По ту сторону китайской границы. Белый Харбин - Е. Полевой

В 1925 г. был похищен известный в Харбине врач К. Его увезли за город и потребовали там с него выкуп. К. удалось обмануть бдительность бандитов и уговорить их вернуться с ним в город, где он обещал вручить им 200 рублей. Бандиты приняли его предложение, доставили его обратно на его квартиру, получили обещанную сумму, а затем дня через два были арестованы.

В начале 1928 г. на одной из нейтральных улиц Харбина около 7 часов вечера был схвачен и увезен в автомобиле артист Д., шедший на спектакль. Когда его привезли в какое-то неизвестное помещение и развязали ему глаза, а затем выяснили точно, кто он такой, бандиты сообщили ему, что он похищен по ошибке, будучи принят за другого, и попросили его извинить их за такую оплошность и подождать до следующего вечера. Через сутки он действительно был доставлен, опять с завязанными глазами, на то же место, на котором накануне его схватили.

Бывают впрочем случаи, кончающиеся гораздо более печально. Так сын одного сравнительно мало состоятельного харбинца погиб в плену у хунхузов, которые были почему-то убеждены, что отец сможет дать за него солидный выкуп, и, не пожелав пойти ни на какие уступки, предпочли убить двенадцатилетнего мальчика.

Эти „городские хунхузы“ являются конечно просто разбойниками и бандитами, очень далекими от таежных „независимых храбрецов“, и могут служить характерным примером даже просто полного вырождения и извращения подлинного хунхузнического движения. Но в то же время они являются и лишней удачной иллюстрацией чрезвычайной распространенности этого явления на территории Северной Маньчжурии.

Как уже было отмечено выше, хунхузничество существует здесь с незапамятных времен, а в течение последних десятилетий не было такого периода времени, когда бы оно совершенно исчезало. Но степень его распространенности и активности хунхузов зависит главным образом, от двух причин: последовательности борьбы с ними и уменья вести эту борьбу, с одной стороны, и степени обеспеченности самих хунхузов оружием и боевыми припасами — с другой.

Очень значительный толчок росту хунхузничества дала в свое время русско-японская война. Хунхузы успешно оперировали тогда большими шайками в тылу обеих армий, которым было не до борьбы с ними, и столь же успешно и усиленно пополняли за счет воюющих запасы своего оружия. Поэтому и после этой войны, вплоть до 1917 г., вооружение хунхузов составляли главным образом японские винтовки и русские трехлинейки, причем уже к 1916 г. все хунхузское оружие оказалось очень сильно потрепанным, из чего можно было заключить, что пополнение его запасов было крайне затруднено. В том же 1916 г. было замечено, что хунхузы экономят буквально на каждом патроне.

Одновременно с этим деятельность хунхузов была тогда сильно ограничена и русскими охранными войсками, стоявшими на КВЖД. Эти войска умели вести упорную и систематическую борьбу с хунхузами и всегда держали их на почтительном расстоянии от дороги. Хунхузы появлялись только на более отдаленных от нее участках концессий КВЖД и на железнодорожных ветках, ведущих в глубь этих концессий, и то сравнительно редко.

Переломным в этом отношении годом был 1918. Когда началась стихийная демобилизация русской армии, снялись с КВЖД и прежние русские охранные войска, причем значительная часть этих войск уходила, бросая оружие, которое затем заботливо подбиралось хунхузами. Охрана КВЖД пришла в такой упадок, что хунхузы перестали встречать какое бы то ни было сопротивление. Естественно, что при таких условиях хунхузничество расцвело пышным цветом и превратилось в своеобразный бич Северной Маньчжурии. По всей линии КВЖД почта не осталось районов, в которых не хозяйничали бы хунхузы, и ни от одной ее станции нельзя было отойти на 2—3 километра без серьезного риска попасть в руки хунхузов. Мирное население на линии КВЖД оказалось под постоянной угрозой хунхузских налетов. Весьма нередкими стали даже, случаи остановки хунхузами поездов в пути, которые подвергались разграблению и пассажиры которых уводились в плен. На лесных концессиях хунхузы хозяйничали почти беспрепятственно.

Китайское же военное командование проявило свою полную неспособность поставить борьбу с хунхузами на должную высоту. Обычно оно ограничивалось тем, что систематически опаздывало посылать воинские части туда, куда они срочно вызывались ввиду появления хунхузов, и только внешне демонстрировало свою полную беспощадность по отношению к ним.

