Моляков - Федоров: опыт противостояния - Игорь Моляков

Гособвинитель Юркин: А кто за достоверность информации?

Н. Н. Герасимов: Это вам, наверное, лучше знать.

Гособвинитель Юркин: Ну, вот я вам…

Н. Н. Герасимов: Я вам ответил.

Гособвинитель Юркин: А как вы считаете?

Н. Н. Герасимов: Ну, вот я вам свое мнение…

Гособвинитель Юркин: Ну, вот у вас есть информационный лист, есть автор. В статье автор не указан. В то же время написано, что от первого лица, и подписано: информационный листок кандидата. Кто же распространял информацию?

Н. Н. Герасимов: Во-первых, я не читал, а во-вторых, это, может быть, кто-то «подлянку» хотел сделать? Очень много такого было. Во время выборов депутатов Госсовета Чувашской Республики Егоров Анатолий Алексеевич был кандидатом. На его участке распространили такую листовку, что он там с бородой, бандит, тоже так же, со всеми данными.

Гособвинитель Юркин: Но подписано-то Моляковым!

Н. Н. Герасимов: Это вот я вам ответил на ваш вопрос.

Гособвинитель Юркин: Вот вы узнаете, что в вашем агитационном материале есть материал и он не соответствует действительности. Какие ваши действия?

Н. Н. Герасимов: Никак я не могу понять! Может, действительно, до меня долго доходит. Не могу понять! Я свое мнение здесь высказывать не собираюсь. Я выводов даже делать не буду!

Адвокат Глухов: Вы действительно заставляете свидетеля делать выводы.

Н. Н. Герасимов: Я же вам сказал, что я несу ответственность за свои листовки. Я свои агитлистки почти сам выпускал, потом нашел человека, я туда и не смотрел.

Гособвинитель Юркин: Ну вот, отдельное лицо выпустило агитационный листок. Вот вы прочитали его и увидели, что там сведения не соответствуют действительности. Ваши действия какие?

Н. Н. Герасимов: У меня таких действий не было, поэтому я отвечать не могу.

Гособвинитель Юркин: А если бы были?

Н. Н. Герасимов: Если-если! Я не могу сказать! Если бы, да кабы, да я не знаю, я не пойму, что вам отвечать! По существу.

Гособвинитель Юркин: Вы за свои отвечаете, а другой кандидат пусть отвечает за свои.

Н. Н. Герасимов: Не надо меня это самое. У меня как было, так я и рассказал. У меня было так: два агитлистка я почти сам выпускал, а остальные потом доверенные лица мне выпускали.

Гособвинитель Юркин: Если лист выпускает ваше доверенное лицо…

Н. Н. Герасимов: Это законом не возбраняется. Я поэтому здесь. Смотрю, они хорошо мне помогли. Они сами выпускали. Я только давал направление, как лучше написать. Сами сочиняли, сами набирали, сами печатали, сами заказывали.

Гособвинитель Юркин: А что ж вы до конца не доводили?

Н. Н. Герасимов: У меня просто на это времени не было.

Адвокат Глухов: Здесь нет конкретных вопросов. Здесь есть только одни предположения.

Н. Н. Герасимов: Я прошу прощения, если действительно дело… До свидания.

Показания потерпевшего Федорова Николая Васильевича.

Судья разъясняет права Федорову.

Судья: Знаком ли вам гражданин, который рядом с вами (показывает на Молякова)?

Федоров: Знаком.

Гособвинитель Юркин: Николай Васильевич! Вам информационные листки за подписью Молякова знакомы?

Федоров: Да, я их помню. И думаю, что на всю жизнь, к сожалению, запомню.

Гособвинитель Юркин: По поводу данных листов с заявлениями вы обращались?

Федоров: Я помню, что обращался в прокуратуру республики. Я перед вами говорю. Только что срочно приехал с работы. Говорю с такой оговоркой, обращался на одну тему, как это на моей памяти осталось. Обращался два раза на одну тему. Тема одна и каждый раз была связана с очень тяжелыми переживаниями моими личными и переживаниями моих родных и близких, соратников и родственников в связи с очень оскорбительными публикациями в адрес моих покойных родителей: отца, Федорова Василия Федоровича, и матери, Федоровой Анфисы Никитичны.

Я думаю, мы все люди, и поэтому я хотел бы обозначить свою такую личностную позицию. Я не просто человек, который обладает эмоциями, но еще и президент республики. Как человек, каждый из нас понимает, когда лично тебя оскорбляют, то ты сам можешь защититься от этих оскорблений, но когда оскорбляют покойных вообще, что вообще-то не принято по всем правилам, у всех народов, мне кажется.

