Речь и этикет - Гольдин Валентин Евсеевич

Значит, невежливым обычно является то этикетное действие, которое отводит адресату роль ниже, чем положено ему в соответствии с принятой в данном обществе системой ценностей.

Тогда вежливым этикетным действием можно назвать то, которое отводит адресату место (роль) не ниже, чем положено ему в соответствии с принятыми в данном обществе представлениями.

Что такое "не ниже"? Это может быть как раз тем самым местом, на которое рассчитывает или вправе рассчитывать адресат, но, кроме того, это и различные ступени выше его. Все они находятся "не ниже" положенного, все они - в зоне вежливости. Точно так же признак "ниже" имеет свою градацию.

Иначе говоря, у вежливости и невежливости есть многочисленные степени и оттенки. В русском языке они обозначаются такими словами, как вежливо, невежливо, корректно, учтиво, галантно, заносчиво, высокомерно, грубо, спесиво, манерно, церемонно и т. д.

Слово галантный в одном из словарей современного русского языка поясняется так: "изысканно вежливый и любезный по отношению к женщинам". Не просто вежливость, а изысканность, то есть особая утонченность форм этикета; любезность или внимание и готовность помочь, оказать услугу, и, наконец, выделение женщины как особо уважаемого адресата - вот своеобразные оттенки того, что принято называть галантностью.

У поведения корректного свои черты. Человек корректный, как определяется в том же словаре, "ведет себя в полном соответствии с существующими правилами поведения". В полном соответствии! Корректное поведение не просто правильно отражает распределение ролей, но отражает его пунктуально правильно, и потому оно сдержанно. Это тоже вежливо, вежливо...

и только. Человек корректный не обидит Золушки, но в его глазах ей никогда не увидеть себя принцессой. Зато в зеркале галантности это возможно. Значит, галантность льстит? Нисколько. Просто она доброжелательна и умеет дарить; ведь в отношениях между людьми есть что-то такое, что иногда появляется лишь после того, как его уже заметили. Утонченная вежливость способна их замечать.

А вот высокомерие, спесивость, чванство почти слепы. Собственное место представляется их немощному зрению находящимся так высоко, что с этой воображаемой высоты чужие роли едва различимы. Немногим лучше манерное самоуничижение и церемонность. Вспомним классическую в этом отношении сцену беседы Манилова с Чичиковым:

- ...Случай доставил мне счастие, можно сказать образцовое, говорить с вами и наслаждаться приятным вашим разговором...

- Помилуйте, что же за приятный разговор? Ничтожный человек, и больше ничего,- отвечал Чичиков.

- О! Павел Иванович, позвольте мне быть откровенным: я бы с радостью отдал половину всего моего состояния, чтобы иметь часть тех достоинств, которые имеете вы!

- Напротив, я бы почел с своей стороны за величайшее...

Это уже, конечно, не столько вежливость, сколько та церемонность, о которой в одной старинной книге говорится: "Себя в почтении содержать изрядно, но оберцеремониймейстером прослыть - весьма смешно и бесчестно. Мудрые советуют, чтоб вместо церемонии какую др"гуго добродетель иметь".

Если бы нам удалось заглянуть "по ту сторону" вежливости, мы, несомненно, прочли бы "на обороте": достоинство.

Потому что место, роль, на которые претендует человек, то есть его представление о ценности собственной личности в обществе,- это и есть достоинство. На достоинство человека, на то, чтобы не унизить, не оскорбить его, ориентируется вежливость.

Конечно, в каждом типе общества достоинство определяетс по-своему. В обществах, основанных на угнетении одних классов другими, угнетенным отказывают в достоинстве. Они получают его лишь в борьбе за свободу, независимость, равноправие.

В обществе буржуазном достоинство человека в значительной мере определяется его достатком, имущественным положением.

