Миллионер против миллиардера (СИ) - Тоцка Тала

— Нет, — подтвердил тот. — И я в этом практически уверен.

Тем временем приоткрылась дверь, в проеме показалась рыжая лапа, потом голова, а следом полностью протиснулся их хозяин. Рыжий котенок-подросток прошелся по кабинету, остановился возле Аверина и принялся тереться об штанину.

— Ой, котик! — обрадовалась Оля и протянула к нему руку. Костя тоже наклонился, чтобы погладить кота, их руки случайно соприкоснулись. Ей показалось, от посыпавшихся искр на животном чуть не вспыхнула шерсть.

— Красавец какой, — сказал Аверин, потирая руку в месте прикосновения.

— А как его зовут? — спросила Оля, почесывая котенка за ушком.

Ямпольский почему-то напрягся.

— Понятия не имею, — сказал он, разглядывая потолок. — Прибился недавно к кухне, они как-то назвали, наверное, я не спрашивал, — и прошипел котенку: — Пошел вон!

— Расцветка красивая, на тигра похож, — восхищенно сказал Костя.

Ямпольский изменился в лице, поднял кота за загривок и выкинул за дверь. Оле показалось, что кот был крайне озадачен таким обращением. Впрочем, слишком много всего ей стало казаться в последнее время, и кот не стал исключением.

— Поэтому я уверен, что камень до сих пор у него, — закончил Аверин и уселся в кресло, на которое Оля не могла смотреть без предательской дрожи.

Коварный Аверин наверняка на это рассчитывал и периодически бросал на нее пытливые взгляды. Они заседали в его гостиной, и Оля мужественно отгоняла воспоминания, которые налетели на нее как пчелы на мед, стоило переступить порог аверинского дома.

— Согласен, — Ямпольский удовлетворенно кивнул.

Речь шла о каком-то явно известном обоим мужчинам коллекционере-палеографе*. Он изучал древние рукописи и к тому же коллекционировал драгоценные камни. Естественно, Оле имя Давида Данилевского ни о чем не говорило — где она, и где рукописи! Тем более драгоценные камни. Но ее партнеры-подельники считали по-другому.

Несчастный случай усадил Данилевского в инвалидное кресло, и теперь Аверин предлагал заявиться к нему в замок для медицинской консультации. Главная роль отводилась Ольге, против чего она решительно восстала. Она хирург, а не травматолог.

— Не можете избавиться от страсти к лицедейству, Константин Маркович? — ехидно съязвила она. — Так продайте ему свой эликсир молодости. Надеюсь, у вас сохранился рецептик этого варева?

— Эликсир молодости? — удивился Ямпольский.

— В переносном смысле, — пробормотал Аверин и уже увереннее взглянул на Олю. — Я лишь использую работающие методики. Данилевский одержим желанием распрощаться с инвалидным креслом, он как минимум заинтересуется новой техникой лечения.

— Так почему бы вам самому не сыграть роль целителя? Любое перевоплощение для вас плевое дело!

— Давид может меня знать, — стоял на своем Костя, — а Арсена Павловича он узнает с полпинка.

Ямпольский сидел с таким видом, как будто это его лицо, а не портрет Бенджамина Франклина украшает стодолларовую купюру с тысяча девятьсот четырнадцатого года.

— Так какой там диагноз? — спросила Ольга.

Аверин напрягся, зачем-то посмотрел на Ямпольского и достал телефон. Дозвонился до одного из своих помощников и передал телефон Оле.

— Есть на чем записать? — огляделась она по сторонам. Но вокруг была все та же гостиная, и Оля полезла в сумку.

Там нашлись и ручка, и даже старый чек, на котором она под диктовку обладателя приятного молодого голоса, звучавшего из трубки, записала целый мини-эпикриз, а не диагноз. Затем задумчиво всмотрелась в записи и принялась грызть ручку.

— Можно? — спросил Аверин, протягивая руку. Оля передала ему записку.

— Что там? — Ямпольский с некоторым сожалением распрощался с образом Бенджамина Франклина. Костя морщил лоб и чуть ли не пальцем водил по написанному.

— Написано неразборчиво, — пожаловался он Ямпольскому.

Тот обогнул стол, и они вместе уставились на записку. Ямпольский прищурился и беззвучно зашевелил губами.

