Полдень, XXI век, 2009 № 02 - Александр Житинский

— Интересные вещи ты рассказываешь, Толя, — задумчиво сказал Нечаев. — А что это за штука святой король? Картина? Статуэтка какая? С чем ее едят?

— Хрен ее знает, — честно признался катала. — Я только эти слова и слышал. Ну, что, попаримся и по пиву?

— А этот твой источник, он не мог что-то спутать? — поинтересовался Калгин.

Нечаев сидел за столом и добросовестно оформлял вчерашнюю информацию.

— Святой король… — повторил Калгин. — Странное понятие, почти невозможное. Святых правителей не бывает, им грешить много приходится.

— Это точно, — согласился Нечаев. Подумал немного и дописал: «Снять копию в одном экземпляре и передать ее для оперативного использования в ОБЭП ГУВД». И расписался.

Калгин бегло просматривал суточную сводку.

Нечаев ее уже видел. Ничего особенного за ночь не случилось — две бытовухи, раскрытые по горячим следам, тяжкие телесные повреждения, что были нанесены гражданину Мосалю около кинотеатра «Юбилейный», и изнасилование в дендрарии, которое тревожило Нечаева больше всего. За август месяц в дендрарии изнасиловали трех студенток университета, а в сентябре было два таких нападения, и все они висели «глухарями». Со дня на день следовало ожидать, что на этот беспредел обратит внимание начальство, поэтому Нечаев собирался проехать в районный отдел внутренних дел и обговорить вопросы, связанные с задержанием преступника с поличным.

— Прошлое состоит из легенд, — сказал Нечаев, укладывая листочки с оформленными сообщениями в красную папку с золотым тиснением «На доклад». Сам он такие папки терпеть не мог, но начальству всегда хочется, чтобы в управлении было все, как у людей. Вот по указанию Березко и были заказаны такие папки. Ну нравится человеку, когда к нему приходят с красными папками, украшенными золотым тиснением! Лучше бы он на эти деньги две машины убойного отдела отремонтировал!

— И что это может быть? — настойчиво напирал Калгин.

— Да все, что угодно, — сказал Нечаев. — Все, что угодно, Рома. Это может быть картина, а может оказаться статуэткой, бутылкой какого-то редкостного вина… Все, что угодно!

В дверь постучали.

— Можно? — послышался из-за двери знакомый голос и в кабинет вошел Примус… тьфу ты! — оперуполномоченный Николай Евграфов. — Докладываю по случаю возвращения из командировки, шеф!

— Быстро же ты управился, — удивился Нечаев. — Садись, Коля, докладывай.

— Докладывать особо нечего, — сказал Примус. — Телевизор и видак я привез, они у Мелитона дома стояли. Все чин по чину, номера с паспортными данными совпали. И сомнений никаких, что это нашего доктора вещички. Я и корешки билетов на поезд до Царицына изъял, и справку в железнодорожной кассе получил. Привязать мы их к нашему доктору сможем. А мотив преступления?

— Мотивы пусть следователь ищет, — веско сказал Калгин. — Мы работу сделали, преступников нашли…

— А труп неизвестного с недостроенного дома по улице Тимирязева куда спишем?

— А чего его списывать? — удивился Калгин. — Отказным материалом пойдет. Признаков насильственной смерти не обнаружено. А по огнемету материалы в военную прокуратуру передадим. У нас огнеметы в магазинах не продаются. Если нашли его, значит, где-то у военных утечка. Вот и пусть ищут!

— И тебе не интересно, зачем Вахт с Мачарашвили в Израиль поехали, почему они ребенка Гриц не то похитить, не то убить пытались? — удивился Нечаев.

Калгин снисходительно глянул на него. Как на ребенка.

— Так к нашему убийству это отношения не имеет, — сказал. — Пусть евреи и разбираются в причинах их поступков. А у нас дело ясное: убили, значит, убили. А мы, значит, нашли.

— Да, Сергей Иваныч, — сказал Примус, глядя, как сердито спорят между собой начальники. — Там еще одна заморочка. С полгода назад эти хмыри в Земное Братство вступили. У них в Ростове с разрешения губернатора храм Четырехликого открыли. Они там послушниками были.

— В храме был?

— Был, — сказал Примус. — Обалденные хоромины.

Проверка на ДНК тоже принесла свои плоды: плоть под ногтями убитого принадлежала Мелитону Мачарашвили.

— Ну, мужики, теперь дело техники, — радостно сказал следователь. — Закреплюсь немного, а потом подробно все распишу в постановлении и прекращу дело за смертью обвиняемых. А карточка все равно на раскрытие пойдет. А я уж боялся, что зависнет дело и будут меня за него дергать.

— А если что-то случится? — настаивал Нечаев. — Вон, недавно на Редигер покушались!

— А вот когда случится что-нибудь, тогда и будем разбираться, — неуверенно пробормотал следователь, отводя взгляд в сторону.

— Со свежими покойниками? — уточнил Нечаев. — Так ведь и погоны потерять можно.

— Начальство не поймет, если я при установленных убийцах дело буду держать без решения, — сказал следователь.

— Я понимаю, но и вы понимать должны. Ну, недельку я еще возиться буду, техническую сторону оформлять… Этого хватит?

— Так ведь мы не таксисты, а ты не пассажир, — качнул головой Нечаев. — Это там можно спросить: десятки до центра хватит?

— У меня очень мало времени, — сказал заместитель директора института Хвощев. Директор был в отъезде, поэтому Примус договорился о встрече с его заместителем. Ему хотелось выяснить некоторые детали из жизни покойного Медника. — Тридцать минут, больше я вам уделить не могу.

— Попробуем уложиться, — оперуполномоченный Евграфов плюхнулся на стул, раскрывая блокнот. — Только смею заметить, Дмитрий Степанович, я человек не менее занятой.

Хвощев снял очки, тщательно протер линзы, водрузил очки на пористый нос и недоуменно и гневно уставился на нахала. Может, на сотрудников института этот взгляд и действовал, но Примусу на него плевать хотелось — невелика шишка, в свое время Примусу и с более влиятельными людьми беседовать доводилось.

— Убили-то вашего сотрудника, — сказал Примус укоризненно.

— Бывшего, — нервно сказал Хвощев. — Бывшего… э-эээ… напомните мне свое имя-отчество?

«Это он мне разницу между нами хочет показать, — понял Примус, — намекнуть, так сказать, что с вершины его положения я блохой, ничего не значащей, кажусь».

— Николай Александрович, — быстро подсказал он. — А вас — Дмитрий Степанович. Мне бы хотелось узнать, над чем в вашем институте работал покойный Медник?

Хвощев с видимым превосходством оглядел опера.

— Видите ли, молодой человек, — медленно сказал он, — не знаю, хватит ли вашей подготовки, чтобы понять те проблемы, над которыми бьются ученые? У вас ведь в милиции, как я понимаю, главная задача — хватать и не пущать, не так ли? А методы научной работы совсем, совсем иные!