Служанка закона - Марина Серова

– И что же он предложил?

– Если в двух словах, то он сообщил, что участковый наш, Горбунов, напал на след похитителя. Сказал, что завтра будем следственный эксперимент проводить. Горбунов привезет подозреваемого в поселок, тут мы его и расколем.

– Он называл имя подозреваемого? – поспешила спросить я.

– Нет. Он вообще ничего конкретного не говорил. Только в рюмку подливал.

– Вам показалось, что Рыхлов намерен вас споить? – спросила я.

– Кто его знает? Он и сам одну за одной опрокидывал, – ответил Еремин.

– В какое время вы с Рыхловым повздорили? До моего приезда или после?

– После. Мы к тому времени уже давно сидели. Помню, на улице стемнело.

– Кто спровоцировал ссору? – стараясь прояснить ситуацию, спросила я.

– Да как-то само получилось. Слово за слово. Я высказал сожаление, что отправил вас обратно в Тарасов. Сказал, что вдвоем с Горбуновым вы быстрее бы успеха добились. А Толик возражать начал. Чего, говорит, ты своим не веришь? Раз Горбунов сказал, что отыщет твоего обидчика, значит, отыщет. А я стал требовать подать мне Горбунова сию минуту. Пусть, говорю, сам мне скажет, что нашел вора. Толик меня успокаивать начал. Жди, говорит, до утра. Куда мы такие на глаза участковому полезем? Еще в вытрезвитель заберет. Это он шутил, конечно. Нет у нас в Целинном никакого вытрезвителя. Если кто из местных сильно разбушуется, Горбунов его в своем погребе запирает. Он для этих целей даже дверь прочную туда поставил и засов чугунный, – рассказал Еремин.

– Значит, Горбунов не пришел, так? – спросила я.

– Не помню. Мы после того, как поскандалили, сразу по целому стакану за мировую выпили. Я ведь не особый любитель спиртного, а тут разошелся. С расстройства, наверное. Короче, что было дальше и как домой попал, хоть убей, вспомнить не могу. А уж как я старался! – Еремин снова начал скисать.

– Горбунов за вами в котором часу явился? – снова спросила я.

– Не знаю. Рано. Думаю, и шести не было. Подскочил ко мне, как петух задиристый, давай за шиворот хватать и с кровати тянуть. Я спросонья понять ничего не могу. Чего надо, ору, а он продолжает ворот мой рвать, силясь приподнять над кроватью, – вспоминал Еремин.

– Как Горбунов к вам в дом попал? Дверь была открыта?

– Наверное. Если судить по моему утреннему состоянию, то по возвращении домой мне не до дверей было, – предположил Еремин.

– Что вам предъявил участковый?

– Что-что, убийство, вот что. Сказал, что ночью я убил Рыхлова. Выстрелом в упор. И отвечу за свое злодеяние по полной. Гарантирую тебе, говорит, максимальный срок выхлопотать, – еле слышно произнес Еремин.

– Чем же вы Горбунову насолили, что он так свирепствует? – спросила я.

– Не знаю. Может, за Рыхлова обидно. Они с Толиком в хороших отношениях были. Пару раз вместе на охоту ходили. А еще у Горбунова племянница в соседней деревне живет, так вот она по Толику сохнет. Может, Горбунов на него виды имел? Породниться собирался. В маленьких местечках с женихами напряженка, – рассуждал Еремин. – Но это всего лишь мои предположения.

– Вам известно, какими доказательствами на данный момент располагает следствие? – подумав, проговорила я.

– Толком мне ничего не известно. Участковый, а после и следователь все вокруг да около ходили. Во сколько ушел? Кто видел? Почему контора не была закрыта? Где оружие хранишь? А я ни на один вопрос ответить не могу. Про пистолет, правда, пришлось сказать. Им нужно было получить точные сведения. У меня лицензия на пистолет «ТТ». Горбунов пытал меня, где я его храню. Тогда он и сказал, что в моей конторе, в той комнате, где Толика застреленным нашли, возле дивана горсть патронов обнаружили. Как раз от «ТТ». Еще что-то про отпечатки говорил, но я не запомнил. А здесь следователь спрашивал, в какой обуви я вчера ходил и не выбросил ли я ее. Как думаете? Для чего им про обувь вопрос понадобилось задавать? – заинтересованно спросил Еремин.

– Вероятнее всего, отпечатки сравнить хотят, – пояснила я. – А вы обувь меняли?

– Наверное. Сюда меня в кроссовках доставили, а накануне я ботинки надевал. Так они, вероятно, дома. Я не помню. Утром надел, что первое под руку попалось, – разглядывая свои ноги, ответил Еремин.

– Оружие ваше участковый изъял?

