Нерушимый 6 - Денис Ратманов

— Сколько тебе лет? Ты где находишься? Можешь привезти телефон к Первой городской больнице? Такси туда и обратно я оплачу.

— Мне четырнадцать, я — Кирилл. Да, привезу, я недалеко.

— Спасибо, Кирилл, жду тебя.

Собор — в нескольких километрах от бара, где мы пили. Что понесло туда Микроба? Вряд ли он решил покаяться или исповедаться. Там поблизости и увеселительных заведение нет, холм, на котором красивая церковь, ночью будто парящая в голубоватом свете, дорога, мост…

Мост, твою мать! Неужели этот придурок сиганул в реку? Вода-то там ледяная. Если так, вряд ли он выжил. Или выжил, одаренный все-таки. Дар не даст себя так просто погубить. Или не сигал он, а это все домыслы?

Итак, я хотел позвонить в дурку и сразу же набрал приемный покой. Ответили мне мгновенно бодрым девичьим голоском. Я изложил суть проблемы и спросил, не поступал ли им светловолосый молодой человек невысокого роста с нервным срывом и попыткой суицида. Зовут парня Федор Хотеев, на вид 17–20 лет, спортивное телосложение, особых примет нет.

— Это ж молчун! Есть такой! — обрадовалась девушка. — Ночью из реки достали. Разговаривать отказывается, имя свое не называет. Вы приедете на него посмотреть? А то уже в милицию хотели обращаться, его же кто-то ищет!

Неужели он? Живой! Все вроде совпадает.

— Приеду, — сказал я. — Скоро буду.

Осталось дождаться Кирилла с телефоном Микроба. Но я и без дополнительного расследования предполагал, что случилось с Федором: он понял, что любимая девушка ему лжет. Душу царапнуло — будто гвоздем по стеклу провели. Но не как мне лжет, а попросту использует, имея интрижку на стороне.

Кирилл, долговязый веснушчатый парнишка, приехал через пять минут, отдал телефон и денег не взял, попросил автограф и заселфился с Нерушимым.

— Пацаны от зависти полопаются! Круто!

И убежал с таким видом, словно сорвал джекпот, а я подумал, что теперь «Титану» нужно выигрывать любой ценой, уж слишком велико народное доверие. Вот только какой будет игра без Микроба? Как быстро он придет в норму, когда даже с врачами на контакт не идет?

Скоро узнаю. Вот посмотрю на него, тогда и буду думать, что делать. Вдруг «молчун» этот — вовсе не он?

Чем мне нравится Михайловск — город вроде большой, пятьсот тысяч, но до чего же компактный! Обычно психоневрологические диспансеры располагаются за городом, здесь же до него всего десять минут езды — долго не мучиться неведением, Микроб ли тот несчастный суицидник или нет.

Звонкоголосая девочка из приемного отделения, которая со мной разговаривала по телефону, оказалась жизнерадостной толстой теткой под шестьдесят. Обрадовалась мне, как родному, расщебеталась:

— С моста прыгнул, представляете? И ни документов, ничего! Если бы водитель не увидел подозрительного парня на мосту и не позвонил в милицию, не спасли бы. И так чудом достали! Уже думали все. Сейчас я врача позову, чтобы тебя проводила. А ты кем ему приходишься?

— Работаем вместе, — уклончиво ответил я. — А про родственников его не знаю ничего, он о них молчал.

Толстушка позвонила по внутренней связи и прокричала в трубку:

— Анна Ивановна! Тут пришли к молчуну вашему… Ну и ладно, пусть посмотрит на него. Что? Ждем вас. — Она перевела взгляд на меня: — Присаживайся, врач сейчас придет.

Лечащим врачом предположительно Микроба оказалась огромная суровая женщина неопределенного возраста, похожая на Петра Первого, с черными глазами навыкат и пушком над губой.

