Горменгаст - Мервин Пик

Флэй опять опустился на колени и, почти положив подбородок на холодный камень, снова взглянул на остро очерченный профиль Щуквола, так четко выделяющийся на фоне светлеющего неба. И тогда, стоя на коленях, Флэй вдруг разрешил для себя загадку. Между Щукволом и Фуксией что-то произошло, что-то такое, что не дало ему уснуть. И он вознамерился куда-то направиться и свершить что-то злокозненное. Но, очевидно, место, куда хотел отправиться Щуквол, находится в малоразведанной части Замка, и для того чтобы туда попасть, ему нужно дождаться первого света. Он должен был попасть туда тайно и при этом не заблудиться. Полоса света на востоке никак не спешила расширяться, и все вокруг еще было погружено во тьму. Как только достаточно посветлеет, Щуквол спустится вниз и отправится туда, куда вознамерился попасть. Но пойдет он туда уже не один. Как бы проворен ни был Щуквол, Флэй его не упустит, он проследит за Щукволом, куда бы тот не направлялся! Но тут, когда Флэй все еще стоял на коленях со склоненной до земли головой и отведенной в сторону бородой, ниспадавшей на плиты двора, ему пришла в голову мысль, что ему нужен сообщник. Но не для того, чтобы просто составить компанию, и не для большей безопасности, а чтобы он стал свидетелем тайных перемещений Щуквола, в которых наверняка был злой умысел. Если Флэй будет один выслеживать Щуквола, то, когда свершится нечто непотребное, а может быть, и кровавое, то кто поверит ему на слово? Хранителю Ритуала поверят больше, чем ему, бывшему слуге, много лет скрывающемуся в Замке! Даже просто находясь в Замке, Флэй совершал тяжкое преступление. Он — изгнанник, которому было воспрещено появляться в Замке, и как он может обвинять человека, занимающего такой высокий и важный пост? Нет, для того чтобы его обвинения выслушали, ему нужен свидетель.

Едва все это пришло ему в голову, Флэй вскочил на ноги. Судя по всему, достаточно светло станет не ранее чем через четверть часа. За это время Флэю надо успеть разбудить кого-то и привести сюда. Но кого? Выбора у него не было. Только Тит и Фуксия знали, что он вернулся в Замок и уже несколько лет тайно живет в Безжизненных Залах.

Нелепо было даже думать о том, чтобы поднять Фуксию с постели и позволить ей шпионить за Щукволом. Значит, остается только Тит. Он уже почти совсем взрослый. Правда, он странный юноша с непредсказуемым поведением — безо всякого предупреждения его угрюмость могла смениться диким возбуждением. Хотя он был физически довольно сильным, но его жизненная энергия уходила более на фантазии, чем на совершенствование своего тела. Флэй совершенно не понимал Тита, но доверял ему и знал о его ненависти и отвращении к Щукволу, которые привели к некоторому охлаждению в отношениях между Герцогом и его сестрой. Флэй нисколько не сомневался, что Тит присоединится к нему, но его очень беспокоило то, что он может подвергнуть наследного Герцога Горменгаста какой-то опасности. Но, с другой стороны — разве не обязан он, Флэй, разоблачить скрытого врага, который мог представлять страшную угрозу для молодого Герцога и всего того, что он символизирует? К тому же Флэй поклялся себе, что его еще очень сильные мускулы позволят ему защитить Тита от любой опасности, пусть при этом собственная жизнь его будет под угрозой.

Не теряя более ни секунды на размышления, Флэй бросился прочь со двора. В любое другое время то, что он задумал, показалось бы ему безумием. В конце концов, что может быть более ужасным, чем подвергнуть какой-либо опасности Герцога Горменгаста? Но теперь Флэй считал, что, разбудив Тита и отправившись вместе с ним на выслеживание подозрительного человека — хотя шпионить за кем-то было делом весьма непривлекательным, — он приблизит день, когда Горменгаст наконец очистится от скрытой скверны и сердце Замка снова забьется вольно.

