Круг - Лия Симонова

Сестренку Венька полюбил, хотя и прибавилось хлопот с ее появлением. Как позовешь друзей, когда в доме грудной ребенок?! Напрашиваться же к кому-то Веньке не хотелось. Он же для всех устраивает праздник. И он ломал себе голову, как быть, пока не вспомнил о Столбовых, о том, как они явились в школу всей семейкой.

Не сумели вовремя прийти на родительское собрание, где всех ребят перед родителями отчитывали и, убоявшись нового директора, Надежды Прохоровны, приползли на другой день. Венька упал прямо со смеху, когда мамочка Столбова, прихватив Надежду Прохоровну в коридоре, без всякого стеснения, что их слушают Алешкины одноклассники и знакомые, стала объяснять, кто они такие:

— Мы Столбовы, мы еще не успели вам представиться. Вы, конечно, видели фильмы моего мужа?..

Надежда Прохоровна загадочно улыбалась, и Венька подумал: «Небось никаких фильмов этого Столбова не видела, но ни за что не признается». Кивает головой и улыбается, а мать Алешкина все верещит и наступает на директрису, умора да и только!

— А я — Пыжова! Пыжова! Надеюсь, вам мое имя знакомо? Я актриса, театра и кино… Наш Алешенька… Он переживает переходный возраст. Это пройдет, а так, поверьте, он очень способный мальчик… Он имеет склонность стать режиссером, как папа…

Венька знал уже, что «режиссер» с трудом переползает из класса в класс, и ему противно было слушать всю эту трепотню и видеть, как актриса, дурочка какая-то, унижается перед директрисой.

«Такие родители, — мелькнула тогда догадка, — для своего раскормленного тюфячка в лепешку расшибутся». Теперь эта мысль стала обрастать всякими существенными для данного случая подробностями. Нельзя ли у этих Столбовых собраться?

Алешка постоянно увязывался за Венькой на стадион, не против был поорать в вагоне метро: «Динамо»? Не-е-т! «Ливерпуль»? Не-е-ет! «Спартак»? Да, да, да! В Союзе нет еще пока команды лучше «Спартака»!»

Как-то после одной из «фанских» встреч Венька напросился к Столбовым в гости, хотел своими глазами оценить великие возможности, которые мог подарить этот дом. И старался, обольщал маму-актрису.

— О, этот ваш фильм «Оазис в пустыне»! Это шедевр! Это смелая попытка смешения жанровых и драматургических структур! Какое воссоздание среды, человеческих характеров, взаимоотношений, атмосферы времени!

Пыжова посмотрела на него с изумлением, а когда он принялся беззастенчиво нахваливать исполнение ею главной роли, то и вовсе прослезилась:

— Ах, мальчик, как тонко ты чувствуешь искусство!

— Вы были просто божественны! Вы превзошли себя! Какая яркая напряженность! Какая трансформация характера от комического гротеска до высот трагедийного звучания! — Венька немало потратил времени, чтобы заучить фразы из газетных рецензий, как стихи из школьной программы, и теперь уверенно завоевывал симпатии и доверие.

— А в театре, в театре ты меня видел, мой мальчик? — с восторгом умиления спрашивала актриса.

И юный обольститель, не задумываясь и не теряясь, сообщал, в какой «неописуемый экстаз» привел его спектакль, который он никогда не видел и о котором впервые услышал от самой Пыжовой в школьном коридоре.

— Алешенька, я давно мечтала, сынок, о таком друге для тебя! — красивым грудным голосом пела мама-актриса. — Ах, Вениамин, Вениамин, я буду рада всегда видеть вас в нашем доме…

Прибаукин улыбался, и хотя вполне добился успеха, все же не останавливался — ему понравилось завоевывать:

— Ну, что я такое? Вот ваш Алешка… Я дилетант, невежда, а он… почти профессионал… И какой умница!..

Прибаукин понимал, что никакая мать, а эта тем более, не устоит перед похвалами сыну. Трудно предположить, насколько затянулась бы эта беседа, если бы Алешка, такой добродушный, вдруг не взбесился.

— Кончай травить! — заорал он неожиданно. — И ты, ты тоже мотай достигать высот трагедийного звучания!

— Боже! — воздев холеные руки к высокому лепному потолку, воскликнула Пыжова. — Когда же наконец канет в небытие этот подростковый возраст?!

Вениамин задушил в себе улыбку и стал поспешно прощаться, почтительно раскланиваясь…

4

Вскоре компания собралась у Столбовых. Венька приказал всем не возникать, то есть вести себя благовоспитанно. Это входило в его планы дальнейшего завоевания.

Смотрели фильмы, отснятые семейством Столбовых в поездках по стране и за рубежом. Слушали музыку, записанную на отличной японской аппаратуре, танцевали.