— Здравствуйте, — пробасила она, окинула меня неприветливым взглядом. — Марья Никитична, выдайте товарищу халат и бахилы.

Медсестра засуетилась, достала один из шкафа, а бахилы я взял сам и, надевая их, представился.

— Пациент спит. Надеюсь, нам удастся установить его личность, — сказала Анна Ивановна-Петр Первый.

— Что с ним? — спросил я, запахивая халат и следуя за ней.

— Ты сперва посмотри, тот ли это человек, которого ты ищешь, — ответила она.

Мы по пустынной лестнице поднялись на второй этаж, и железная дверь с окошком напомнила СИЗО.

По коридору отделения ходили психи, мужчины всех возрастов, некоторые выглядели нормальными, некоторые горбились и кукожились, один парнишка уставился на меня, улыбнулся и пустил слюну. Все двери были полностью прозрачными, современными, видимо, из противоударного стекла. В палатах, больше напоминающих комнаты, жили по двое, условия были вполне нормальными.

Микроба я узнал раньше, чем врач остановилась. Он спал на спине, раскинув руки и запрокинув голову. Живой!

— Это он, — улыбнулся я и объяснил свою радость недоуменной врачихе: — Я сегодня ездил опознавать труп, потому очень рад, что Федор жив. Когда с ним можно будет поговорить?

— Все зависит от динамики его состояния. Скорее всего, через месяц.

— Что?! — не сдержал удивления я.

— Ему прописана полная изоляция, — ответила врач и поинтересовалась: — Ты очень поможешь, если вспомнишь, было ли у него подавленное состояние, суицидальные мысли, апатия?

— Не было, — мотнул головой я, глядя на Микроба. — Он довольно жизнерадостный парень. Скорее всего, суицидальный эпизод спровоцировала какая-то дурная весть.

Месяц! Месяц его будут пичкать транквилизаторами, он выпадет из тренировочного процесса и атрофируется. И Ахметзянову стараться не надо, чтобы «Титан» опустился на дно рейтинга, все происходит само собой, хотя…

Хотя если я включу лучшего, скажем, психотерапевта, то, возможно, получится прочистить Микробу мозги, и обойдется без антидепрессантов. Осталось дождаться, когда он проснется, и поговорить с ним. Вот только позволят ли?

— А теперь, если не затруднит, давай пройдем в мой кабинет, и ты расскажешь все об этом парне, — предложила врач.

Отказываться я не стал.

Глава 6

Восточный колорит

1 мая 2024 г., Шереметьево

«Жадно так глотает солнце два серебряных крыла», — пел Микроб в моей голове, а я сидел возле иллюминатора и смотрел на мелькающие плиты взлетно-посадочной полосы. Мы всей командой летели в Фергану. Везли туда гимн «Титана» и десяток болельщиков, включая фотографа Олега, но автора текста с нами не было.

Рядом со мной зажмурился Гусак и беззвучно шевелил губами — видимо, молился.

Погосян, сидящий позади нас, не выдержал, сунул голову между спинками кресел, ударил Гусака с двух сторон по плечам да как гаркнет:

— Падаем! Помогите!

Гусак заорал, попытался ударить локтем Мику, но тот успел отшатнуться, заливаясь от хохота.

— А-ха-ха!

— Ну ничего, вот приземлимся… — прошипел Гусак, поглядывая на стюардессу.

— Если! Если приземлимся, — не унимался Погосян.

— Мика, ну зачем? — возмутилась Дарина, которая выучилась на спортивный массаж и теперь ездила с нами и, на счастье Погосяна, имела доступ к нашим телам.

— А ну прекратили! — рявкнул впереди сидящий Матвеич, вспомнив, что он капитан команды. — Что за детский сад!

Самолет вздрогнул, отрываясь от земли, и Гусак вцепился в подлокотники, втянул голову в плечи. А мне нравилось летать. Нравилось смотреть, как кары и самолеты превращаются в крошечные игрушки, дома — в коробочки,