Последняя черта (СИ) - Савченко Лена

— Угу, — согласился Ворон.

Тоже вспотевший и тяжело дышащий, но благодарный стечению обстоятельств за возможность снова не думать, хотя бы немного не слышать неровный треск смеющейся пустоты за плечом и не представлять, каково там сейчас красному призраку. Впрочем, несмотря на предоставленную возможность, Ворон так и не смог ей воспользоваться.

Первым на глубину опустился Доктор, потом Меланхолия. Исчезли, спрятались под землёй, с каждым новым движением лопаты стирались из этого мира, а у Ворона щемило в груди. Вместе с ними они закапывали часть себя.

"Они, — рывок, — Заплатят, — ещё рывок, — Обязательно, — выдох, — Каждый."

Алиса тоже закапывала. Уж не знала, насколько ей сейчас это пригодится, но точно помнила — ногти больнее вырывать, приподнимая пластину. А ещё — не все рыжий мрази, как считала когда-то. И рыжий может греть — по свойски, но окутывать собой, обволакивать и успокаивать любую бурю. Теперь от него не несло тухлятиной — пахло морозным лесом. Куда приятнее.

— Куда теперь? — спросила Каста, на мгновенье обернувшись к Ворону и тут же продолжила своё занятие, размашистым движением закидывая землю в могилу.

«Некуда,» — тошнота некстати подступила к горлу.

— К тебе или ко мне, — Ворон рефлекторно выдыхал и вдыхал через нос. Слишком тщательно в него это вбивали. Теперь автоматически включалось во время любой физической работы. Вряд ли отец предполагал, что его уроки приведут к подобному. — У Дикого опасно.

Потом земля вернулась на своё место, осталась лежать неровными рассыпчатыми кучками, но уезжать Ворон пока не хотел — закурил, восстанавливая дыхание и прислушивался к забытой уже тишине спасительного когда-то не-одиночества.

— Завтра глава Единого планирует произнести речь. Часа в три, — поделился Ворон с Алисой. — Видимо, он достал не только нас, раз эта информация была любезно мне предоставлена. — Ужасно хотелось улыбнуться — когда ещё представится возможность выполнить заказ по искреннему желанию? — но не выходило. — Приглашаю вас с Ташей посмотреть. Шоу не обещаю, но удовольствие гарантирую.

— Ты чё удумал? — Алиса тревожно прищурилась, опираясь на лопату.

— Прострелить ему черепушку калибром этак двенадцать и семь. Чтобы наверняка, — пожал плечами Ворон. — Не смотри на меня так, у меня давно руки чешутся.

— А может... Может не стоит? — осторожно подала голос Таша, — Если там будет сам Глава — наверняка нагонят кучу охраны.

— А когда ещё представится такая возможность? Одним выстрелом решить сразу столько проблем. Охрана будет на земле, — Ворон хмыкнул. — И пока они до меня доберутся...

— Делай, что хочешь. — Таша измученно прикрыла глаза, подошла к могилам и, глядя на них, продолжила, — Ты не птица, а человек. Иногда мне кажется, что ты про это забываешь.

Два холма — всё что осталось от Доктора и Меланхолии. В глуши, среди деревьев, им вечность будут петь сосны.

— Можно я... Я постою тут одна? Пожалуйста.

Алиса кивнула, отшвырнула лопату подальше и коротко обняла Ташу, прежде чем выполнить её просьбу.

Ворон сначала хотел было подобрать лопату, потом резко передумал и скользнул в машину следом за Алисой. Хватит с них трупов.

— Лучше к тебе, — заметил он, надеясь, что уж Алиса-то понимала: его берлога — только его. И немножко её. Этим список ограничивался. С другой стороны Алиса могла ответить точно также и тогда он вряд ли стал бы с ней спорить. — Я иногда думаю, что нацисты так и планировали. Не убрать нас, а сломать. Именно поэтому я хочу стрелять завтра. Этого они точно не ожидают. — Ворон вздохнул, повернул голову, взглянул как всегда устало и чутко. — Или ты тоже этого не хочешь, Призрак?

— Я хочу, но в какой-то степени с Ташей согласна, — Алиса нахмурилась, — Невесть чем это кончится. Может — спустят уже армию, а может подожмут хвосты. Да и к тому же... Они понимают, чем это может кончится. Наверняка на крышах тоже будут дежурить.

