Изнанка мира - Тимофей Калашников

А, впрочем, что за глупости лезут ей в голову? Сегодня с ней обращались совсем иначе. Отвели умыться, не толкали в спину дулом автомата, дали еды, которую она проглотила, даже не распробовав. И разве нет этого влюбленного мальчишки? Кажется, его отец — правая рука нынешнего начальника Сомова. Очень хорошо. Ведь это значит… Ведь это шанс! А уж свой шанс она никогда не упустит…

На следующий день, поменявшись сменами с одним из бойцов, Кирилл помчался на Сталинскую. С собой он нес две конфеты, принесенные отцом и бережно завернутые в бумагу, а карман оттягивал рожок, набитый патронами, который он собирался использовать для подкупа часового.

Все получилось именно так, как и было задумано. Боец в буденовке воровато отвел глаза и спрятал патроны за пазухой, и через минуту Зорин уже переступал порог камеры.

— Как ты? Тебя накормили? Что-нибудь надо? — вопросы сыпались из юноши, обгоняя один другой.

Ирина не отвечала, а лишь смотрела на него в упор.

— Вот тут немного конфет… — Зорин стал теряться от ее взгляда и молчания.

— Ты из-за меня отказался от сладкого, милый мой, — она приоткрыла губы и облизнула их.

Кирилл прикрыл глаза и стал отступать к двери, но было уже поздно. Ирина взъерошила ему затылок, а потом нежные ладони скользнули по шее и с неожиданной силой сжали его плечи.

— Не дразни меня… — прошептал Кирилл.

Она дерзко усмехнулась и отступила, потянув его за собой, а потом опустилась на колени и опрокинулась на грязный матрас.

— Скорее, скорей! Если меня казнят, я хочу, чтобы у тебя что-нибудь осталось. Хотя бы… хотя бы ты будешь помнить этот час…

Придумывать эти слова весь день было интересно, но сейчас, произнеся их, Ирина вдруг испугалась: настолько вдруг они задышали правдой, опалив ее настоящим ужасом, — смерть действительно была близко, очень близко. Девушка содрогнулась, а ее наивный партнер, которого уже трясло от возбуждения, приняв это за сигнал, кинулся целовать податливое тело со все возрастающим неистовством.

Теперь наступал кульминационный момент, когда, по ее расчетам, следовало оттолкнуть парня, чтобы он ушел, вкусив лишь крошку медового пирога. Лыкова отлично знала, что полуголодный мужчина готов на куда большие жертвы и усилия, чем сытый и довольный. Но древний женский инстинкт подсказал, что в данном случае правильнее будет не скупиться. Едва ее пальцы коснулись кожи над воротом рубашки Кирилла, пробежались по ушам и очертили линию скул, сойдясь на подбородке, как парень словно сошел с ума. Нежность, пронзительная, уже нестерпимая, до боли, накатила стремительной волной и так же быстро отхлынула, уступив место панике: как можно будет дышать, если эта женщина вдруг уйдет из его жизни?

Кирилл лихорадочно обвел глазами стены камеры и понял, что если надо будет убить, чтобы Ирина жила, он не задумываясь сделает это. Будь на месте убитого кто угодно, даже отец или брат…

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем обнаружил себя на полу: дрожащего, полностью истощенного вспышкой страсти; не представлял, с чем можно сравнить ощущения, которые переполняли тело. Перед глазами все еще вспыхивали и гасли ослепительные точки. В абсолютно пустую голову вплыла мысль о том, что хорошо бы одеться, дабы охранник, который мог зайти в любую минуту, не стал свидетелем… свидетелем… но продолжить у Кирилла так и не получилось.

Впервые он задумался: неужели все люди испытывают нечто похожее?.. Например, его родители? О своей матери Кирилл почти ничего не помнил. А отец практически не говорил о ней, полностью поглощенный партийной борьбой, интригами по перетягиванию каната власти и военными вылазками. Брательник? После того как Павел покинул Красносельскую и обосновался в Полисе, они виделись весьма редко. Кирилл знал, что брат очень скептически относился к «бабам» и предпочитал вылазки в «Веселые палатки» на Ганзе. Женщины Красной ветки в мешковатых, закрытых до горла комбинезонах, гордые своими строгими моральными устоями, тем более не давали повода заподозрить их в чем-то подобном. Даже молодые, они не хотели соблазнять и не могли вызывать желание. Получалось, он был единственным владельцем сокровища по имени Ирина, которое только что открылось ему. Несомненно, она была единственной, неповторимой… невозможным счастьем, которое он все же завоевал!

