Современная финская новелла - Мартти Ларни

— Да, но…

— Но я не могу. С тобой не могу, — сказала она.

— Чего? — удивился Хелениус.

— Согласиться на такое предложение.

— И почему же? — хотел знать Хелениус.

Какое-то время Лаура смотрела на него, покусывая губу.

— Потому что… — продолжала она. — Помнишь, ты позавчера ночью говорил о своей жене и детях. О работе…

— Ну да, вроде, — вставил Хелениус, он не помнил точно, о чем тогда говорил.

— Сначала я слушала тебя и думала, мол, да-да, опять двадцать пять, опять я нарвалась на почтенного отца семейства, который выкладывает свой последний козырь и пытается пробудить во мне сочувствие, жалуясь, что жизнь мнет его… Но ты рассказывал о себе совсем иначе, будто самому себе, будто впервые произносил свои мысли вслух, — говорила Лаура, слегка морща лоб и рассматривая бокал. Хелениус не сумел ничего сказать. Лаура продолжала: — Может быть, это мне показалось, все совсем не так, но я не думаю, что ошиблась. Или ты чертовски хороший актер. — Она усмехнулась и поглядела в упор на Хелениуса. Он отрицательно покачал головой.

— Нет, я не трепался, — сказал он тихо.

— Вот в том-то и дело, что твои слова предназначались не просто для того, чтобы я пустила тебя в свою постель. Поэтому я боялась, что ты позвонишь, честное слово; вчера я долго думала о тебе и боялась, а сегодня, когда услышала в трубке твой голос, я очень испугалась… Поэтому и не сразу ответила, — призналась Лаура.

— Боялась? Чего было бояться? — не понимал Хелениус.

— Именно того, что ты позвонишь. Я боялась самой себя и того, что не знала как поступить, если ты будешь звонить. Когда шла сюда, боялась, что из всего этого выйдет, но теперь, когда мы встретились и поговорили, я поняла, что не могу согласиться, — объяснила Лаура.

Хелениус слушал понурившись, глядя в стол, на прожженную сигаретой дырочку в пластиковом покрытии, на свой стакан и бокал Лауры и затем — на Лауру.

— Не можешь? — сделал он еще попытку.

— Нет. — Лаура глубоко вздохнула. — Я не хочу влиять на твои поступки. Это было бы неправильно, нечестно. Ты должен сам все решить, чтобы никто со стороны тебе не подсказывал, не побуждал или не удерживал…

— Но я же… — Хелениус попытался прервать ее.

— Подумай-ка! Если бы я согласилась иногда встречаться с тобой, что из этого вышло бы, куда бы это привело? — спросила Лаура.

— Это же… Вот так… Но, черт, никто же не знает наперед! — Хелениус нахмурился.

— То-то. Поэтому лучше и не пробовать. Если не знаешь, что́ потерял, вроде бы ничего и не терял, — заключила Лаура.

— Ну да… Пожалуй… — медленно тянул Хелениус. — Ведь и я не знаю, как поступил бы, то бишь, если бы было наоборот: ты замужем, а я…

— Ха, да вопрос не в этом. Неужели ты не понимаешь, что если бы твой брак был прочным и устойчивым, а ты любил бы свою работу и думал, что жизнь твоя идет наилучшим образом, я бы даже могла согласиться… По крайней мере мне не нужно было бы бояться, что из этого выйдет. Я и мысли не допускаю, что у меня могли бы возникнуть какие-то так называемые моральные препятствия… В свое время я довольно долго общалась с одним женатым мужчиной и знаю, что это такое, — Лаура улыбнулась и закинула голову, отчего длинные ее волосы упали за плечи на спину. Хелениус услышал стук двери и повернулся: пышногрудая официантка спешила в зал с подносом, уставленным едой.

— Но… Как же там было, в той твоей ситуации? — поинтересовался Хелениус.

Лаура на миг глянула в глубину его глаз и пожала плечами.

— По сути дела — никак, уж если я здесь сижу, — сказала Лаура, и он понял, что ей не хочется больше говорить об этом. Хелениус осушил свой стакан. Лаура взялась за пачку с сигаретами, и Хелениус озабоченно нажал на кнопку часов. Лаура заметила это.

— Попросим счет? — улыбнулась она.

— Я договорился, что буду в полпятого возле «Био-Био», — объяснил Хелениус.

— Тогда я не стану и закуривать, — Лаура положила сигареты и зажигалку в сумочку. Хелениус молча смотрел на официантку, пока та не повернулась к ним.

— Барышня! Счет, пожалуйста! — крикнул Хелениус.

Официантка кивнула и пошла к кассовому аппарату выбить чек.

— Вообще-то, где ты живешь? — спросил Хелениус.

— Неподалеку, в Эйре[62], — ответила Лаура рассеянно.

— Тогда забастовка автобусников тебе нипочем. — Усмехнулся Хелениус.

— Нипочем.

