«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер

– Что ни говорите, теперь нас двое, – успокоил его Лиман. – А значит, нужно держаться друг друга. Мы оба нарушили очень важное правило: мы начали смотреть…

Бармен подошел к музыкальному автомату в дальнем конце зала и отключил его.

– Напротив, без необходимости нам лучше не встречаться, – покачал головой «коричневый». – Однако, если завтра вечером, часиков этак в девять, мы оба заглянем сюда, чтобы пропустить стаканчик-другой… Вряд ли это вызовет у них какие-либо подозрения.

– А что, если… – На секунду Лиман замолчал. – Может, вы отдадите мне одну из этих фотографий?

– Зачем это?

– Ну если с одним из нас произойдет, э-э-э, несчастный случай… В общем, у второго еще будет шанс. Быть может, он встретит нужных людей, покажет им фотографию, сумеет их убедить…

«Коричневый» задумался, коротко кивнул, снова открыл корпус часов и вручил Лиману маленький снимок.

– Спрячьте его, – сказал он. – Встретимся здесь завтра. А пока будьте очень осторожны. Не забывайте: мы ведем опасную игру.

Глядя друг другу в глаза, они обменялись твердым, решительным рукопожатием. Потом «коричневый» резко поднялся со стула и зашагал к выходу из бара.

Лиман остался сидеть у стойки. Но вдруг между двумя продольными морщинками у него на лбу возникло некое шевеление, кожа задрожала и начала раздвигаться. Медленно открылся третий глаз, провожая взглядом человека в коричневом костюме.

Нет больше той любви

[33]

Пикси? Кто они вообще такие, эти пикси? То ли эльфы, то ли феи… Короче говоря, мистера Денворта одолевали пикси – по его собственной вине, но разве от этого легче? Неудачное место выбрал он для магазинной кражи. Чем только думал? Не предостерегла его и вывеска над дверью: «По королевскому назначению – Е. К. В. Оберон». Оберон… Странное имя, да и покупатели в этой пикси-лавчонке были не менее странные, но об этом Денворт узнал чуть позже.

Он был сухой, смуглый, угрюмый, лет сорока с хвостиком, красивый, как бывает красив толедский клинок, и весьма сдержанный, но за сдержанностью таился скверный нрав: Денворт терпеть не мог, когда ему перечили. Несколько лет назад он взял в жены миловидную пухленькую вдову, выглядевшую беспомощной, но оказавшуюся на диво смышленой – настолько, что план Денворта прибрать к рукам изобильное состояние Агаты Денворт и уйти на покой, увы, не увенчался успехом. В его случае предложенная и принятая любовь обернулась ненавистью, но муж и жена искусно скрывали истинные чувства под маской так называемой цивилизованности. Денворт, чьи надежды пошли прахом, загадочно поводил бровями и получал садистское удовольствие, доставляя супруге всяческие неудобства; Агата же цепко держалась за свои деньги и временами плакала, но исключительно в одиночестве, ибо ее слезы предназначались не Денворту: она оплакивала лопнувший мыльный пузырь, по ошибке принятый ею за реальность.

Денворт видел в ней паучиху, страстно желавшую пожрать своего паука, но на деле все обстояло иначе. Гордость и унижение закалили Агату; впервые в жизни она обрела твердость характера и теперь желала, чтобы ее не презирали, но ненавидели. Через несколько месяцев после свадьбы стала очевидной неприятная истина: интеллектуал и сноб, Денворт смотрел на жену с холодным презрением и видел в ней узкоспециальный инструмент, изготовленный для его ловких рук.

Дабы не уронить достоинства, Агата выделила мужу сумму, достаточную для покупки партнерства в страховой компании «Колумб», но акций у Денворта (прекрасно осознававшего мудрость трюизма «довольствуйся малым», но не любившего применять его на практике) было маловато: ни о каком контрольном пакете речь, разумеется, не шла.

Итак, сорокачетырехлетний Эдгар Денворт был женат на женщине, которую ненавидел, без интереса трудился на номинальной должности в компании «Колумб» и страстно любил Майру Валентайн – актрису и светскую львицу столь гламурную, что она способна была потягаться с ярчайшими звездами Голливуда.

В ответ на его любовь Майра лишь смеялась.

Уже несколько месяцев в душе Денворта бушевал форменный пожар. Его лицо с высокими индейскими скулами и бледно-голубыми глазами совершенно ничего не выражало, когда он (в отлично сидящем твидовом костюме, выбранном с продуманной небрежностью) шагал по Платан-авеню: в тот судьбоносный день Четвертую улицу, по которой Денворт обычно ходил от офиса к бару «Синий вепрь», взялись ремонтировать. Поэтому Денворт свернул на тенистую зеленую Платан-авеню со множеством магазинчиков и высоких многоквартирных зданий. Настроение у него было неважное.

И не без причины. Сегодня в конторе голосовали по вопросу развития бизнеса, и Денворта переиграли его консервативные партнеры. Майра Валентайн заглядывала, чтобы указать в своем полисе нового бенефициария, и обращалась к Денворту с оскорбительной холодностью. Наконец он превысил банковский кредит, и пришлось просить денег у Агаты. Да, она глазом не моргнув выписала чек, но… Ну ее к черту!

Выхода не было. Смерть Агаты ничего не изменит (разве что к худшему), ибо Денворт унаследует лишь малую часть ее состояния. Он знал, что написано в завещании. А развод – ну уж нет! Развестись – значит выйти за пределы цитадели Агатиного богатства. В трудной ситуации жена всегда выписывала чек, а в последнее время Эдгар Денворт не вылезал из трудных ситуаций. Его инвестиции оказались столь необдуманными, что не приносили никакой прибыли.

Неприятности поджидали буквально на каждом шагу, и он оскорбился до глубины души, когда затянутое тучами небо перестало сдерживать себя и пролилось тяжелым дождем. Стиснув тонкие губы, Денворт нырнул в ближайшее укрытие, под навес магазинчика, где продавались objets d’arte, то есть всевозможные предметы искусства. По крайней мере, у Денворта сложилось именно такое впечатление, когда он окинул беглым взглядом многосекционную витрину.

Он зажег сигарету и стал высматривать такси. Не судьба. На улице почти не было машин, и Денворт обратил внимание на зеленую вывеску над дверью. Ее трепал ветер, с нее капал дождь, она имела форму щита, а надпись под причудливой золоченой короной гласила: «По королевскому назначению – Е. К. В. Оберон».

Любопытно!

Денворт заглянул в витрину, где (на первый взгляд) был выложен ассортимент самой диковинной бижутерии. На скромных размеров табличке красовалась загадочная надпись:

НИЧТО НЕ ПРОДАЕТСЯ

Взгляд Денворта задержался на иероглифах. По всей очевидности, они ничего не означали. За картонкой находился некий предмет замысловатого золотого плетения – то ли большое кольцо, то ли маленький браслет, – но в достаточной мере оригинальный. Майра Валентайн не откажется от такого подарка, задумался Денворт. Он распахнул дверь и вошел в магазин – чистенький подвальчик со свежим ремонтом и неплохим освещением. Остановился на крошечной площадке с металлическими перилами вдоль лестницы, спускавшейся в торговый зал. За прилавком вроде что-то мелькнуло, словно