Флэй бежал по коридорам. Его движения были неуклюжи, как у спешащего паука. Он взлетал по лестницам, перепрыгивая через несколько ступеней сразу. Длинные ноги несли его такими широкими шагами, что казалось, он передвигается на ходулях. Но когда он приблизился к общей спальне, то двигался, как тать в ночи.

Флэй начал очень медленно открывать дверь. С правой стороны от двери располагалась загородка, за которой спал привратник. Как только Флэй услышал звук, похожий на трение наждака о твердую поверхность, — дыхание глубоко спящего старика-привратника, — он, помнивший того еще с давних времен, решил, что с этой стороны ему опасаться нечего.

Но как в темноте узнать Герцога? Зажечь свечу Флэй не мог. В просторной спальне, если не считать громкого дыхания привратника, царила полная тишина. Времени на раздумья не было. Флэй решил, что ему просто следует отдаться своей интуиции. От того места, где он стоял, вглубь спальни уходили два ряда кроватей. Почему он направился к правому от него ряду, Флэй не мог бы сказать. Не колеблясь, он подошел к первой же кровати и, наклонившись, прошептал:

— Ваша светлость! А ваша светлость!

Ответа не последовало. Тогда Флэй перешел ко второй кровати и прошептал то же самое. Ему показалось, что спящий слегка повернул голову, лежащую на подушке, но ответа снова не было. Флэй переходил от кровати к кровати, и резко шептал свой призыв: «Ваша светлость!.. Ваша светлость!», но ответа не получал. А время шло. У четырнадцатой кровати он повторил свой призыв несколько раз и не столько услышал, сколько почувствовал, как спящий заворочался.

Тогда он рискнул прошептать еще раз:

— Ваша светлость! Тит!

Было слышно, как на кровати кто-то приподнялся и дрожащий юношеский голос шепотом спросил:

— Кто это?

— Не бойтесь, ваша светлость, не бойтесь! — жарко зашептал Флэй, а рука его инстинктивно ухватилась за перильце кровати, — Вы Тит, Герцог Тит?

Пару мгновений ответа не было; потом Тит спросил:

— Это вы, господин Флэй? Что вы здесь делаете?

— Потом объясню. Ваша одежда далеко?

— Нет.

— Пожалуйста, быстро оденьтесь. И следуйте за мной. Потом все объясню.

Тит молча выскользнул из постели, нашарил в темноте одежду, свернул ее в узел. Флэй, а за ним Тит, выйдя из спальни, быстро двинулись к лестнице. Флэй вел Тита, положив руку ему на плечо.

У лестницы Тит оделся. Его сердце бешено колотилось. Флэй стоял рядом и, как только Тит был готов, бросился вниз по лестнице, махнув ему рукой.

По пути Флэй краткими, не очень связными фразами кое-как объяснил Титу, почему его разбудили и вытащили из постели в ночь. Хотя Тит вполне разделял подозрения Флэя и его ненависть к Щукволу, он все же с ужасом подумал, не лишился ли Флэй рассудка после многих лет одиночества? Тит был согласен с тем, что сидеть на дереве ночью — весьма странное занятие для кого угодно, и особенно для Щуквола, но ничего преступного в этом не было. А что, собственно, там, во дворе делал сам Флэй в такой час? И зачем этому отшельнику, а теперь затворнику в недоступных частях Замка понадобилось вести его, Тита? Конечно, в этом ночном похождении было много от настоящего, волнующего приключения; к тому же Титу очень льстило то, что Флэй обратился за помощью именно к нему; но что Флэй имел в виду, когда говорил, что ему нужен свидетель, Тит не вполне понимал. Свидетель чего? И что должно было доказать это преследование? Хотя Тит в глубине души считал, что Щуквол отвратителен не только внешне, но и внутренне, он не мог не признавать, что Щуквол просто выполняет свои обязанности Хранителя Ритуала — и выполняет очень тщательно. Тит ненавидел Щуквола безо всякой четко определенной причины, не утруждая себя размышлениями о том, не строит ли Щуквол какие-то зловредные козни. Он ненавидел Щуквола просто за то, что тот существует на белом свете.