– Не знаю. Он меня в спешке из дома вытащил. И про пистолет уже здесь спрашивали. Я сказал, что храню его дома. В стенном шкафу специальное отделение есть, на замке. Это, конечно, не сейф, но раньше с этим проблем не было. Теперь уж и не знаю. Может, и за это отвечать придется, – уныло проговорил Еремин.

– Ну, хорошо. По поводу оружия я выясню. О чем еще следователь спрашивал?

– Вроде все. Да меня толком и не допрашивали. Следователь сказал, что допрос после осмотра места происшествия будет. А когда они этот осмотр проведут, неизвестно. Посадили за решетку и забыли про мое существование. Вот сижу, жду, когда следователю понадоблюсь.

– Ладно, с этим тоже разберемся. Теперь про пропажу рассказывайте, – попросила я.

История с деньгами оказалась короткой. Особо нового я ничего не услышала. Про то, что поставщик оборудования требовал наличные, я уже знала. Что в Целинном банков не водится – тоже слышала. Информацию о том, что видимых следов взлома сейфа Рыхлова не было, Еремин подтвердил. Я уточнила имя поставщика. Узнала, каким образом Еремин на него вышел. Оказалось, что тот сам обратился к нему с деловым предложением. Узнал, что Еремин ищет подходящее оборудование, и приехал в Целинный для встречи с Валентином. Про то, что Еремин накануне сделки привез деньги в районный центр, знала добрая половина населения Целинного, хотя Димка и утверждал, что знать об этом мог только хозяин сейфа. И куда он денежки положил, тоже многие были в курсе. Еремин и не пытался скрыть этот факт. Все ж свои. А сейфом воспользовался большей частью от «гастролеров» нежданных и для собственного успокоения. Чтобы мысли о крупной сумме неохраняемых денег работать не мешали. Когда выяснилось, что денег нет, Еремин и Рыхлов вызвали участкового. Тот осмотрел сейф, помещение, в котором тот стоял, и, заявив: «Будем искать», – ушел.

Вот, собственно, и все. Вопросы, которые я собиралась задать Еремину еще до того, как он попал в новую переделку, остались без ответа. Задать их мне помешал дежурный. Вбежав в комнату, он скороговоркой произнес:

– Все. Свидание окончено. Гражданина Еремина следователь на допрос требует. Пойдем, Еремин. Не хватало мне из-за тебя выговор получить.

Он пропустил Еремина вперед, сам прошел следом. Уже в дверях он велел мне выждать пять минут и уносить ноги.

– Начальство из области прикатило. На глаза им не попадитесь, когда уходить будете. Иначе нам с начальником СИЗО придется рапорт на увольнение писать.

Я выждала отведенное количество минут и осторожно выглянула в коридор. Он был пуст. Тогда я быстро преодолела расстояние до входной двери и незаметно прошмыгнула на улицу. Дарья ждала меня у автомобиля.

– Ну, как все прошло? – подскочила она ко мне. – Как Валек? Он спрашивал обо мне? Скажите, вы успели переубедить его? Он не станет признаваться в убийстве?

Град вопросов, сыплющихся на меня, не имел ни конца, ни края. Я уселась на заднее сиденье «Фольксвагена» и приглашающим жестом показала Дарье на водительское место.

– Садитесь, мы едем в Целинный, – скомандовала я.

Дарья повиновалась. Развернув машину, она направила ее в сторону районного центра. Дорога, будто огромная серая змея, извивалась под колесами авто.

– А я вам жилье в Целинном организовала, – сообщила Дарья. – Пока вы с Вальком беседовали, я позвонила его соседке, и она согласилась приютить вас на время расследования. Его-то дом опечатан, а мотаться каждый день из Бортнищ не очень удобно, правда?

– Хорошо. Остановлюсь у соседки. Если ее это не стеснит, – согласилась я.

– Не стеснит. Она одна живет. Муж давно умер. Детей у них не было, а родственники к ней нечасто наведываются. Так что ей даже веселей будет, с постояльцем-то. А я вам звонить буду, правда? – заявила Дарья.

– Звоните, – разрешила я.

Мысли мои были далеко от энергичной невесты Еремина. Что-то мне во всей этой истории жутко не нравилось. Понятно, провинция. Здесь на все гораздо проще смотрят, но больно уж все как-то нарочито происходит. Поставщик запросто приехал и договорился о продаже фермерского оборудования почти на два миллиона деревянных. Да еще наличные потребовал. Зачем? Почему не хотел в банке светиться? Тут явно что-то нечисто. А Рыхлов? Без вопросов согласился подержать в своем сейфе кругленькую сумму и вместо серьезного документа выдал писульку, не налагающую на него никаких обязательств относительно сохранности оной. Как будто нарочно. Будто заранее знал, что возвращать эти деньги не собирается. А Еремина это ничуть не смутило. Тоже непонятно.