Венька, пообещав праздник, поражал всех необычными яствами. Строгал яблоки, парил их в эмалированной кастрюлечке, добавлял варенье, мороженое, которое заботливо прихватил по дороге, и получалось нечто воздушное, великолепное. Фруктовые коктейли искрились в хрустальных бокалах и странно возбуждали, даже пьянили. Хотелось сидеть близко друг к другу, смотреть в глаза, шептаться, молчать, танцевать при свечах. Так Венька и задумывал, невидимыми, но вполне реальными нитями соединяя своих.

Для хозяина дома пригласили Машу Кожаеву. Она Алешке нравилась, Венька и это успел заметить. Маша пришла с радостью. Венька знал: она пытается восстановить прежние дружеские отношения с Клубничкиной. Пока Маша Кожаева не уехала с родителями в Париж, они жили в одном дворе, ходили в один детский сад и в первых классах сидели за одной партой. Но теперь Дубинина не подпускала Кожаеву к Клубничкиной, словно Клубничкина за эти годы превратилась в личную собственность Олеськи. Хитрый Венька все учитывал.

Была и козырная карта в его игре. Венька надеялся, что Кожаева расскажет «умникам», как провела время с Прибаукиным и его друзьями. Этого больше всего хотелось Веньке, и он чистил для Кожаевой апельсины, называл Мадонной и всячески обхаживал. Он всегда знал, что делает.

Все так и сложилось, как он задумал. Простодушная Маша Кожаева, не подозревая своего участия в интригах, рассказала Киссицкой и Холодовой о Венькиных коктейлях, о танцах при свечах и о фильмах, которые снимали в поездках Столбовы. И, что поделаешь, ничто человеческое оказалось не чуждо нареченным Цицерону и Сократу, не устояли они против прибаукинской хитрости. Они привыкли быть самыми умными и самыми способными в классе. Но и во всем другом, они считали, имеют право быть первыми. Пусть Дубинина и Клубничкина выглядят старше и дружат с мальчишками из старших классов. Старшие их не касались. В своем же классе все мальчишки, которых они выделяли, всегда были в их компании, с ними и ни с кем больше.

Киссицкая, не медля, собрала у себя Игоря Пирогова, Валерика Попова, Славу Кустова и Холодову, из-за которой Славка окончательно потерял голову. Позвали и Машу Кожаеву. Живя в Париже, Маша путешествовала по Италии, Турции, Голландии, отовсюду привезла интересные книги, записи, диски и занятно рассказывала обо всем, что видела. Но главное, Киссицкой не терпелось показать Кожаевой, как, в отличие от Прибаукина и Дубининой, общаются люди их круга. Пусть сравнит и доложит Прибаукину.

В тот вечер они говорили о передаче мыслей на расстоянии, об экстрасенсах, о спиритизме, об общении с душами усопших и о переселении душ. В последнее время это многих занимало, и они искали литературу, расспрашивали всех, кто хоть что-то знал об этом. Игорь рассказал о гипнотизере, который на глазах у большого зала совершал чудеса. Знакомые его родителей видели, как этот человек внушил всем, кто пожелал выйти на сцену, что они находятся в саду с апельсиновыми деревьями и никто их не видит. Немолодая женщина вдруг вскочила со стула, бросилась к предполагаемому дереву, буквально сдирая с его веток апельсины и жадно заталкивая их в воображаемую сумку. Парня, едва умевшего играть на пианино, гипнотизер заставил представить себя Листом и исполнять сложнейшие музыкальные произведения. Девушка под гипнозом возомнила себя англичанкой, бойко говорила по-английски, а вопрос, произнесенный на ее родном, русском языке, не поняла.

— Подкорка наша дремлет! — с восторгом заключил Игорь, — Если ее разбудить, раскрываются потенциальные возможности. И они огромны! Разуверившемуся в себе музыканту можно втолковать, что он гений. Язык учить не так, как мы долбим. Лечить болезни, пьянство и всякое свинство, вроде этих апельсинов…

Маша Кожаева, которая давно и всерьез увлекалась биологией и прочитала какие-то французские книжки, стала рассказывать об экстрасенсах. Маша утверждала, что сенсы способны не только передавать биоэнергию и лечить ею, но еще и чувствовать структуру всей Земли, обнаруживать «биопатогенные» зоны, несущие болезнь и неприятности людям. Уверяла, что некоторые — их называют «духовными астронавтами» — ощущают весь океан мирозданья в целом и знают, что у нашей старушки-Земли чудовищная аура. Она пропитана низменными человеческими инстинктами и думами. Такое осквернение Земли то же преступление, как и загрязнение воздуха, но только с этим пока еще не ведется борьба, потому что не все верят.