Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой - Глен Кук

– И что с того?

– А то, что Гаррету гораздо интереснее с теми, кто ему нравится, нежели наоборот. Хотя порой я делаю вид, что это не так.

– Благодарю, – сумрачно произнесла девушка.

– Ну, в чем дело?

– Расследование почти закончено, верно?

– Завтра я собираюсь взять кое-кого за жабры.

– Кого именно?

– Пока не скажу. Вдруг я ошибаюсь?

– Особой радости это никому не доставит…

– Разумеется. Убийство есть убийство. Даже радость преступника обычно бывает недолгой.

– Значит, мы с тобой разбежимся.

Мне захотелось спуститься вниз и дать Покойнику пинка. Старый хрыч подслушивал и, похоже, посмеивался. Ну почему он всякий раз оказывается прав?

– Не знаю, не знаю… Послушай, я иду во дворец, чтобы побеседовать с твоим отцом и доминой Даунт. Не хочешь составить мне компанию? Побудешь в шкуре молчаливого свидетеля, заодно переоденешься, ну и все такое…

– От меня что, плохо пахнет?

– Чего?

– Так, не обращай внимания. Что такое «молчаливый свидетель»?

– Свидетель, присутствие которого заставляет говорить правду, поскольку те, кого спрашивают, знают, что он может опровергнуть их показания.

– Вот как? – Амбер нахмурилась. – Стоит ли? Родной отец…

– А как насчет домины Даунт?

– Пошли. – Девушка вскочила с кровати.

– С ума сойти! Сколько энтузиазма!

– Гаррет, я не хочу делать больно своему отцу. А ты наверняка загонишь его в угол и вынудишь признаться в том, что вряд ли понравится моей матери.

Что-то в ее тоне навело меня на подозрение, что Амбер готова поделиться со мной семейными секретами.

– Пожалуй, если я буду знать, о чем не стоит спрашивать, твоему отцу ничто не угрожает. Но тогда я должен знать…

– Не приставай ко мне! – В голосе Амбер прозвучали одновременно страдание и мольба о помощи.

– Амбер, я хочу тебе помочь.

– Это касается Ами… Ребенок от него. Больше не от кого.

– Признаться, я не слишком удивлен. И подозреваю, что твоя мать обо всем догадывается.

– Наверно. Но ей все равно этого не понять. – Бедняжка Амбер окончательно сникла.

– Инцеста ведь не было, правда?

– Как сказать.

– То есть?

– Ами… Все произошло против ее желания.

– Твой отец изнасиловал Амиранду? – Не может быть! Она бы такого не вынесла.

– Да. Нет. Смертью он ей, конечно, не угрожал, нож к горлу не приставлял. Просто… принудил, что ли. Понятия не имею как. Мне она не рассказывала, только Карлу, от которого я и узнала… Все началось, когда Амиранде исполнилось тринадцать. В таком возрасте трудно… трудно сообразить, что делать…

– Тебя он тоже «принуждал»?

– Пытался пару раз, когда мне было четырнадцать лет. Вернее, почти пятнадцать. Знал бы ты, Гаррет, как тяжело… Наверно, мужчине этого не понять… Первый раз я попросту сбежала, а во второй он позаботился о том, чтобы сбежать не удалось. И не оставлял меня в покое, пока я не пригрозила, что расскажу матери.

– Ну и?

– Он ударился в панику, закатил истерику. Вот почему…

– Отец тебя бил?

Девушка утвердительно кивнула.

– Ясно. – Я призадумался. Карл-старший и так числился в моем списке подозреваемых под номером один, а то, что я о нем узнал… Но где мотив преступления?

– Такое впечатление, будто Ами с отцом не понимали, что рано или поздно все откроется. В каждом доме полным-полно энергии, которую кто-нибудь вроде моей матери может использовать для того, чтобы предохраняться без помощи амулетов…

– Если бы Амиранда чувствовала…

– Не начинай, Гаррет. Ты не понимаешь, о чем говоришь, поскольку никогда не был женщиной. И никогда не оказывался в подобном положении.

– Ты права, женщина из меня и впрямь не получится. Ладно, сделаем вот что. Я поговорю с твоим отцом наедине. Владычица Бурь ничего не узнает.

– Она не оставит вас вдвоем.

– Я скажу, что так нужно. И не вдвоем, а втроем, потому что со мной будешь ты.

– А это обязательно?

– Я хочу загнать его в угол и добиться всей правды. Тебе в лицо он лгать не станет. Ведь ты в любой момент можешь сказать: «А помнишь, папочка…»

– Мне это не нравится.

– Мне тоже. Но приходится пользоваться подручными средствами.

– Мой отец не делал того, в чем ты его подозреваешь.

– Беременность Амиранды скоро начала бы бросаться в глаза. Твоя мать, насколько мне известно, привыкла получать ответы на свои вопросы. Подумай, как бы она поступила, когда узнала…

– Гаррет, я согласна, мой отец жуткий трус. Но все же…

– Возможно, ты права. Но узнать истину можно только одним способом. – Я решил не упоминать о том, что Владычица Бурь установила беременность Амиранды без моей помощи.

– Гаррет, а у нас нет времени…

– Боюсь, что нет. – Я покачал головой.

– таль.

Когда мы вышли в коридор, Амбер проговорила:

– Спорим, он даже не подозревает, что Ами была беременна? Она не сказала никому, кроме Карла.

Я хмыкнул. Сейчас баронет наверняка все знает, хотя раньше, вероятно, на деле не подозревал.

– Мы уходим, – бросил я, заглянув в комнату Покойника.

– Будь осторожен, Гаррет. И последи за своими манерами.

– Чья бы мычала! Слушай, старый плут, что там со Слави Дуралейником? Может, расскажешь, на случай если я не вернусь? Не хочется отдавать концы в неведении.

– Рассказать человеку, который идет во дворец Владычицы Бурь? Нет, Гаррет. Вот вернешься, тогда поговорим.

В принципе он был прав.

Я без необходимости напомнил Дину, что дверь нужно запирать на все замки, и мы с Амбер вышли на улицу.

48

Я решил заглянуть по дороге к Летти Фаррен. Наверно, зря. Иногда невежество гораздо предпочтительнее знания.

Охранник меня знал. Ему было известно, что хозяйка Гаррета недолюбливает, поэтому он попытался остановить нас. У него ничего не вышло. Когда мы очутились внутри, Амбер застыла как вкопанная, не веря собственным глазам.

Я и сам изумился не меньше.

Заведение не работало, чего на моей памяти не случалось никогда. Меня охватило беспокойство. Я миновал бармена с уборщиком, не обратив ни малейшего внимания на крики: «Стой! Куда прешь?», и бросился в конуру, которую Летти именовала своим жилищем.

Мне хватило одного взгляда.

– Оставайся в коридоре, – велел я Амбер.

Летти Фаррен попыталась испепелить меня взором, но не смогла – не сумела разжечь огонь. Выглядела она ужасно, вся в синяках и кровоподтеках; лицо женщины выражало ужас.

– Чодо? – спросил я.

Летти с трудом кивнула.