Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио - Джеймс Купер

— Благодарю вас за ваш бесценный совет, квартирмейстер, тем более что он ничего не стоит. Но не в моей натуре сдавать укрепление, пока там имеются в достатке и пища и вода.

— О, я никогда не стал бы отговаривать вас от столь мужественного решения если б видел малейшую возможность его выполнить. Но ведь вы знаете, что мастер Кэп пал!…

— Ничего подобного! — гаркнул тот, о ком шла речь, из другой бойницы — Не только не пал, но, как видите, поднялся на это вот укрепление и отнюдь, пока это от меня зависит, не расположен опять доверить свои кудри таким цирюльникам Я считаю блокгауз весьма добротным обстоятельством и намерен им воспользоваться.

— Если это не голос выходца с того света, — ответил Мюр, — я очень рад его слышать, потому что все мы считав, что достойный моряк погиб в последней перепалке. Но, мастер Следопыт, хотя вы и наслаждаетесь обществом вашего друга Кэпа, а это действительно великое удовольствие, судя по тем двум дням и ночи, что я провел с ним в пещере, мы потеряли сержанта Дунхема — его убили вместе со всеми храбрецами, участниками вылазки. Лунди настоял на том, чтобы он командовав, хотя было бы разумнее и приличнее послать офицера, а не рядового. Тем не менее Дунхем был храбрым солдатом, и его памяти отдадут должное. Словом, все мы не щадили себя, а большего не скажешь даже о принце Евгении, герцоге Мальборо или о самом великом графе Стэре.

— Ошибаетесь, квартирмейстер, опять-таки ошибаетесь. — ответил Следопыт, прибегая к хитрости, чтобы приумножить силы гарнизона. — Сержант в блокгаузе, где, можно сказать, теперь в сборе вся семья.

— Что ж, рад это слышать, потому что мы считали сержанта погибшим Но, если очаровательная Мэйбл все еще в блокгаузе, пусть, ради всего святого, уходит оттуда, и как можно скорее потому что враг намерен поджечь здание. Вы ведь знаете силу этой грозной стихии и, сдав укрепление, которое немыслимо защитить, скорее оправдаете свою славу чем если обречете себя и своих товарищей на бессмысленную гибель.

— Мне знакома сила этой грозной стихии, как вы выражаетесь, квартирмейстер, и мне незачем в этот поздний час объяснять, что огонь можно использовать не только на едоку похлебки. Но я не сомневаюсь в том что и вы слышали о грозной силе "оленебоя", и всякий, кто попытается подвалить кучу хвороста к этим стенам, отведает его свинца. А что касается стрел, то ими здание не зажжешь, кровля блокгауза крыта не дранкой, а толстыми сырыми бревнами, и воды у нас вдоволь. К тому же как вы знаете крыша плоская, гак что по ней можно ходите, и, пока есть вода нам нечего бояться квартирмейстер Я человек смирный, когда меня не трогают, но того, кто попытается поджечь над моей головой крышу, я заставлю погасить огонь его же кровью.

— Это все романтическая болтовня, Следопыт, как вы сами, признаете если трезво оценить обстановку. Я надеюсь вы не станете отрицать преданность и отвагу Пятьдесят пятого пока, так вот, я совершенно убежден, что военный совет в данных условиях вынес бы решение о немедленной капитуляции. Нет, нет. Следопыт, никому не нужное молодечество столь же мало походит на храбрость Уоллеса или Брюса как Олбани на Гудзоне на город Эдинбург.

— Поскольку мы оба очевидно, остаемся при своем мнении, квартирмейстер разговаривать нам дальше бесполезно Если притаившиеся позади вас гады хотят приступить к выполнению своею дьявольского замысла, незачем откладывать. Пусть себе жгут дерево, а я буду жечь порох. Будь я индейцем, я бы, вероятно не хуже их бахвалился на костре, но так как я и от природы и по складу характера белый, то более склонен действовать, чем болтать. А вы, как офицер его величества, наговорили достаточно, и, если всех нас сожгут, никто не будет на вас в претензии.

— И вы, Следопыт, решитесь подвергнуть Мэйбл, прелестную Мэйбл, такой опасности!

— Мэйбл Дунхем ухаживает за раненым отцом, и господь бог защитит набожную девушку. Ни один волос не упадет с ее головы, пока рука моя тверда и глаз верен; и, хотя вы, как видно, доверяете мингам, мистер Мюр, я им ни нисколечко не верю. Вы связались с отъявленным мошенником, тускаророй, у которого хитрости и злобы хватит на то, чтобы совратить целое племя, хотя боюсь, что минги и до того, как с ним спутались, были испорчены до мозга костей. Но довольно. Пусть каждый действует по своему разумению и способностям.

Во время этого разговора Следопыт, остерегаясь предательской пули, держался подальше от амбразуры и теперь предложил Кэпу подняться на крышу, чтобы подготовиться к первому натиску противника. Хотя моряк взобрался туда достаточно быстро, он обнаружил по меньшей мере с десяток торчащих в бревнах зажженных стрел. Поляна вокруг блокгауза огласилась криками и воем неприятеля. Сразу затем последовал ружейный залп, и пули защелкали о бревна, свидетельствуя, что сражение началось не на шутку.

Но эти звуки не устрашили ни Следопыта, ни Кэпа, а Мэйбл была настолько поглощена своим горем, что ей было не до страха. К тому же она обладала достаточным здравым смыслом, чтобы понимать значение укреплений и оценивать их по достоинству.

Что касается сержанта, то знакомые звуки пробудили его к жизни, и Мэйбл больно было видеть, как у отца, прислушивающегося к шуму боя, загораются остекленевшие глаза и кровь приливает к бледным щекам. Тут только Мэйбл поняла, что он бредит.

— Пехота, вперед! — бормотал он. — Гренадеры, готовьсь! Как они посмели напасть на форт! Почему молчит артиллерия?

В это мгновение в тишине ночи прогрохотал пушечный выстрел. В верхнем помещении, куда угодил снаряд, послышался треск рушащихся балок, и весь блокгауз сотрясся до основания. Бомба едва не задела Следопыта, и, когда она взорвалась, Мэйбл закричала; она решила, что снесло весь верх и дядя со Следопытом погибли. К довершению ее ужаса, сержант завопил:

— Огонь!..

— Мэйбл! — закричал Следопыт, просунув голову в люк. — Сразу видать работу мингов: много шуму, мало толку. Бродяги захватили гаубицу, которую мы отняли у французов, и выстрелили в блокгауз: на наше счастье, они извели единственный снаряд, так что теперь им пушка бесполезна. Бомба только разбросала запасы на чердаке, но никого не поранила. Ваш дядюшка все еще на крыше, а я так часто бывал под обстрелом, что меня никакой гаубицей не запугаешь, да еще если она в руках индейцев.

Мэйбл пролепетала слова благодарности и снова сосредоточила свое внимание на отце, отчаянным усилиям которого подняться препятствовала лишь крайняя слабость. В последовавшие затем минуты она настолько была поглощена заботами о раненом, что едва ли даже слышала поднявшийся вдруг гвалт. А вокруг стоял такой шум и гам, что, не будь мысли девушки заняты другим, они скорее оглушили бы ее, чем встревожили.