Орудие Немезиды - Стивен Сейлор

— Действительно, вскоре после процесса Секста Росция проходило дело женщины из Арретия, когда еще был жив Сулла. За эти годы мы провели несколько дел об убийствах, вымогательствах и спорах о недвижимости, не говоря уже о некоторых частных процессах, имен участников которых я назвать не могу.

— Наверное, работать с таким человеком — большое наслаждение.

Я пожалел, что подобно Экону не был лишен дара речи. Раздражение, накопившееся за многие годы нашего партнерства, буквально душило меня. Это был несноснейший человек во всем Риме. Его самодовольство и высокомерие никак не способствовали моей симпатии. Цицерон стал моей головной болью.

— Когда это случилось и я спросила себя, к кому мне следует обратиться — к какому достойному доверия и благоразумному человеку, не связанному с Чашей, наделенному собачьим нюхом, смелому, как орел, как говорил Цицерон…

— И упрямому, как мул.

— И умному. Самое главное — умному… — Гелина вздохнула, и снова уставилась на Залив с таким видом, словно собираясь с силами. — Вы видели тело моего мужа?

— Да.

— Его убили.

— Да.

— Зверски убили. Это случилось пять дней назад, пятого сентября, хотя тело было обнаружено только на следующее утро… — Спокойствие вдруг покинуло Гелину, голос ее задрожал, и она отвернулась.

— Крепитесь, — прошептал подошедший к ней Муммий. Гелина со вздохом кивнула, крепко вцепилась в его руку и тут же снова ее отпустила.

— Чтобы помочь, мне надо все знать, — тихо проговорил я.

Гелина надолго умолкла, словно изучая раскинувшийся перед ней пейзаж. Когда она снова взглянула на меня, лицо ее было невозмутимым. Она продолжала твердым и спокойным голосом:

— Мне говорили, что его нашли ранним утром следующего дня.

— Нашли — где? И кто?

— В переднем атриуме, недалеко от того места, где тело лежит сейчас. Его обнаружил один из рабов, Метон, мальчик, чья обязанность — разносить письма и будить остальных рабов, с утра приступающих к исполнению своих обязанностей. Было темно, и еще не кричали петухи.

— В каком положении было тело? Может быть, пригласим этого Метона…

— Нет, я могу рассказать все сама. Метон сразу же отвел меня туда, и до моего прихода к телу никто не прикасался.

Луций лежал на спине, с открытыми глазами.

— На спине, навзничь?

— Да.

— А руки и ноги были прижаты к телу? Он не держался за голову?

— Нет, ноги были вытянуты, а руки — выше головы.

— Поза Атланта, носителя небесного свода?

— Похоже.

— Не было ли поблизости оружия, которым его убили?

— Его там не было.

— Нет? Наверняка был какой-нибудь камень со следами крови или какой-то металлический предмет. Может быть, не в доме, а на внутреннем дворе.

— Нет. Но была найдена накидка. — Она содрогнулась.

Муммий уселся обратно в кресло. Ясно, что эта деталь была для него новой.

— Накидка? — переспросил я.

— Мужская накидка, пропитанная кровью. Ее нашли только вчера, и не на дворе, а в полумиле отсюда, на северной дороге, что ведет в Кумы и Путеолы. Один из рабов по дороге на рынок случайно увидел ее в кустах и принес мне.

— Это была накидка вашего мужа?

Гелина нахмурилась.

— Не знаю. Трудно сказать, на что она похожа. Вообще не ясно, накидка ли это. Измятая ткань стала жесткой от засохшей крови. — Она перевела дыхание. — Просто кусок шерстяной материи, темно-коричневого цвета, почти черного.

— Разумеется. Но это накидка богатого человека или же раба? Старая или новая? Хорошо сшитая или как попало?

Гелина пожала плечами.

— Я ничего не могу сказать.

— Мне необходимо видеть эту вещь.

— Разумеется. Спросите потом у Метона. Мне невыносимо ее видеть.

— Понимаю. Но скажите мне вот что: много ли было крови на полу, под раной? Или ее было мало?

— Думаю, что… мало. Да, помню, меня поразило — такая ужасная рана и так мало крови.

— Тогда, возможно, что кровь на этой материи была кровью Луция Лициния. Что еще вы можете мне сказать?

Гелина надолго умолкла. Я понял, что она готова сделать неприятное, но неизбежное заявление.

— В то утро, когда Луция нашли мертвым, из дома сбежали двое рабов. Но я не могу поверить в то, чтобы кто-нибудь из них мог убить Луция.

— Кто эти рабы?

