Черный шар - Юлия Вертела

Илья меж тем взглянул на препарат, лежавший под микроскопом. Распластанные гигантские клетки состроили ему мерзкие рожи, и он понял, что пора хорошенько выспаться.

Бросив прощальный взгляд на Козлова, он еще раз подивился, как это животное умудряется соблюдать чистоту и стерильность в боксе, а впрочем, это не его дело.

Илья с облегчением вернулся в свою комнату. Сегодня он решил ночевать в институте. Стараясь избавиться от неприятного осадка после общения с Козловым, Туманов занялся разборкой стола. Неделями он нагромождал на нем бумаги и пробирки, пока они не начинали сыпаться с вершины айсберга. Потом одним махом, под настроение, разгребал эту кучу, мыл ершиком посуду – в общем, наводил чистоту. Лаборантки у него не было, Борисов большую часть дней на неделе работал дома над монографией, и комната принадлежала Илье почти безраздельно. Сюда же пришла на практику молоденькая студентка Катя. Как давно это было!

Илья вытащил из ящика медицинские журналы, подобранные по одной теме. Он тайно выуживал из библиотек сведения о болезнях, подобных Машиной, и все прочитанное, с одной стороны, ставило его в тупик, с другой – не оставляло надежды. Занимаясь генетическими аномалиями человека, трудно было предположить, что они вот так, как в страшной сказке, сойдут с книжных страниц в его жизнь. Парадокс заключался еще и в том, что Машин случай не был классическим, симптомы заболевания не вписывались ни в один из известных генетических синдромов. Врачи констатировали: родничок на голове ребенка к четырем месяцам закрылся, затвердели и швы между костями черепа – он полностью перестал расти. Это привело к сдавливанию развивающегося мозга, а как следствие, к судорогам и потере зрения. Судя по результатам обследования, мозговая ткань постепенно деградировала. Но ведь в роддоме девочка казалась абсолютно здоровой!!! И не только казалась, но и была объективно… Значит, просмотрели?.. И откуда такая напасть? Подробное обследование в специализированном центре не выявило генетических аномалий ни у него, ни у Кати. Да и у дочки не обнаружили видимых структурных изменений хромосом или тестируемых биохимических нарушений. Скорее всего, болезнь обусловлена точковой мутацией внутри гена. А что это значит? А это значит – темный лес… Однако в большинстве своем неблагоприятные генные мутации рецессивны, и если они есть только у одного из родителей, то не проявляются у ребенка. У них же с Катей случай просто роковой… Илья тяжко вздохнул.

В последнее время один и тот же сон преследовал его как наваждение. Ему виделся мужчина, он хохотал и издевался над ним, над Ильей, и Илье хотелось набить ему рожу, уничтожить, раздавить, но всякий раз в конце сна у этого мерзкого типа, которого он так ненавидел, оказывалось его собственное лицо.

Его не удивляло, что врачи разводили руками и отказывались лечить ребенка. Покоя не давало другое: почему именно в его семье, почему именно с ним это случилось? Илья сначала всех пережалел, затем, скривив душу, смирился – сработала внутренняя сопротивляемость – и наконец решил спасаться в одиночку. Продолжая наращивать полосу отчуждения между собой и родственниками, Илья хватался за работу как за спасательный круг. Осуществляя свой план, он старался сократить общение с семьей до минимума: так было легче жить, да и домой тянуло все меньше и меньше.

Молодой человек выглянул в окно: кружила густая февральская метель, и универсам по ту сторону проспекта просвечивал огнями, как летающая тарелка. Ему вспомнилась такая же метель три года назад в Гавани, где он снял после свадьбы однокомнатную квартиру – всего лишь на месяц, но для них с Катей это было лучшее время. Сколько строилось планов на будущее, как они мечтали о детях!.. Все существующее вовне представлялось абсолютно неважным, и только то, что происходило между ними, казалось значимым и волнующим.

Ошалевшие от счастья, они лишь изредка забегали в институт для того, чтобы выслушать очередные поздравления, выпить кофе и еще острей почувствовать, как они близки. Борисов первый одобрил выбор аспиранта, и все в лаборатории считали их прекрасной парой. Илья тоже не сомневался, что вытянул козырную карту, для него других в колоде не существовало, ведь он привык получать лучшее.

…Сколько раз он закрывал глаза и видел, как они идут в сторону Финского залива. На ней невесомое голубое пальтецо, он в черном плаще. Конец зимы, а вся одежда не по сезону, волосы пересыпаны снегом, но не холодно. Губы, руки горячие, а впереди – бесконечная снежная муть… Как похожи они были на Кая и Герду в полярном замке, когда, сцепившись руками, стояли на берегу залива и метель трепала их смешные одежонки. Теперь он ненавидел Катю за то, что она тогда сказала: “Мне стыдно, что мы так невозможно счастливы”. Он бы и сейчас хотел заткнуть ей рот: “Дура! Ведь это был всего лишь миг! Надо было не дышать над этим счастьем”.