— Она же врач, — примирительно сказал он Аверину, и мужчины вновь вгляделись в Олины каракули. Оля с достоинством хранила молчание. Да, почерк у нее ужасный, но он такой со школы, а не потому, что она врач…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Все время забываю, — пробормотал Костя, продолжая морщить лоб.

Ямпольский сдался первым.

— Оленька, ты сама нам скажи, там все безнадежно? — подошел он в явных раздумьях, взять ее за руку или пока не дразнить Аверина.

— Ох ни хера себе! — услышали они сдавленное и обернулись.

Аверин перевернул записку и рассматривал чек. Впервые за свои тридцать лет Оля поняла, что означает выражение «глаза лезут на лоб». Костя поднял голову и вперил в неё потрясенный взгляд. А потом перевел такой же взгляд на Ямпольского. Арсен с Олей недоуменно переглянулись. Костя открыл и закрыл рот, и она поняла, что тот утратил дар речи.

— Что там такое? — нетерпеливо поинтересовался Ямпольский и взял из безжизненных пальцев Аверина чек. А следом полезли на лоб глаза и у него.

— Оля! Зачем тебе столько презервативов?

— Тоже не знаешь, да? — оживший Аверин сглотнул и вытер потный лоб. 

— Марафон! — догадался Ямпольский и скептически взглянул на Олю. Костя закашлялся, Ямпольский заботливо постучал его по спине.

— Марафон? — как в тумане повторил Аверин. — Скажи сразу, кастинг...

— Ты у меня все отобрал, — попыталась сказать в свою защиту Оля, — и я подумала... Там же мэр...

— А что мэр? — не понял Ямпольский. — Да он меня благодарить должен, я ему такое шоу организовал!

— Я слышала, он был в ярости. 

— Мэру не хватило презервативов? — не переставал выгибать брови Аверин.

Ямпольский обвел их обоих непонимающим взглядом, а потом яростно растер лоб.

— Твою ж мать... Нет, Константин Маркович, вы все не так поняли. 

— Куда мне! — проговорил шокированный Аверин. — Восемьсот семьдесят одна штука!

— Это благотворительность! — сделала она последнюю попытку донести правду.

— Это разврат, Оля!

— Пятеро детей от разных баб, вот где разврат!

— У вас пятеро детей, Константин Маркович? — изумился Ямпольский.

— Я помогаю нуждающимся, Господь призывал делиться! — с вызовом сказала Ольга.

— Напомни, где он говорил о презервативах.

— Так, все! — поднял руки Ямпольский. — Это был городской марафон против СПИДа, на котором Олю обязали раздавать презервативы. Ей показалось мало, и она решила внести свой скромный вклад. Да, Оленька? Давайте вернемся к делу. У вас еще есть варианты как попасть в дом Данилевского?

— У меня есть одна подходящая рукопись, — ответил все еще дымящийся Аверин.

— Вы сами ее написали? — Оля не готова была так просто сдаваться, но Ямпольский строго взглянул на нее, и она умолкла. Аверин до ответа не снизошел. Это был шанс выйти из игры, и Ольга решила его не упустить. — Тогда мы с тобой лишние, Арсен. Пускай Константин Маркович сам…

— Нет, Оля, я буду выступать в качестве праздно шатающегося миллиардера, пожелавшего купить замок.

— А я тогда кто?

— Как кто? — взгляд Ямпольского сделался туманным и загадочным. — Ты со мной.

— Ты организуешь нам протекцию, — вмешался Аверин, глядя на Ольгу и старательно делая вид, что не услышал слов своего работодателя.

— Каким образом?

— Твой родственник. Он знаком с Данилевским.

*Палеограф — специалист, изучающий создание знаков письменности и их развитие.

— Дава? — удивленно переспросил Даниял, стоило Оле озвучить свою просьбу. — Зачем тебе понадобился Давид, Оля?

— Не мне, — она обрадовалась, что хоть тут не придется ничего сочинять, — Аверину. Ему надо рукопись расшифровать, говорит, древняя. Может, конечно, врет, — добавила поспешно, поймав скептический взгляд зятя. Наверняка тот помнит «эликсир молодости» Константина Марковича.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

То, что рассказал ей Даниял, оптимизма не прибавило. Давид Данилевский по материнской линии был потомком древнего аристократического рода Тугановых и жил у себя на родине в самом настоящем замке. А она еще удивлялась, какие такие замки собрался скупать Ямпольский!