Пилот мечты - Александр Зорич

Обойма пуста.

Я глядел на небо. Синее безоблачное небо Наотара.

А ведь это, пожалуй, конец… Интересно, это очень больно, когда тебя переваривают заживо? Сейчас я узнаю, что чувствует муха в паутине. Пауки убивают жертву нейротоксином, а что достанется мне?

И я еще собрался переть тысячу километров! Попался через десять минут в трехстах метрах от собственного истребителя! И ни одной пули! То есть: даже не застрелиться.

На периферии зрения встала темно-зеленая шевелящаяся стена.

А прямо надо мной через небо промелькнул стремительный черный силуэт.

Флуггер! Они заметили маяк и сейчас меня будут спасать! Неужели?!

Флуггер исчез из зоны видимости, а когда он вернулся… Когда он вернулся, мне явился оживший ночной кошмар. Сине-голубой, мертвенно блестящий счетверенный крючок на акулу. Десятиметровый.

Аппарат висел над макушками леса во всей красе.

Это был чужак…

…Точно такой, каких мы били на Титане!

Висел он долго, секунд тридцать, а может, и все шестьдесят. Никаких языков пламени, никаких маневрово-посадочных дюз — чистая антигравитация! А потом он грянулся с высоты двадцатиэтажного дома, и я невольно закрыл глаза, ожидая мгновенной боли и вечной темноты.

Так… Упал мимо меня.

Не раздавило.

Взрываться, гореть будем?

Похоже, что нет.

Я открыл глаза. Перед забралом стояла стена хищных папоротников. Тупые глаза и жадные пасти.

Внезапно раздался приглушенный треск, что-то ослепительно полыхнуло, так что стекло шлема моментально поляризовалось, спасая глаза. Когда освещение вернулось в норму, я обнаружил себя в кучке быстро разлетающегося пепла. Меня больше никто не держал и никто не переваривал.

Я осторожно поднялся на ноги. Ножные сегменты скафандра были страшно изъедены кислотой, но работали исправно. Лес вокруг заметно изменился. Точнее сказать, не осталось никакого леса на сотни метров вокруг — лишь пепел.

В центре полянки стоял чужак, которого и стоило считать виновником маленького апокалипсиса и моего чудесного спасения. Впрочем, надолго ли я спасен?

Пара крюковидных выступов его летательного аппарата претерпела причудливую и неочевидную трансформацию, превратившись в подобие ходильных конечностей. Вторая пара служила манипуляторами, на концах которых недобро посверкивали стволы каких-то пушек. Носовое окончание центрального шпиля наклонилось, совсем как голова. И голова эта смотрела на меня. И две пушки.

Я помню, что одного попадания этих орудий хватало для взрывного испарения флуггерного центроплана, так что никаких иллюзий не питал. Мой «Гранит» вместе с содержимым исчезнет за пикосекунды от импульса малой мощности.

Чужак не двигался. Не двигался и я. Зачем?

При внимательном рассмотрении оказалось, что чужак изрядно потрепан. На голубой поверхности виднелись оплавленные следы, броня местами слоилась. Кто же его так отделал? Впрочем, эта мысль лишняя. С другой стороны, мало кто может похвастать, что разглядел свою смерть до мельчайших подробностей.

Однако чужак не спешил со мной расправиться.

Внезапно он зашевелился. Развернулся на месте и указал пушкой на мертвый «Горыныч», повернулся обратно и уставился на меня.

Ого! Так он пытается мне что-то сказать! И точно. Манипулятор опустился до земли и что-то размашисто начертал в жирном пепле. Потом снова ткнул в сторону моего флуггера, опять развернулся и выстрелил в центр своего рисунка!

Взметнулась земля, в воздухе закружились черные хлопья.

Чужак поднял ногу и шагнул, потом еще и еще, все быстрее. Он прошагал мимо меня, совершенно остолбеневшего, и скрылся в джунглях. Мягко говоря, необычное поведение для космического аппарата!

Я двинулся вперед. На земле была нарисована зубчатая фигура, рассеченная выстрелом.

Да это же гребешок. Черт дери! Гребешок!

Вот кто стрелял в чужака! А он показал мне пантомимой, что враг моего врага мне не враг! Мол, ты стрелял в джипсов, а я сжег плотоядное растение, теперь мы квиты.

Оказывается, чужаки, встреченные нами возле Титана, тоже воюют с джипсами. Оказывается, чужакам этим ведомо некое подобие благородства. Или это мне так повезло?

Ну то есть мне повезло определенно! И сильно повезло!

Я пошел к флуггеру. Моим ясным, войной промытым очам предстало место посадки чужака. На земле валялся полуметровый кусок синей брони, похожий не то на клык, не то на сабельный клинок.