— И комнаты небось высокие… — Хелениус пытался найти тему для разговора, он все еще не пришел в себя.

— Комната, — уточнила Лаура. — И потолки невысокие, это же новые дома.

— Вот как, — кивнул Хелениус. Официантка принесла на тарелочке сложенный пополам листок-счет, Хелениус посмотрел на сумму и полез за бумажником.

— Сколько там за вермут? — спросила Лаура.

— Я заплачу, — поспешил сказать Хелениус.

— Спасибо, но у меня такой дурацкий принцип, — сказала Лаура и перевернула листок, чтобы увидеть, что там написано, затем достала из сумочки кошелек и отсчитала марки на тарелочку.

— Не дуйся, я всегда так делаю, — продолжала Лаура улыбаясь, когда заметила, что Хелениус поглядел на нее как-то странно. Он положил десятимарковую купюру и посмотрел на часы. Было 16.26.

— В расчете, — сказал Хелениус официантке, чтобы зря не терять времени на ожидание сдачи. Официантка усмехнулась и побрела прочь. Лаура допила последний глоток из бокала, поставила его на стол и взяла сумочку.

— На сей раз так, — сказала Лаура и улыбнулась. Хелениус растерялся, но почти сразу и сам улыбнулся; он смотрел на пухлые губы Лауры, ровные зубы, прямой узкий нос и виднеющиеся из-под волос мочки ушей и, наконец, на радостные глаза, в глубине которых, как ему показалось, он все же заметил дымку грусти. Лаура хотела придвинуть стул к столу, и Хелениус поспешил на помощь. К лестнице они шли рядом. Хелениус чувствовал, как плечо Лауры касалось его плеча. Ему было как-то неудобно, неловко. Он опасался, что у Лауры может остаться впечатление, будто он поспешил уйти, потому что она не захотела больше встречаться с ним.

— В одной фирме со мной работает некто Куяанпя, и он живет совсем близко от нас, у него есть машина, и теперь, во время забастовки, мы добираемся на работу и домой с его помощью, — объяснял Хелениус, пока они поднимались по лестнице.

— Туда, к вам, наверное, пешком и не дойти, — сказала Лаура; она держалась очень прямо и спокойно.

— Да, останется только ехать на такси, если я теперь с ним не уеду, но мы договорились, думаю, они уже все скоро соберутся и будут ждать меня, — добавил Хелениус.

— Ох, ну что с тобой делать! — Лаура не могла сдержать смех и остановилась на середине лестницы. — Не надо столько объяснять, я и так все понимаю.

Они стояли и смотрели друг на друга. Лаура оборвала смех, и лицо ее сделалось серьезным, почти грустным. Хелениус опять почувствовал неловкость и не знал, что сделать или сказать, потом наконец медленно поднял руки: «Сдаюсь», Лаура отступила на шаг и ткнула Хелениуса пальцем в грудь.

— Послушай, не стоит усугублять, — сказала Лаура. Лестница у них под ногами уже кончилась, и Лаура протянула свой номерок девушке-гардеробщице. Даже не взглянув на него, гардеробщица взяла с вешалки черную накидку и помогла Лауре одеться. Хелениус дернулся было подать накидку, но опоздал.

— Ты спросил, что из того вышло, помнишь? — спросила Лаура, взяла у гардеробщицы боа из чернобурки и накинула на шею.

— Да, спросил, — сказал Хелениус и остановился послушать, но Лаура в этот момент повернулась к зеркалу, надела черную широкополую шляпу и пригладила волосы назад. Хелениус влез в свое пальто и сунул в ладонь гардеробщицы заранее заготовленную мелочь. Заслышав звон монет, Лаура тоже принялась шарить ко карманам.

— Здесь уже за обоих, — сказала гардеробщица.

— За меня не могло быть, — Лаура улыбнулась и добавила две марки.

Хелениус застегнул пальто и взял «дипломат».

— До свидания! — повернулся он к гардеробщице, а Лаура кивнула ей.

— До свидания! И добро пожаловать снова! — пожелала девушка.

На улице Лаура взглянула из-под шляпы на небо. Все еще падал мокрый снег, но ветер уже стихал, теперь снежинки скользили вниз медленно, не торопясь упасть на мокрый асфальт и сразу растаять. Хелениус зябко передернул плечами, и тут Лаура вдруг встала прямо перед ним.

— Тогда так было всякий раз, — сказала Лаура и скользнула взглядом по лицу Хелениуса: с волос на уши, потом на подбородок и через губы на нос и глаз.

— В самый разгар свидания, хоть вечером, хоть ночью, он начинал искать часы и затем нервно покашливать и рваться домой. И я никогда не могла с этим свыкнуться — с тем, что была какой-то промежуточной остановкой или местом, куда приезжают, если смогут, немножко побудут и снова уезжают, — говорила Лаура, а белые хлопья пестрили ее шляпу, боа и плечи.