— Их зовут Зенон и Александрос. Зенон был секретарем моего мужа, писал письма, вел счета, выполнял разные поручения. Он служил Луцию почти шесть лет, с того времени, как нам стал покровительствовать Красс и наше положение улучшилось. Это образованный грек, тихий, смиренный, очень мягкий, с седой бородой и хрупкого сложения. Я всегда рассчитывала на то, что, если бы у нас когда-нибудь появился сын, Зенон стал бы его первым наставником. Просто немыслимо, чтобы он мог убить Луция. Вообще нелепо думать, чтобы он мог кого-то убить.

— А другой раб?

— Юный фракиец по имени Александрос. Мы купили его четыре месяца назад на рынке в Путеолах для работы на конюшне. Он прекрасно обращается с лошадьми. Умеет читать и немного считать. Зенон иногда пользовался его помощью, работая в библиотеке мужа, — поручал ему что-нибудь считать или же переписывать письма. Александрос очень восприимчив к учению и очень умен. И никогда не выказывал ни малейших признаков недовольства. Наоборот, мне казалось, что он был одним из самых довольных своей жизнью рабов в доме. Я не могу поверить в то, чтобы он убил Луция.

— Но оба этих раба исчезли в ночь убийства вашего мужа?

— Да. Это совершенно необъяснимо.

— К этому можно добавить еще кое-что, — вступил в разговор Муммий. Гелина посмотрела в сторону, а потом покорно кивнула, разрешив ему продолжать. — На полу, у ног Луция, кто-то вырезал ножом шесть букв. Корявые и нечеткие, они явно были вырезаны наспех, но читались достаточно ясно.

— И что же там было написано?

— Название одного из знаменитых поселений в Греции, — сурово проговорил Муммий. — Хотя такой умный человек, как вы, мог бы предположить, что, кто бы их ни нацарапал, у него просто могло не хватить времени, чтобы закончить свою работу.

— Какие буквы? Я не понимаю вас.

Муммий окунул указательный палец в кружку и вывел на мраморном столе красным вином четкие, прямые буквы:

СПАРТА

— Да, понимаю, — сказал я. — Город в Греции. Либо имелась в виду она, либо это было прерванное послание беглому фракийцу, гладиатору Спартаку.

Глава шестая

— Той ночью никто ничего не слышал и не видел?

— Нет, — отвечала Гелина.

— И все же, если имя Спартака осталось недописанным, это, возможно, говорит о том, что тех, кто вырезал буквы, спугнули.

— Может быть, они просто испугались, — заметил Муммий.

— Возможно. На следующее утро, кроме исчезновения двоих рабов, никакой пропажи больше не обнаружилось?

— Никакой, — покачала головой Гелина.

— Ничего? Может быть, деньги или оружие? Ножи из кухни? Было бы естественно предположить, что бежавшие рабы могли прихватить с собой серебро и оружие.

— Если бы, как вы сами сказали, их не спугнули, — заметил Муммий.

— А как насчет лошадей?

— Ах, да, — вспомнила Гелина, — действительно, в то утро пропали две лошади, но в общем смятении на это никто не обратил внимания, пока после полудня они не вернулись домой сами.

— Без лошадей они ушли бы недалеко, — пробормотал я.

— Вы уже склоняетесь к всеобщему мнению: Зенон и Александрос убили Луция и бежали к Спартаку.

— А что я могу еще предположить? Глава дома найден убитым в собственном атриуме, двое рабов бежали и воспользовались для этого лошадьми. А один из них, молодой фракиец, оказался таким ярым поклонником своего отвратительного земляка, что нахально вырезал его имя в ногах у своего мертвого хозяина. Вряд ли вам требовался мой опыт — вы могли сами представить себе все это. Подобное в последние месяцы происходит по всей Италии. Для чего я вам нужен? Как я сегодня сказал Фаусту Фабию, я не занимаюсь сыском беглых рабов. Мне остается лишь сожалеть о совершенно абсурдных расходах, потребовавшихся для того, чтобы привезти меня сюда, так как совершенно не представляю, чего вы от меня хотите.

— Истины! — в отчаянии воскликнула Гелина. — Цицерон говорил, что у вас чутье на правду, как у кабана на трюфели.

— Ах, теперь я понимаю, почему Цицерон годами обращался со мной так скверно. Я для него просто дрессированное животное, а не человек.

Глаза Гелины вспыхнули, а Муммий мрачно нахмурился. Я увидел краем глаза, как резко дернулся Экон, пришлось наступить ему на ногу под столом, давая понять, что ситуация у меня под контролем. Он взглянул на меня с облегчением. Мне не раз приходилось разговаривать с богатыми клиентами, при самых разнообразных обстоятельствах. Даже те из них, кто более всего нуждался и искренне желал моей помощи, часто с большой неохотой выкладывали все обстоятельства. Я предпочитаю иметь дело с обычными торговцами или же с простыми лавочниками — людьми, которые прямо говорят, что им от тебя нужно. Богачи же полагают, что я сам должен догадаться об этом, и ничего не говорят. Иногда помогает резкость или нарочитая грубость, которая заставляет людей соображать быстрее.