И только социалистическое общество, подлинно свободное от социального неравенства, дает каждому своему члену равное право на достоинство. Превратит ли он это право в действительное достоинство, зависит от многого и прежде всего - от личных моральных качеств человека, от того, на что направлены его действия в обществе, насколько все его поведение соответствует принятому в обществе представлению о достойном. Поэтому достоинство нельзя получить, как подарок в день рождения, его нужно утверждать самому.

А В ЯЗЫКЕ - ПО-ДРУГОМУ

О чем можно рассказать с помощью слов? Решительно обо всем. Нет в мире таких явлений, которые были бы нам известны и о которых в то же время нельзя было бы поведать на языке. Более того: стоит только появиться в поле зрения человечества чему-то совершенно новому, дотоле неизвестному, как язык тут же предоставит нам возможность обсуждать и это явление.

Следовательно, и то, что обозначается несловесными этикетными знаками, может быть передано словами? Пожалуй. Мы уже знаем, что этикет - одно из средств общения. Чем же отличаютс знаки этикета от слов языка?

Вспомним хотя бы дневник Печорина. Он весь посвящен отношениям с людьми. Отношения прошлые и настоящие, отношения будущие, безусловные и возможные лишь при некоторых условиях, отношения предчувствуемые, желаемые, планируемые, предполагаемые, устанавливаемые, прерываемые... Эти отношения то прямо называются в речи, то обрисовываютс через связанные с ними человеческие действия, мимику, позы, то передаются сложными ассоциациями с чертами окружающего мира, то выражаются описанием этикетного поведения, поскольку этикет и его использование могут так же входить в содержание речи, как и все остальное, что только способен осознавать человек. Вот характерный отрывок из "Героя нашего времени":

Вчера я встретил ее в магазине Челахова; она торговала чудесный персидский ковер. Княжна упрашивала свою маменьку не скупиться: этот ковер так украсил бы ее кабинет!.. Я дал сорок рублей лишних и перекупил его; за, это я был вознагражден взглядом, где блистало самое восхитительное бешенство. Около обеда я велел нарочно провести мимо ее окон мою черкесскую лошадь, покрытую этим ковром. Вернер был у них в это время и говорил мне, что эффект этой сцены был самый драматический. Княжна хочет проповедовать против меня ополчение; я даже заметил, что уж два адъютанта при ней со мною очень сухо кланяются, однако всякий день у меня обедают.

Разнообразные и сложные человеческие отношения, которые отразились в этих нескольких предложениях, конечно, далеко выходят за рамки того, что обычно бывает передано этикетными знаками.

С помощью речи нетрудно сообщить обо всем, о чем информируют несловесные знаки этикета (границы коллектива и распределение в нем ролей), и о многом ином, чего этикетными знаками никак не передать. И дело не столько в том, что этикет как средство общения "слабее" человеческой речи, сколько в том, что у них разная направленность. Этикет приспособлен для облегчения ориентации в коллективе, и его знаками отмечаются не все, а лишь обобщенные отношения, о которых мы уже говорили. Если речь может представлять отношения во всей их сложности и конкретности, отмечая случайное наряду с существенным, мимолетное вместе с устойчивым, то этикет расставляет лишь главные вехи. Но и это делается на языке этикета не так, как на языке слов.

Например, может показаться, что фразе Печорина Мы встретились старыми приятелями (речь идет о встрече с Грушницким) довольно легко найти точное соответствие в этикете, достаточно лишь выбрать один из знаков фамильярности.

У Лермонтова как будто даже и упомянут такой знак:

- Печорин! Давно ли здесь?

Оборачиваюсь: Грушницкий! Мы обнялись.

Точно ли соответствуют объятия фразе Мы встретились старыми приятелями? Нет, какой бы простой ни казалась эта фраза в сравнении с приведенным выше отрывком, главные различия между речевыми сообщениями и сообщениями с помощью знаков этикета сохраняются и здесь. Попробуем пренебречь тем, что обняться при встрече могут или должны не только старые приятели (специального знака для отношений "старых приятелей" в системе этикета нет: "объятия" явно шире по значению), отвлечемся, таким образом, от отмеченных уже различий между речью и этикетом в степени конкретности.