«Кусок обшивки», — сообразил я и прихватил его с собой в кабину.

Через час меня засек спасательный флуггер Еврофлота. Который искал вообще-то вовсе не меня, а спасательные боты с борта сбитого фрегата. Но добрые немцы, конечно, вытащили меня и доставили на «Три Святителя», рассказав по дороге, что джипсы — свинские собаки не лучше куска дерьма, и что мы выбили из них все дерьмо и заставили сожрать.

Если отфильтровать свинских собак, свиней, свинских свиней и прочую фауну, выходило, что в сражении только флот «Наотар» потерял шесть фрегатов! Клонам досталось еще сильнее. Поверхность планеты от агрессора очищена, но астероиды еще на орбите и повсюду происходят мелкие стычки, то есть война в самом разгаре.

На борту родного авианосца я доложился Берднику.

— Знаешь что, Румянцев, — сказал он, разглядывая мой трофей. — Упакуй эту штуку, чтобы не светить где попало, и звиздуй, сокол, прямиком в Особый Отдел! Тут пахнет секретами такого уровня, что я в них разбираться не намерен! Мне с джипсами этими подписок о неразглашении хватает!

— Во что упаковать? — не понял я.

— Господи! Вот проблема! Хоть в одеяло заверни! Все, исчезни. Да, вот еще что… молодец, кадет! Дрался хорошо, я тебе самую положительную аттестацию нарисую. Хвалю, что выжил. А теперь проваливай вместе со своим инопланетным мусором.

Совет был разумный.

Я сдал трофей. Особисты забрали черный ящик с «Горыныча», а заодно чип моего скафандра.

Результаты не заставили себя ждать. Не успел наступить вечер этого чрезвычайно насыщенного дня, как вашего покорного слугу взяли за кадык и отвели общаться с некими весьма важными товарищами.

Глава 4

ГАБ, КОМЭСК И МНОГИЕ ДРУГИЕ

Май, 2621

Тяжелый авианосец «Три Святителя»

Система Дромадер, орбита планеты Наотар

Рапира — Кресту: Согласно вашим рекомендациям, начата операция по варианту «Черная Ночь». Высылаю данные потенциальных кандидатов для вербовки. Жду ваших указаний.

Крест — Рапире: Данные принял, благодарю за оперативность. Настаиваю на разработке кандидатов под номерами 3 (Баклан) и 7 (Куница) из вашего списка. Никаких действий не предпринимать, для руководства операцией прибуду лично.

Рапира — Кресту: Принято. Подготовила ваше прибытие по стандартной легенде «Инспекция». Жду.

— Присаживайтесь, — сказала молодая женщина и кивнула на стул.

— Спасибо. — Я воспользовался приглашением и сел. Ноги после вылета и прочих сопутствующих обстоятельств были ватные.

— Румянцев Андрей Константинович? — спросил второй обитатель кабинета совещаний Особого Отдела. — Кадет третьего курса СВКА, временно приписанный к эскадрилье капитан-лейтенанта Бердника?

Больше никто своим присутствием интерьер не отягчал: лишь я, молодая женщина и лысый мужик неопределенного возраста.

— Так точно, — ответил я. — Простите, но не знаю ваших имен.

— Я товарищ Иванов. Имя мое вам не пригодится, с днем ангела мы друг друга поздравлять не будем. — Голос у него оказался под стать внешности, такой же неопределенный.

— Я Александра Браун-Железнова. Можете звать меня товарищ Александра, так короче, — представилась женщина.

«Женщина — что надо! — невольно отметил я про себя. — Вроде бы абсолютно стандартная внешность, лицо даже простоватое, а глаз не отвести. Тянет, как магнитом. С чего вдруг в ГАБ стали набирать таких высоковольтных барышень?»

Что парочка явилась на авианосец прямиком из недр Глобального Агентства Безопасности, всесильной Конторы, я не сомневался. Дело не во внешности, не в манере говорить и не в специфических прихватах. Есть у нас и другие учреждения, одна «контра» — флотская контрразведка — чего стоит. Однако Особый Отдел, куда я сдал свои трофеи, принадлежит именно ГАБ.

И ведь как оперативно сработали! Не иначе специальные уполномоченные при флоте «Наотар», или как еще они успели в наши Палестины за полдня?

Короче говоря, я ответил односложно:

— Очень приятно.

— И нам, — товарищ Александра обольстительно заложила ногу за ногу, а товарищ Иванов промолчал, помешивая в стакане крепчайший черный чай.

Мы замолчали. Я разглядывал девушку (в рамках приличия), Иванов никого не разглядывал. Он, как я успел заметить, вообще крайне редко поднимал глаза и не позволял встретиться взглядами.