Утром я предпочитаю (СИ) - Каа Анастасия

Зеркало отразило мужа. Его руки тут же обняли, прижалась к нему, и к черту, раз все еще хочет прикасаться ко мне, значит, не все так плохо.

— А ты знаешь, что сегодня два года, как ты на меня внимание обратила?

Застыла. Страх возник мгновенно. Все, неужели все? Здесь в этой ванной под почмокивание малышки в радионяне? Сейчас?

— Я, правда, думал, что ты скажешь что-нибудь типа "пошли, я буду любить тебя до рассвета", а не "выпихни моего бывшего из квартиры". Ты чего, Ирадка?

— Ничего.

— Расстроилась? А?

— Просто хотелось быть красивой, идеальной сегодня.

— Как с картинки?

— Да.

— А зачем? У меня это уже было, Ирадка, дважды. Меня встречали идеальные женщины с идеальными прическами, маникюром, выражением лица. Только знаешь что?

— Что?

— Мне совершенно не хотелось возвращаться домой. Абсолютно.

— А сейчас хочется?

— К тебе всегда и тебя всегда. Ты бы знала, как меня ненавидят подчиненные, что пытаюсь их еще ускорить. И не получается, Ирадка, не получается. А без тебя так плохо.

— А со мной?

Со мной ему было явно хорошо, даже жаль, что только час. Маруська проснулась.

И почему сейчас? Ответ и так знал, но все равно задавал глупый вопрос. Сейчас, сразу все и так не вовремя, когда должен быть рядом. Все, что так долго стопорилось, пока думал об этом, вдруг пошло, решения нашлись, простые и быстрые. Его больше волновала женщина рядом, чем дела, позволил переключиться, и фонтан решений открылся, но лучше бы не открывался. Теперь приходится быть далеко. И все из-за дурацких правил, что сам себе установил. Когда-то давно часть проекта украли, не весь, но все равно неприятностей было много, а сейчас, когда счет идет на дни, многие сделают все что угодно, чтоб оказаться первым. А мне хотелось быть с семьей, просто рядом. Ирадка спала, Маруська тоже. Надо порадовать моих девочек с утра. Для жены ее обожаемый турнепс, для Маруськи легкая кашка.

Потом по скайпу скажу, что эпоха турнепса закончилась, и так ела его всю беременность, тоннами, но гратен был великолепен, а кашка улетела вся в Скифа, дочка у нас с характером вредным, есть в кого, пока Маруська предпочитала грудное молоко и, желательно, парное. Хотя в его исполнении могу съесть все что угодно. Есть что-то магическое, когда тебе готовит твой мужчина.

Все мое отношение к Скифу укладывалось в три буквы — МОЙ. Ничего не хотелось изменить, дополнить, улучшить, он часть меня, подошел идеально, но чтоб признать это, понадобилось время.

Ирадка дремала, Маруська спала, пуская слюни мне на рубашку, иногда почмокивая, тень от старой оливы скрывала нас от жары. Несколько часов покоя перед очередным отъездом.

— О чем думаешь, Никифор? — Ири потерлась щекой о мое плечо, поудобней устроилась рядом.

— Как глуп был.

— Да? И когда?

— До тебя.

— А сейчас поумнел или стал еще глупей?

— Поумнел. Знаешь, Ири, у меня была отвратительная семья, родители ненавидели друг друга, и мне всегда казалось, что будь они дружны, то все было бы по-другому.

— И ты попытался воплотить теорию в практику?

— Ага, дважды. Мы стали родителями, но так и не стали друг другу мужем и женой, хорошо, хватило ума остаться друзьями.

— Не только с женами, и с их родителями. А у меня наоборот, родители обожали друг друга. А сейчас у тебя проверка теории номер три?

— Нет, сейчас все так, как должно быть.

И как можно? За полчаса дороги уже утомили своими дрязгами, и зачем только поехал с ними. Зам с женой уже привычно выясняли отношения, она ныла, что он слишком редко дома. Редко, он там каждый вечер и почти все выходные. Он ныл, что она могла бы хоть что-то делать для него. Люди, которые находятся рядом и совсем этого не ценят. А я смогу быть рядом с семьей только через месяц.

