Наследство для двоих - Джанет Дейли

– Милая… – попытался было возразить он, но затем, внезапно передумав, тяжело вздохнул: – Ну хорошо, я не буду торопить тебя, хотя мне это будет очень нелегко. Потому что я никогда не буду счастлив, пока рядом нет тебя – каждый день, каждую ночь. Я знаю, что не так богат, как твой муж, но я и не беден. Тяжелые времена для меня давно позади. И я обещаю: у тебя будет все, что ты только пожелаешь. Только скажи…

– Ничего мне не надо. – Она никак не могла взять в толк, почему каждый мужчина уверен, что обязан покупать ее любовь, преподнося ей богатые дары.

Прошло еще долгих двадцать минут, прежде чем Рейчел удалось уговорить Росса одеться и уйти. Теперь у нее было время как следует все обдумать. Лежа с открытыми глазами, она уже почти сожалела, что вступила в эту безрассудную связь. Бесспорно, она была счастлива с ним. Но разве не было счастья в ее жизни раньше? И всякий раз оно улетало куда-то, едва коснувшись ее своим нежным крылом. Ей бы вспомнить об этом чуть раньше…

37

У Эбби было такое чувство, будто ноги ее сделаны из пластилина, с которым так любила возиться Иден. И если сердце ее было подобно бабочке, бьющейся внутри стеклянной банки, то это, несомненно, была самая огромная бабочка в мире.

Ей и прежде приходилось нервничать, но столь возбужденной она не была еще ни разу.

Ее всю трясло, но прохладный ветер, дующий в эту пору из пустыни, был совершенно ни при чем. Уже, наверное, в двадцатый раз она смахнула воображаемые пылинки с гладкой белой шерсти Уиндсторма и осмотрела его черные полированные копыта. Их вот-вот должны были вызвать на соревнования.

– Ну вот и дождались, Бен, – глухо произнесла она, глядя на старика, который спокойно стоял сбоку с Иден на руках. Сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось поменяться с ним местами. – Наш Уиндсторм обязан победить. Должен. Я не вынесу, если чемпионский титул достанется коню Рейчел.

– Он победит, мамочка. – Иден протянула свою ручонку и потрепала жеребца по изогнутой шее. – Точно тебе говорю, победит. Я знаю. Ведь он у нас самый красивый на свете.

– В жеребце ценится не только красота, запомни это, детка, – наставительно произнес Бен. – Ведь если Уиндсторм завоюет сейчас звание чемпиона, что это будет означать? Что у него есть задор, сила, отвага? Вовсе нет. Только ипподром может показать, чего он стоит на самом деле. А выступление в этом классе – так, конкурс красоты, не более того…

– Ладно, не будем спорить, – подрагивающим голосом произнесла Эбби. Она знала: легче заставить бульдога, вцепившегося в жертву, разжать челюсти, чем заставить Бена изменить точку зрения. – Но стать здесь чемпионом ему в любом случае не помешает. А летом попробуем его на бегах. Пусть у него будут два титула – чем больше, тем лучше.

– Поспорим, что он бегает быстрее, чем любая лошадь на свете! – тут же вставила свое слово Иден.

Эбби собралась было возразить дочери, но вовремя передумала. Можно было бы, конечно, сказать, что есть на свете особые лошади-чистокровки, которые бегают быстрее арабских жеребцов. На протяжении многих лет порода чистокровок выводилась специально для бегов, причем родословная каждого ее представителя восходит к общим предкам – трем арабским лошадям. Арабские скакуны тоже были когда-то выведены для бега, но в отличие от других пород обладают еще поразительной выносливостью и способностью нести на себе солидный груз. Однако пятилетней девочке подобные объяснения наверняка показались бы слишком длинными и неинтересными.

– Не лучше ли вам обоим занять свои места на трибуне? – предложила Эбби. Сейчас ей как воздух нужны были несколько секунд тишины и покоя, чтобы справиться с нервами, если, конечно, это возможно. – И чтобы от Бена ни на шаг! Поняла меня?

– Обещаю вести себя хорошо. Честное слово! – Крепко обняв мать за шею, Иден наградила ее не менее пламенным поцелуем в щеку.

Глядя им вслед, Эбби только сейчас поняла, что сейчас впервые в жизни вступит в подлинное единоборство с Рейчел. Два красавца жеребца вот-вот выйдут на арену, чтобы помериться силами. Однако на самом деле это будут Эбби и Рейчел – одна против другой. И в этой борьбе нужно выиграть. Во что бы то ни стало. Она не может позволить себе потерпеть еще одно поражение.

Вокруг нее лихорадочно суетились конюхи, чистя, расчесывая и надраивая своих коней, хотя те и так уже давно сверкали, в то время как дрессировщики пробовали поводья, щелкали хлыстами или же, наоборот, успокаивали животных, не в меру разгорячившихся в предчувствии схватки. И лишь одна Эбби, без помощников, возилась со своим питомцем, расправляя у него на лбу длинную челку.

Сердце забилось где-то в горле, когда наконец объявили начало соревнований в их классе. Секунды, остававшиеся до выхода, казались тяжкими, как падающие камни.

– Спокойно, мальчик, спокойно, – нежно пробормотала Эбби, пуская жеребца по кругу, прежде чем направить его к выходу. – А ну-ка, покажи им, какой ты у меня.

– Смотрите! Смотрите! – проорал кто-то рядом, когда она выбежала на арену, специально ослабив повод, чтобы не сковывать движений Уиндсторма.

Он выбежал следом и пронесся мимо нее, подобный живому белому пламени, с круто изогнутой шеей, с пышно развевающимися хвостом и гривой. Эбби знала, что выход получился эффектным: со стороны всем показалось, что конь готов понести. Однако ей даже не пришлось натягивать повод – Уиндсторм через секунду резко остановился, слегка присев на задние ноги.

Услышав пронесшийся над трибунами восторженный гул, Эбби улыбнулась.

– Они твои, Уиндсторм. Пусть теперь смотрят.

Конь бежал рысью, словно паря над землей. А Эбби шла вдоль края арены, имевшей форму овала. Она знала, что вместе они производят неотразимое впечатление – крупный белый конь и миниатюрная темноволосая женщина. И еще она знала, что Уиндсторм обожает шум и внимание толпы. Чем громче звучали возгласы зрителей, тем больше огня было в каждом движении жеребца. Теперь было по-настоящему видно, насколько он горяч. Настоящий арабский скакун!

– А ну задай им всем, Эбби! – закричал какой-то мужчина, мимо которого она проходила.

Эбби остановила Уиндсторма рядом с другим жеребцом, ожидая появления остальных претендентов на чемпионский титул. Официально судейство начиналось лишь через две минуты после того, как захлопывались ворота за последним жеребцом, выходящим на арену. Она окинула взглядом сектор трибун, где должны были сидеть Бен и Иден. Действительно, оттуда, примерно с десятого ряда, ей отчаянно махала детская ручонка. Улыбнувшись, Эбби собиралась уже перевести взгляд на Уиндсторма, как вдруг что-то – то ли движение, то ли звук – отвлекло ее.