Павел Зорин шел впереди маленькой группы, которую дали ему в сопровождение и для помощи. Собственно, «группа» — это громко сказано, так как бойцов было всего двое. Они топали тяжелыми ботинками у него за спиной: облаченные в противогазы, шлемы и защитные комбинезоны, обвешанные оружием, с ПНВ и прочей экипировкой, будто собирались подняться на поверхность; впрочем, цель похода была не менее опасной. Их путь лежал на Полянку, где частенько пропадали люди. И сейчас, подходя к таинственной станции, сталкер еще и еще раз прокручивал странный разговор с кшатрием, который занимал далеко не последнее место в Совете.

— Хочешь получить гражданство Боровицкой? — вопрос застал Павла врасплох.

— Так точно! — воскликну он, вытянувшись в струнку.

— Отлично. А если задание будет непростым? — генерал так и не поднял головы от бумаг, которыми был завален его стол.

— Готов жизнью доказать свою преданность Полису! — отчеканил уставную фразу молодой человек.

— Попробуем тебе поверить, Зорин. Хотя родственники сильно подмочили твою репутацию. Красная ветка, хм… Но ведь родителей не выбирают, верно?.. Кстати, ты давно отца не видел?

— Больше года.

— А известий, писем от брата не получал?

— Нет. Да и о чем писать? — Павел совершенно не понимал смысла этого допроса.

— Так-так… Ну, ладно. Это подождет… Итак, твое задание…

Задание было более чем необычным.

— …и вот ты посмотришь, что там правда, а что россказни, — закончил инструктаж генерал. — Потому что наши уважаемые брамины просто как с цепи сорвались после истории, которую им поведал некий парнишка с ВДНХ. Я его видел. Совершенный провинциал. Трудно предположить, что этот Артем сам такое выдумал. Может быть, ему кто-то подсказал? Короче, надо все детально проверить. Как видишь, я с тобой предельно откровенен и напоминаю, что обсуждать информацию ты можешь только со мной. Ясно?

— Так точно!..

Перегон Боровицкая-Полянка был коротким, меньше трех километров, но двигались медленно, с осторожностью, поэтому путь занял не меньше, чем пару часов. Не поднимаясь на платформу, Зорин передал бойцам пистолет и нож: чтобы не поранить кого случайно, если впадет в одурь, а они привязали к его поясу крепкий нейлоновый шнур и замерли, ожидая дальнейших действий командира. Тот постарался предельно собраться — теперь наступало его время. Мертвая тишина, бархатная темнота и полное безлюдье, вот чем встретила их станция. Однако было во всем этом что-то ненастоящее. Как будто пространство… маскировалось. Никакого постороннего запаха в воздухе тоже не чувствовалось, но, как помнилось Павлу, ядовитый газ, проникающий на Полянку и бывший, по слухам, источником всех происходящих здесь аномалий, никогда ничем и не пах.

Бойцы медленно продвигались внизу, по рельсам, ощетинившись автоматами, спина к спине, контролируя небольшое провисание веревки, тянущейся от пояса Зорина к их рукам, а он, так же медленно, шел наверху по самому краю платформы. Три мощных фонаря, укрепленных на касках, давали достаточно света, чтобы можно было отчетливо рассмотреть два ряда квадратных колонн, облицованных светлым мрамором. Сталкер внимательно смотрел на пол, пытаясь заметить хоть какие-то следы, но полированные плиты, от которых отскакивали зайчики бликов, поражали стерильной чистотой: ни пылинки, ни пятнышка грязи…

Вдруг за спиной Павла раздался тихий голос, размеренно повторяющий:

— Уходи скорей!

Зорин замер, не решаясь повернуться; веревка натянулась, и бойцы тоже остановились. Они крутили головами в наглухо задраенных шлемах, но пока были совершенно спокойны. Похоже, что за спиной у сталкера никого не было. Однако вкрадчивый голос набирал силу:

— Беги, беги отсюда!

Еще несколько минут Павел простоял, окаменев, ожидая развития событий. Но больше ничего не случилось. Все это было похоже на достаточно злую, но неопасную шутку. Странные слова, между тем, намертво отпечатались в памяти.

«Что, черт возьми, это значит? Я действительно это услышал? Или сам придумал? — лихорадочно размышлял Павел, все еще не в силах сдвинуться с места. — Так, хорошо. Допустим, не сам… Тогда я должен все рассказать генералу. Но ведь без доказательств меня, чего доброго, за дурака примут. За психа! И никакого гражданства мне тогда не светит…»

— Никак нет, на Полянке все мертво, — докладывал он через час.