Так после крайнего разгула хунхузничества на линии КВЖД в 1921—1922 гг. Мукденом была организована особая противохунхузская карательная экспедиция, начальником которой маршал Чжан Цзо-лин назначил своего сына, нынешнего мукденского правителя — Чжан Сюэ-ляна, в то время попросту называвшегося „маршаленком“. Этот „маршаленок“ захватил с собою броневик и направился с ним по восточной лилии КВЖД, где особенно усердно оперировали хунхузы. О приближении броневика было заранее известно решительно всем, а в том числе конечно и хунхузам, которые поэтому благополучно избегали всякого столкновения с ним. Тем не менее прицепленные к броневику товарные платформы после каждой его остановки наполнялись отрубленными китайскими головами, которые так и возились за броневиком для устрашения непокорных. Среди десятков и даже сотен этих голов не было вероятно ни одной хунхузской, получить которую было не легко; за хунхузов страдали многочисленные мирные китайские огородники, хозяйства которых разбросаны по всей линии дороги.

Весьма торжественно и столь же показательно обставляются казни пойманных хунхузов. Не говоря уже о том, что эти казни производятся публично путем отсечения головы особым кривым мечом, осужденного на казнь хунхуза — привязанного к телеге — предварительно возят по всему городу с особой процессией. Даже на улицах европейского Харбина часто встречаешь такие процессии, привлекающие огромное количество любопытных.

Однако целые платформы отрубленных голов мирных огородников очень мало пугают хунхузов, а десяток-другой казненных за год, хотя бы в самом показательном порядке, хунхузов не ослабляет их рядов и не уменьшает их энергии. Насколько такие меры не достигают цели, можно судить хотя бы по тому, что, по произведенному приблизительному и конечно скорее преуменьшенному, чем преувеличенному, подсчету за тот же год, на который падает карательная экспедиция Чжан Сюэ-ляна, в пределах Трех восточных провинций Китая хунхузы ограбили у населения имуществом и деньгами около 2 миллионов даянов и взяли в плен около 1400 человек. Можно себе в связи с этим представить, во что обходится Северной Маньчжурии хунхузничество, если иметь еще при этом в виду, что в приведенном подсчете остался совершенно неподведенным итог убытков, явившихся последствием убийств и поджогов, от которых погибло огромное количество лесных материалов, железнодорожного имущества и всяких построек.

Борьба с хунхузничеством представляется вообще очень сложным делом, так как хунхузы являются полными хозяевами местности, в которой они оперируют, и преследование их всегда крайне затруднено. В связи с этим население вынуждено бывает само принимать необходимые меры к своей охране от хунхузов. В равнинных местностях Маньчжурии выработался даже особый тип крестьянской „фанзы“ — с глухой стеной по наружному фасаду и окнами и дверьми во двор, который обносится сплошной высокой стеной из саманного кирпича с одними воротами в центре. Более зажиточные усадьбы устраивают по углам этой стены даже башенки с бойницами, что окончательно превращает такую усадьбу в миниатюрную крепость, из которой удобно наблюдать за окрестностями и отстреливаться от приближающихся хунхузов. Усадьбы земледельцев, составляющие одно селение, обносятся одной общей земляной стеной, причем уездные власти часто разрешают отдаленным селениям образовать отряды добровольной деревенской милиции, вооруженной средствами селения, носящей название „туань-лянь-ху“ (обучение военным приемам), для защиты селений от хунхузов.

Каждая шайка хунхузов, оперирующая в определенном районе, великолепно знает конечно всю местность, на которой ей приходится развивать свою деятельность. Основная база шайки, как уже отмечалось выше, находится обычно очень далеко и тщательно скрыта; во время же своих переходов хунхузы пользуются временными базами, которыми служат строящиеся иногда самими хунхузам небольшие и очень примитивные по своей конструкции землянки, пустующие бараки, выстроенные на концессиях для рабочих, и очень часто землянки или пещеры огородников, макосевов, искателей корня „жен-шень“ и звероловов, разбросанные по тайге. Иногда, но довольно редко, встречаются даже настоящие хунхузские крепости — „ишиан“, складываемые из дикого камня, с башнями, бойницами, боевыми окопами и сторожевыми постами.