— Но информация об этом не распространяется. Его слили свои же, из верхушки. Значит, хотят, чтобы грохнули... даже платят. Зачем себе же палки в колёса вставлять?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ворон опустил голову и было видно, что сомневался. Потому что Призрака стоит слушать. Потому что Призрак частенько бывает прав.

— Ага, — Алиса прикрыла глаза, откинулась на кресле и смотрела на стоящую почти без движений Ташу, — И всё-таки к войне я оказалась не готова...

— Если мы ничего не будем делать, я свихнусь, — признался он. — Просто скажи, что ты на моей стороне.

— Конечно, я на твоей, — Алиса потянулась к нему, нашла ладонь и сжала, заглядывая в глаза, — Всегда была и буду. Если ты считаешь, что это будет правильно — делай. Просто будь осторожнее. Я... Если я потеряю ещё и тебя, то не знаю, что будет.

— Ты не одна, — напомнил Ворон. — Но когда ставишь идею выше жизней, об этом просто забыть. Не замечаешь, как становишься мразью. Столько способов пасть ниже, и ни одного — выбраться наверх. К такому нельзя приготовиться. И зачем я только потащил...

... — Вас за собой, ага. — недовольно взглянула на него девушка, — Заткнись. Это был выбор каждого и мой — тоже. Просто нужно будет научится сейчас жить заново. Если будем друг у друга — то сможем. Всё уляжется, вернёмся домой...

Алиса почти мечтательно улыбнулась, сощурившись. Правда где он, этот дом, не понятно. Вроде был у Дикого — так вряд ли она сейчас сможет даже спокойно ходить возле этого здания. Квартира с ободранными обоями — слишком много дерьма в ней было, что бы она им даже попыталась стать.

Ворон вздохнул. Даже не потому, что Алиса сказала заткнуться, а потому, что был твёрдо уверен — ничего не уляжется. От этой уверенности болело в груди, хотелось сбежать и спрятаться, ведь Призрак улыбалась, улыбалась так, как он всегда мечтал... будет ли улыбаться, если поймёт то, что так ярко сейчас понимал он? Не бывает жизни внутри войны, не получится отмотать назад и стать прежними. Выстрел завтра, потом ещё один — и всё продолжится, будет только набирать обороты, а Призрак останется несчастной и разочарованной.

— Я у тебя есть. Сколько пожелаешь, — поддержал Ворон твёрдо, тряхнул головой, прогнал тяжёлые мысли обратно в холодную пустоту, откуда они на него наползали. — Поэтому, пожалуйста, живи.

— Куда я от тебя денусь, — пробормотала Алиса

В одиночестве Таше стало не уютно. Девушка поёжилась, забрала прядь коротких волос за ухо.

За этот месяц Доктор многое ей рассказывал с поучающими нотками в голосе. Про разное, иногда совершенно не мыслимое. Таша по началу слушала просто для того, что бы хоть что-то слышать, а затем внезапно начала обращать внимание. Она не была до конца уверена во всём этом, воспитанная религиозной бабушкой, сама не верующая никогда, но сейчас, глядя в черноту, видя свою тень, которую создавали горящие позади фары, ей захотелось что-нибудь сказать.

— Я не уверена, что здесь есть кто-то, — Таша испугалась слов, но отступать было поздно, — Но если вы меня слышите — примите его как равного, ибо он заслужил. А Мел пусть найдёт Марципан. Она заслужила.

И внезапно стало тепло-тепло в груди, хотя на какое-то мгновение холодный ветер усилился. Таша нахмурилась, огляделась, кивнула куда-то в пустоту и быстрым шагом вернулась в машину, на этот раз забираясь на заднее сидение. Хотелось сохранить это тепло, треплющееся слабым огоньком внутри, а для этого — нужно, как учил Док, погрузится в себя. Но внутри обнаруживались только воспоминания.

У Меланхолии постоянно шумело в ушах. Там медленно билось сердце и жужжали потоки крови — составы поездов. Перед глазами всплывала темнота туннелей и изредка — яркие вспышки станций. Она бесконечно долго куда-то ехала, все звуки-голоса слышала не здесь, осознавала с опозданием пропавший голос Доктора; а сама лежала головой на коленях Марципан, которая касалась её руки так странно нежно, будто боялась отпускать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Так шумно... — тихо жаловалась Мел. — Так душно. Куда мы едем, Марц? Нам... точно туда надо?