День независимости - Ричард Форд

И все же, несмотря на все эти перемены к худшему, я ощущаю серьезные и почти одинаковые изменения в обоих Маркэмах: какие-то их костры угасли, однако зажглись другие, поменьше. А потому ясно, что они стоят на пороге неожиданного блаженства, инстинктивно понимают – им выпал счастливый случай, но еще не могут открыто принять его, поскольку до сей поры везло им совершенно как покойникам.

– Я смотрю на вещи просто, – говорит Джо, подразумевая неудачу с домом пресловутого Ханрахана. – Если кто-то успевает купить дом, на который ты нацелился, раньше тебя, это означает лишь, что он хотел получить его сильнее, чем ты. Никакой трагедии тут нет.

Он покачивает головой, подтверждая разумность сказанного им, хотя оно, опять-таки, дословно воспроизводит «риелторскую мудрость», которую я же и сообщил ему не один месяц назад, – впрочем, выслушать ее мне приятно.

– Вот тут вы правы, Джо, – говорю я. – По-настоящему правы. Ну что, пойдем посмотрим дом?

Обход пустого дома, который вы собираетесь снять (а не купить, чтобы жить нем, пока не квакнетесь), представляет собой не столько пристальное изучение, сколько бестолковый, поверхностный осмотр, основу коего составляет надежда увидеть как можно меньше того, что способно довести вас до белого каления.

Дом Харрисов, хоть я и распахнул его двери, поднял окна и в течение по меньшей мере минуты спускал из каждого крана воду, не пожелал расстаться с нерадушным стариковским запашком мышеловок и протекающих кранов, да и вообще остался сырым и промозглым. В результате Филлис переходит от окна к окну, задерживаясь у каждого, между тем как Джо направляется прямиком в ванную комнату, подсчитывая по дороге стенные шкафы. Она касается пальцами шероховатой штукатурки стен, заглядывает за синие шторы, озирая сначала близкий дом Мак-Леодов, потом узкий боковой дворик, потом задний, где стоит под утренним солнцем запертый гараж, окруженный отцветшими неделю назад краснодневами. (Чтобы газонокосилка бросилась Маркэмам в глаза, я оставил ее прислоненной к стене гаража.) Филлис открывает один из кранов на кухне, осматривает чуланчик, холодильник (его я умудрился упустить из виду и теперь с облегчением обнаруживаю, что никакой дрянью из него не несет), потом подходит к задней двери, наклоняется и выглядывает в ее окошко, словно рассчитывая увидеть как на ладони зеленую вершину горы, до которой можно будет доехать сегодня на велосипеде, напиться там воды из холодного родника, а после лечь навзничь среди горечавки и орлика и смотреть, как мимо проносятся, не тревожа ничьей автомобильной сигнализации, мягкие, точно подушки, облака. Филлис хотелось попасть сюда, и вот она здесь, пусть это и требует, чтобы она пережила специфический момент грустного самоотречения, который позволит ей еще раз взглянуть назад, в сегодня, из неопределенного будущего, из времени, когда Джо «уйдет», повзрослевшие дети еще пуще рассеются по земле, отдалятся, Соня со вторым мужем и детьми поселится в Тукумкэри, и Филлис останется лишь гадать, как это жизнь ее приняла столь странный оборот. От такой картины не призадумался бы разве что даосский мудрец.

Филлис поворачивается ко мне и улыбается – и вправду грустно. Я стою, засунув руки в карманы моей красной ветровки, в арочном дверном проеме, соединяющем маленькую столовую с опрятной кухонькой. И приветливо взираю на Филлис, перебирая пальцами ключи от дома. Стою я ровно там, где в Рождество любимый человек поджидал бы ее под веткой белой омелы, – впрочем, мои фантазии по поводу тела Филлис уже обратились всего лишь в один из выборочных показателей этих выходных.

– А ведь мы подумывали о том, чтобы навсегда поселиться в мотеле, – говорит она тоном почти предостерегающим. – Джо размышлял, не стать ли ему независимым подрядчиком издательства. Денег он получал бы гораздо больше, однако нам пришлось бы самим оплачивать любые услуги, а для меня это сейчас очень существенно. Мы познакомились там еще с одной молодой парой, они как раз так и живут, однако у них нет детей, а из «Рамады» трудно добираться до школы. Джо привлекают чистые простыни и кабельное телевидение. Он даже позвонил сегодня в два часа ночи по девятьсот с чем-то, поговорил насчет переезда во Флориду. Мы как-то совсем с толку сбились.

Джо пребывает в ванной комнате, прилежно исследуя сток и оба крана, осматривая аптечку. Снимать жилье он не умеет, а мыслить способен только в понятиях постоянства и неизменности.

– Думаю, вы свои поиски продолжите, – говорю я. – И надеюсь продать вам дом.