Это еще более для нравственного человека, способного переживать очень тяжело и больно, но плюс еще, когда, как в данном случае, оскорбляют таких близких, родителей, покойных родителей, я уж не говорю о том, что с трудной судьбой, фронтовика, мать, которая родила и вырастила пятерых детей, это вдвойне, втройне, просто в тысячу раз тяжелее, когда слышишь, что оскорбляют усопших.

И поэтому одни публикации были, за которые осужден подсудимый больше в адрес отца и меня. Я обращался в прокуратуру. И второй раз я обращался в прокуратуру с просьбой дать оценку тому, что опубликовано по тому случаю, потрясшего меня удивления — это уже в адрес матери, покойной матери в том, что она там совершила какие-то страшные преступления.

Поэтому я обратился к прокурору с просьбой рассмотреть и попытаться дать прокурорскую оценку. Не с просьбой осудить там или еще что-то.

Гособвинитель Юркин: Но вы сами-то читали?

Федоров: Да, прочитал эту статью.

Гособвинитель Юркин: Каково ваше мнение, что там неверно, на ваш взгляд?

Федоров: Ну, сейчас я всех деталей не могу вспомнить, потому что и время прошло, и потом, надо иметь в виду, что, наверное, к счастью моему и к несчастью для подсудимого, я чуть-чуть больше занят, и работа не позволяет помнить детали.

Я не перечитывал и не хочу перечитывать эту статью. Ибо это очень сильно ранит человека.

Гособвинитель Юркин: А вот здесь вот указано о том, что…

Федоров: А это не детали. Это я могу сказать. То, что останется на всю жизнь, то, что я сказал. Оттого, что там звучало обвинение, что моя мать покойная, Анфиса Никитична, участвовала в совершении преступления с убийством или с покушением на убийство и что она соучастница преступления, страшного преступления. И, конечно, когда я прочитал это, ну, моему удивлению, это мягко сказано, не было предела, потому что казалось, что обо всем этом уже было написано этим автором. А тут акцентировано, еще раз про мою мать, выделяя ее роль и то, что она самостоятельно уже активная участница совершения особо тяжкого преступления.

Вот так же это было, как и в первый раз. Те же страшные переживания, когда все валится из рук, когда не знаешь, что делать. Бессилие. Так это. Состояние бессилия, потому что, если бы я не был президентом, вот кто-то оскорбил бы меня, понятно. Но мы же мужчины еще к тому же. Если бы я не был обременен властью, конечно, я бы поговорил с этим, с позволения сказать, субъектом. Так по-мужски, как принято. Все-таки это срабатывает, знаете, мы же все имеем плюсы и минусы в характере.

Но в данном случае я не могу так вести себя, хотя вроде и сильный, спортивный там и так далее, но вот возникает такое эмоциональное, сердечное… Вот… А дальше, а дальше, знаете, как на это посмотрят люди — тысячи, сотни тысяч людей, которые прочитали. Как на это посмотрит дочка моя, жена.

Я попытался спрятать эту газету, не показать дома, а потом супруга, видя, что я вот так переживаю, видя, что что-то со мной случилось, сообщила мне, что она читала уже эту газету. И скрывала от меня, что она знает про эту публикацию. Жалея меня, пытается, наверное, скрыть от меня.

А потом, я помню, сестра моя, Елизавета Васильевна, она живет в Новочебоксарске, ну, работает в разных местах по совместительству, насколько я знаю, по телефону… рыдает… уже на следующий день, я уж не помню, примерно в то время, рыдает и спрашивает: «Что мне делать?», — ну, как к брату обращается ко мне. — «Что мне делать?» — рыдает.

Ну, я не знаю, чем помочь, потому что она понимает или как дочь переживает очень сильно. Так что это было очень тяжелое испытание, когда нужно было победить в себе эмоции, переживания и как-то прийти в себя. Нужно было найти силы.

Мне, как сыну матери, честь которой нехорошо затронута этой публикацией.

Гособвинитель Юркин: Вы когда обратились в прокуратуру, то указали, что статья написана непосредственно Моляковым. Почему вы решили, что автор статьи Моляков? Почему я спрашиваю, потому что сама статья — она не подписана, нет автора.

Федоров: Ну, наверное, первая причина связана с тем, что, мне кажется, ни у кого в общественном мнении, а я был в плену общественного мнения, не было сомнения, что это вот изобретение данного гражданина, Молякова. И более того, я могу вспомнить, наверное, такой сюжет, думаю, что я не ошибаюсь, мне докладывали как президенту, то ли министр печати, то ли руководитель администрации, что в связи с юридическими сложностями, либо с типографскими сложностями, гражданин Моляков начинает издавать свою личную листовку. Это позволяет то ли что-то обходить, то ли что-то не оформлять. Т. е. эта листовка, она не требовала какого-то оформления, какое требует обычное средство массовой информации, если я не ошибаюсь, мне докладывали об этом.