Неоконченное путешествие - Перси Фосетт

Фосетта же все это глубоко интересовало, и он смог подметить много нового даже там, где он не был первым исследователем, не говоря уже о тех глухих и труднодоступных районах, где он выступал как ученый-первопроходец в полном смысле этого слова. Маршрут первой экспедиции Фосетта, проведенной им в 1906–1907 годах и длившейся около пятнадцати месяцев, вкратце был таким: сначала по суше на мулах от Ла-Паса до Сораты, затем до поселка Мадиди, далее водным путем по реке Мапири до реки Бени, вниз по Бени до впадения в нее реки Тауман, вверх по этой реке до поселка Порвенир, снова по суше до реки Акри и вверх по ней до ее истоков. Обратный путь в его начальной части был несколько иным: он шел по Акри до ее притока Шапури, далее последовал переход на реку Абунан, по ней вниз до ее впадения в Мадейру и затем вверх по Мадейре.

В ходе этой экспедиции Фосетт, как и предполагалось, сделал топографическую съемку и демаркировал границу по рекам Акри, Абунан и в их междуречье. Кроме того, по просьбе боливийских властей, он наметил трассу железной дороги, которую предполагалось построить между поселками Порвенир и Кобиха, чтобы соединить таким образом два пограничных водных пути — реки Акри и Абунан. Во время этой экспедиции Фосетт впервые обследовал и нанес на карту верховья Акри, бывшие до него неведомой страной, открыл и нанес на карту приток Акри реку Явериху, а также опять-таки впервые нанес на карту верховья реки Абунан и ее притоки.

Таковы собственно географические достижения первой экспедиции Фосетта, но не меньшую ценность представляют этнографические и социально-экономические наблюдения этого исследователя, позволяющие воссоздать жизнь боливийской «глубинки» в эпоху каучукового бума. Фосетт с возмущением пишет о зверствах и насилиях по отношению к индейцам, совершавшихся в это время, и подчеркивает, что «рабовладение, кровопролитие и всевозможные пороки царили на реках края, и ничто не могло противостоять им до тех пор, пока каучуковые монополии не потеряли почвы под ногами», то есть до 1912–1913 годов, когда в связи с ростом каучуковых плантаций в Азии цены на дикорастущий амазонский каучук резко упали и большинство предпринимателей, занимавшихся его сбором и перепродажей, обанкротились.

Особое сочувствие Фосетта вызывают индейцы, жившие в районах промысла каучука. Их систематически истребляли или захватывали в рабство специальные отряды головорезов, находившихся на жалованье у каучуковых фирм. И надо сказать, все эти зверства были характерны не только для Боливии, но и для Бразилии. Бразильские источники того времени единодушно свидетельствуют, что сборщики каучука вовсе не были свободны от принуждения, сыты, хорошо одеты и вооружены — как пишет Фосетта, совсем напротив, находились в постоянной долговой кабале под надзором вооруженной стражи, жили в нищете и в условиях, мало чем отличающихся от рабства. В то же время отметим, что Фосетт вполне закономерно проводит параллели между зверствами эпохи каучукового бума в Латинской Америке и жестокостями европейских, в том числе британских, колонизаторов в Африке. С большим осуждением отзывается Фосетт и о сохранении телесных наказаний в Англии. Таким образом, то, что творилось в лесах Южной Америки, он воспринимает не изолированно, а как часть общей картины современного ему капиталистического общества, против которого он по сути дела и выступает с гуманистических антирасистских позиций.

Как только Фосетт вернулся в Ла-Пас из своей первой экспедиции, боливийское правительство, довольное ее результатами, предложило ему продолжить работы по демаркации границы, но уже не на севере, а на востоке страны. Фосетт принял это предложение, но, прежде чем отправиться в новую экспедицию, решил отдохнуть на родине в Англии. Кроме того, ему надо было получить разрешение его армейского начальства продолжить службу правительству Боливии.

Фосетту хотелось забыть о зверствах и болезнях, которых он так много видел в Америке, хотелось слушать «ежедневную болтовню священника, беседовать о погоде с соседями — словом, жить как все». Но где-то в глубине его существа «все время звучал какой-то тоненький голос. Поначалу едва слышный, он набирал силу, и скоро я не мог больше его игнорировать. Это был зов диких, неведомых мест, и я понял, что отныне он будет всегда жить во мне». Прошло рождество, миновала мягкая английская зима, и 6 марта 1908 года Фосетт сел в Саутгемптоне на пароход, направлявшийся в Буэнос-Айрес.

Маршрут новой экспедиции лежал через Буэнос-Айрес и Асунсьон в Корумбу, небольшой бразильский город на пограничной с Боливией реке Парагвай. В окрестностях этого города Фосетт провел топографические съемки, необходимые для уточнения границы между двумя странами. Затем предстояло уточнить границу дальше к северу по реке Гуапоре. Фосетт мог бы этим и ограничиться, и формально работа была бы выполнена. Но он решил пройти по притоку Гуапоре реке Верди, что позволило бы нанести ее на карту и существенно уточнить границу. Для этого Фосетт со своим спутником топографом Фишером сначала спустился по Гуапоре до устья реки Верди, а затем двинулся по суше вверх по течению этой реки, так как плыть по ней из-за многочисленных перекатов было невозможно. Путешествие оказалось очень тяжелым. Приходилось следовать за всеми изгибами реки, что существенно затрудняло и замедляло путь. Вскоре кончилось продовольствие. Надежды кормиться за счет охоты не оправдались. Путешественники голодали, но продолжали свой путь и топографическую съемку. Наконец 3 октября 1908 года они достигли, как им казалось, истоков реки Верди, а еще через две недели через водораздел между Гуапоре и Верди вышли к старому бразильскому городу Мату-Гросу. Позднее Фосетт с ужасом вспоминал о лишениях, перенесенных им и его спутниками во время этого путешествия, но очень гордился тем, что смог нанести реку на карту. Как он писал впоследствии: «Теперь река была исследована, и выяснено, что ее фактическое течение совершенно не соответствует тому, какое приняли наобум в 1873 году. (Здесь Фосетт имеет в виду проведенную в указанном году демаркацию границы между Бразилией и Боливией. — Л. Ф.) Она брала начало в родниках, а не из озера, как раньше полагали. Серия наших наблюдений дала возможность точно нанести на карту каждую милю реки и этим самым спасти около 1200 квадратных миль ценной территории для Боливии. Наши тяжкие труды и мучения были полностью оправданы».

Практические результаты исследования реки Верди оказались несколько неожиданными. Предпринимая путешествие, Фосетт предполагал, что новая пограничная линия будет менее выгодна для Боливии, чем для Бразилии. При этом он исходил из тех показаний карт пограничной зоны, которые имелись в его распоряжении. Но так как они оказались ошибочными, то и результаты демаркации оказались противоположными ожидаемым. Поэтому было решено, что для проверки работы, проведенной Фосеттом, пограничные комиссии Боливии и Бразилии в 1909 году пройдут под его руководством по его маршруту. После того как проверка была проведена, были установлены новые пограничные знаки, — они и теперь молчаливо напоминают о работе Фосетта в этих районах Южной Америки.