— Ирада?

— Что? — она привычно возилась с Маруськой, пытаясь ту отвлечь на лицо в экране, на мое лицо, но игрушки были интересней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты почему не жалуешься, что я не рядом?

— А это что-то изменит?

Привычная насмешка в голосе, она всегда появляется, когда он задает вопросы, ответы на которые ей кажутся элементарными.

— Никифор, я знала за кого выхожу замуж, и глупо ждать, что ты все бросишь ради меня и будешь постоянно у моей юбки. Слушай, мне тут Виктор странные вопросы задает, терзают меня смутные сомнения, что станешь ты скоро дедом.

— А ты бабушкой?

— Не, это твой сын, меня Маруська еще не скоро сделает бабушкой, поэтому называть меня будут Ирада Вечномолодая. Я посмотрела твое расписание, если мы переберемся с мелкой в Нью-Йорк месяца через два, то видеться будем намного чаще.

— Собирался тебе как раз предложить.

— Вот видишь, наши мысли совпадают. Ладно, мы тут уже засыпаем. Позже созвонимся.

— Ты ненормальный.

— Да, — сорвался, не выдержал, всего двенадцать часов с ними и двадцать часов перелетов, чтоб успеть к ним, а потом успеть на презентацию. Маруська с интересом меня разглядывала, знакомились заново, с последней встречи она выросла, появилась еще парочка зубов, кусать стала со знанием дела. А хохотала как, долго, задорно и без причины.

Часы пролетели быстро. Опять перелеты, опять врозь.

— Тсссс, — забрал Маруську из кроватки, пока та не разбудила Ири. Дочь смотрела на меня, так и не решив, стоит ли орать. Усадил за столик, поставил порцию печенек, что Маруська полюбила всей душой и могла трескать целый день, пюрешка овощная, гадость неимоверная, но она ела с удовольствием. Рассказывал, как скучал по ним, что успел нового сделать и как хорошо, что через пару месяцев мы сможем жить вместе и никаких перелетов несколько недель. Дочка активно участвовала в обсуждении, сошлись на том, что будет все просто здорово.

Так, достал из духовки противень.

— Как думаешь, маме понравится?

Маруська прогулила что-то невразумительное. Должно понравиться, я учился, старался, не может не понравиться.

— Могла еще поспать, — поцеловал Ири в нос. Она смешно поморщилась и поцеловала в ответ.

— Выспалась. Давно так долго не спала. А сейчас чертовски хочу кофе.

Поставил чашку кофе, рядом творение рук своих.

— Маффин, — как-то разочарованно протянула Ири.

— Кекс.

— Неа, маффин, тесто разное и вкус другой.

— То есть я три недели учился готовить то, что ты не любишь?

— Ага. Не люблю маффины, зато люблю тебя.

Она сказала это так просто, между делом, словно это ничего не значило или уже было так привычно, что не имело значения. А мне захотелось перевернуть весь мир.

— Черт, — маффин угодил мне в глаз, Маруська тоже не оценила мои кулинарные старания, кексовая душа, вся в мамку.

Самым сложным было отпустить ее на работу. Но пришлось, опять продажи стали частью ее жизни, хотя, если честно, никуда они и не уходили, просто одно дело, заниматься ими в свободное время, другое, на постоянной основе.

— Спи, мама сегодня поздно будет.

— А сказка?

— Мое исполнение устроит?

— Ладно, — Маруська обреченно вздохнула, соглашаясь на мое чтение.

Поправил одеялко, поднял упавшего хрюшу, погладил по головке. Хороша наша малышка, и как хорошо, что еще ребенок. А то старшие уже совсем не дети. Виктор стал отцом, Лерка тоже начала заходы издалека на тему материнства. Ири подшучивала, что скоро откроем детский сад.

— Привет, — обняла и села ко мне на колени.

— Привет. Как прошло?

— Как обычно, много шума, много шампанского, много денег. Скучно. Надоели они мне все за два года. Знаешь, я тут подумала, хочу в декрет. Тебе придется опять презервативами пользоваться, пока мой гормональный фон вернется в норму после таблеток.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Знаешь, Ири, я подумал о том же, и магазинчик еще работает, прикупил автобус.