляются, например художник Николай Рерих.

- Отец был с ним близко знаком, - рассказывал Володя. - Рерих прекрасно писал горы, а я потрясен здешними просторами. Удивительное ощущение вольности дает человеку степь.

- Очень рада, что вам здесь нравится! - Для Софьи Казимировны самый дорогой подарок - похвала степи и Чупчи. Академик Садвакасов очень верно сказал: у нее в роду все были привязаны к этой земле едва ли не больше самих казахов.

- Сауле мне разрешила порыться в книгах у нее в комнате. Должен вам сказать: книги у нас из тумбочек не пропадают. Вообще ничего не пропадает - и книги тоже.

- Конечно, - разрешает она. - А что вас интересует?

- Шеллер-Михайлов, Боборыкин и Данилевский! - насмешливо отвечает за Володю Сауле.

- Почему эти? - Доспаев, устало чертивший ложечкой по скатерти, поднял голову, настороженно поглядел на солдата.

- Данилевского я и раньше читал. Исторические романы. И, по правде сказать, не думал, что этого писателя когда-то издавали многотомными собраниями сочинений. О Шеллере и Боборыкине только слышал. А тут - сочинения. Если издавали, значит, авторы пользовались популярностью. Читали, спорили о них. И вдруг все исчезло, ушло…

- Если вас интересуют исчезнувшие авторы, - оживилась Софья Казимировна, - то на чердаке вы найдете комплекты старых журналов. Что за чепуха иной раз печаталась рядом с Толстым, Чеховым!..

Володя восхищенно крутил головой:

- Как я вам завидую, Сауле! В вашем доме столько книг! И сам дом такой старинный.

- Ее не интересует старина. Только будущее, - говорит Доспаев. - Она у нас астроном и увлекается фантастикой. - Он коснулся больного места Софьи Казимировны: она хотела видеть дочь врачом, а Сауле то в геологи собиралась, то теперь в астрономы.

Доспаев встал, резко отодвинул стул:

- Прошу меня извинить… Соня, я загляну ненадолго в послеоперационную.

Шолпан поняла: Сакен Мамутович все время помнил о ком-то, лежащем в послеоперационной палате, - помнил и ложечкой чертил по столу, вспоминал в руках какой-то хирургический инструмент. Неужели Сакен Мамутович что-то сделал сегодня неправильно? Нет, не может быть. Он никогда не ошибается.

- Коллега, я буду рад, если вы составите мне компанию.

- Я? - Шолпан растерялась: ее зовут в больницу? В самую главную палату?

- Шолпаша, - мягко вмешалась Софья Казимировна, - в спальне за дверью возьми мой халат.

Шолпан вприпрыжку поспешала по двору за Доспаевым. В детском отделении огни уже погасли, а в других корпусах жил в окнах слабый свет и на койках люди в пижамах лежали и сидели, занятые своими делами.

- Послушай, Шолпан, почему тебе не нравится этот москвич из городка?

- Да я…

- Впрочем, какое нам с тобой до него дело! Правда?

- Правда! - честно сказала Шолпан.

В коридоре хирургического корпуса при появлении Доспаева возникло беспокойство: куда он идет в неурочный час? По обе стороны приоткрывались двери, хотя никто не пробежал в обгонку, всех оповещая. Из-за столика, отсекающего конец коридора, поднялась женщина в белой чалме, скрученной из накрахмаленной марли. Медсестра Роза Хасановна. Ее племянница Фарида учится с Шолпан в одном классе.

- Добрый вечер, Сакен Мамутович! Ах, вот кто с вами! Мне показалось - Сауле. Здравствуй, Шолпана! Вы напрасно беспокоитесь, Сакен Мамутович. Больная только что уснула.

- Прошу вас не регламентировать мои обязанности.

- Виновата! - Она обиженно поджала губы.