Отойдя от окна, Илья заскрежетал зубами. Никто не знает, сколько ледяных осколков он воткнул в свои глаза и сердце, чтобы из доброго мальчика стать бесчувственным любимцем Снежной Королевы.

Исследователь сбросил замызганный халат и начал сдвигать кресла, готовясь к ночевке.

Окорочка

В дверь тихо постучали. Мелькнула мысль: “Может, под утро Илья вернулся”…

Оказалось, соседка зашла предупредить, что заняла очередь за куриными окорочками. Неожиданная оттепель в конце января сменилась непрекращающимися февральскими морозами. Катя куталась сама и напяливала что могла на ребенка. Спустив по лестнице коляску, женщины бросились к лотку на Дегтярной улице.

Очередь была заметна издалека. Она дымилась и поеживалась, исполненная мрачной решимости стоять до конца. Люди молча смотрели, как продавщица в гигантских валенках и ватнике долбила молотком замерзшие брикеты с ляжками. “Ножки Буша” давали без талонов, и многие брали по целой упаковке, тем более что разделить их толком не удавалось.

Катя недоумевала, почему соседка стоит за американскими окорочками… Ведь она адвокат, и ее муж завтра из Франции прилетает, неужели она ему их покупает, неужели он их будет есть? Мысль эта не давала Кате покоя и, как ледышка, застряла в голове, а может, и вовсе примерзла к ней. Ноги сильно заледенели, казалось, она стоит босиком прямо на снегу. Эх, сапоги “Скороход”! Они служат скорому уходу из этой жизни.

Бабулька позади Кати начала вспоминать блокаду и между делом намекнула, что дети в коляске на морозе так долго лежать не могут, они охлаждаются и умирают. Перепуганная Катя взглянула на Машу – черные реснички заиндевели, но личико было теплое.

– Ничего, уже скоро, – прошептала она.

Мужчины стали помогать продавщице разбивать брикеты, и дело пошло быстрее.

Катя вспомнила, как накануне по телевизору показали мужика, откопавшего тушу мамонта. Он отрезал от нее куски и делал неплохие котлеты. Жестковато получалось, зато нажористо. После одной съеденной порции весь день есть не хочется. Новатор предлагал всем желающим обращаться к нему за деликатесом и рецептами, а также рекомендовал включать мамонтятину в меню ресторанов. “Может, и под нами зарыта туша, а мы стоим на ней и не подозреваем?” Потом она снова вернулась к мысли о том, зачем стоит в очереди соседка, ведь она адвокат, и ее муж завтра из Франции прилетает…

Когда очередь наконец подошла, Катя перестала чувствовать пальцы. Она долго не могла рассчитаться с продавщицей, у обеих не слушались руки. Запихнув в коляску окорока, женщина поспешила домой. Маша уже покряхтывала, приближалось время приема лекарства.

В коридоре соседка встретила Музу и победоносно показала ей добычу. В мгновение ока Вертепная накинула платок и тоже помчалась на Дегтярную. “Эх, такую даже мороз не берет”, – с завистью подумала молодуха, вдыхая запах заурядных духов от промчавшейся пенсионерки.

Вертепная вообще отличалась склонностью к дешевым эффектам. На голове она сооружала прически типа Эйфелевой башни, а в длинном коридоре коммуналки пыталась устроить подобие Третьяковской галереи. В канцелярских магазинах Муза скупала копии картин Шишкина, а также натюрмортов с продуктами питания и развешивала их на стенах. В перестроечные годы она даже разорилась на парочку вакханок. Раньше она считала обнаженную натуру слишком вульгарной, но теперь, когда голые бабы все чаще мелькали в журналах и на экранах, Сильвестровна не желала отставать от времени.

“Да, американские окорочка – не чета нашим тощим цыплячьим лапкам”, – подумала Катя, не зная, куда деть полсковороды жира.

– Откормленные. У них все там такие, чего ж от хорошей жизни не жиреть? – рассуждала Муза, поджаривая ножку для Сергея Семеновича и бросая благосклонные взгляды на соседку.

Та знала, что милость ее ненадолго, и все же натужно улыбалась в ответ. Только вчера Муза пыталась выставить ее из ванной, ругаясь из-за бесконечной стирки пеленок, но Катя подарила надзирательнице пачку “Лоска”, и та отстала.