Я улыбаюсь ей так, точно домов у меня навалом, да только они куда хуже этого, который действительно вовсе не плох и даже чертовски хорош для арендной платы в 575 долларов.

– Пожалуй, мы жгли нашу свечу с обоих концов, – говорит Филлис, стоя посреди пустой кухни с красным плиточным полом. Образ не так чтобы точный, но я ее понимаю. – Нужно попробовать обойтись на время одним из них.

– Тогда и свеча дольше протянет, – идиотически замечаю я, поскольку говорить нам сейчас особенно не о чем. Они снимают дом, не покупают, и Филлис просто еще не успела привыкнуть к новому для нее положению. Все нормально.

Джо проверяет в спальне фильтры оконного кондиционера.

– Как ваш сын? – Похоже, ей только сию секунду пришло в голову, что сегодня, 4 июля, я показываю краткосрочным съемщикам дом, вместо того чтобы сидеть у постели моего находящегося в критическом состоянии ребенка. Глаза ее затуманивает ощущение общей для нас родительской ответственности, но также и заслуженного мной осуждения.

– Спасибо, операция прошла успешно. – Чтобы отвлечь ее от этой темы, я позвякиваю в кармане ключами. – Ему придется носить очки. Но в сентябре он собирается переехать сюда, ко мне.

Может быть, через год Пол, как старший годами мальчик, которому можно довериться, поведет Соню на свидание в наш торговый центр.

– Ну что же, ему повезло, – говорит Филлис, слегка покачиваясь, укрыв руки в собственных просторных карманах. – Фейерверки опасны, кто бы их ни запускал. В Вермонте они запрещены.

Ей хочется, чтобы я убрался из ее дома. За какие-то шестьдесят секунд она уже заделалась его хозяйкой.

– Урок он получил хороший, уверен, – отвечаю я, после чего мы молчим, слушая, как Джо топочет по комнатам, как с треском открываются и закрываются дверцы стенных шкафов, проверяемые им на плавность хода, как щелкают – вверх-вниз – электрические выключатели, как простукиваются в поисках распорок стены. Все это сопровождается нерегулярными «Ага, ладно, понял», время от времени «Ишь ты», но чаще всего «Хм-хмм». Разумеется, в доме все в полнейшем порядке, бери и сдавай «под ключ», после отъезда Харрисов мы с Эвериком и Уорделлом проверили его досконально (правда, с тех пор больше не проверяли).

– Подвала-то нет, а? – говорит Джо, неожиданно появляясь в двери, что ведет в коридор, пол и потолок которого он быстро оглядывает вплоть до открытой парадной двери. Дом уже прогрелся, полы блестят в льющемся снаружи свете, волглые запахи понемногу утекают в окна. – Мне нужно будет соорудить где-то обжигную печь.

(О бумагоизготовительных нуждах Филлис ни слова.)

– Подвалов в этом районе попросту не строили, – киваю я, касаясь кончиком языка прокушенной щеки и с облегчением думая, что вот сию же минуту Джо обжигать горшки не станет.

– Наверняка из-за боязни грунтовых вод, – замечает Джо ложноинженерным тоном, после чего подходит к окну и утыкается взглядом, как Филлис до него, в боковую стену дома Мак-Леодов. Надеюсь, он не столкнется нос к носу с полуголым Ларри, нацелившим свой 9-миллиметровый на дворик соседей. – Скажите, Фрэнк, происходило в этом доме что-нибудь по-настоящему плохое?

Он почесывает заросший колючим волосом загривок и смотрит из окна вниз на что-то занимательное – на кошку, наверное.

– По моим сведениям – нет. Полагаю, у каждого дома есть прошлое. У всех, в каких жил я, оно имелось. Вроде бы и в этом кого-то связали по рукам и ногам и бросили в одной из комнат помирать. Но кого, я не знаю.

Я говорю это, чтобы позлить Джо, понимая, что выбора у него нет, и понимая также, что его вопрос – грошовая попытка приступить к обсуждению расовой темы. Сам он ее затрагивать не хочет, но будет счастлив, если затрону я.

– Я просто поинтересовался, – говорит Джо. – Наш дом в Вермонте мы построили сами, весь. В нем ничего плохого произойти не успело.

Он по-прежнему смотрит из окна вниз, мысленно перебирая другие пробные шары:

– Насколько я понимаю, наркотики здесь не в ходу.

Филлис бросает на него взгляд, позволяющий заподозрить, что она только сейчас поняла, до чего ненавистен ей Джо.

– Насколько известно мне – не в ходу, – отвечаю я. – Хотя мир, разумеется, переменчив.

– Ну да. Ясное дело. – И Джо покачивает головой.

– За соседей Фрэнк отвечать не может, – сердито произносит Филлис (что, впрочем, не совсем верно). Она уже встала под аркой рядом со мной и смотрит на пустые полы и стены, возможно размышляя, совсем по-детски, о своей кончине. Другое дело, что сознание Филлис с такой возможностью смирилось.