Великий Ленин. «Вечно живой» - Владимир Поцелуев

Новый вождь был органически заинтересован в дальнейшем обоготворении Ленина, ибо его восхождение зависело от того, к чему призывал и вел живой Ленин, во что всегда верило большинство народа и стремилось за любым проповедником в царство божье, олицетворенное в коммунизм. Чтобы поддерживать идеалистически-утопическую мечту народа, начинается активная проповедь ленинизма с поклонения его «мощам» в специальном мавзолее в центре Красной площади Москвы, где проходили в древности лишь судилища и казни.

Неограниченная власть большевиков и диктат партийного руководства, являясь естественным воплощением идей ленинизма, определяли дальнейший ход государственного развития.

Анализируя историю ленинизма, корни политики большевиков, исследователь невольно сталкивается с особенностью российской социал-демократии, проявившейся в активнейшем участии евреев в революционной борьбе и партийно-государственном руководстве. Некоторые исследователи утверждают о наличии и международного еврейского заговора по захвату власти, в том числе и в России. К этому был склонен и Уинстон Черчилль, в феврале 1920 г. изложив свои доводы в статье для «Лондон иллюстрейтед санди геральд» – «Сионизм против большевизма»/ Winston Churchill. Zionism Versus Bolshevism// London Illustrated Sunday Herald. Febr. 1920/. Разделяя евреев на «международных» и «национальных», он, констатируя то, что «международные и главным образом атеистически настроенные евреи «играли» весьма большую» роль в создании большевизма и социалистической революции, делает вывод: «Этот всемирный заговор для свержения цивилизации и перестройки общества на основе остановленного развития, завистливой злобы и невозможного равенства постоянно ширится».

Вместе с тем он призывал «национальных евреев» к тому, «чтобы евреи в каждой стране, которые лояльны к принявшей их земле, стремились к выдвижению при каждом удобном случае… и играли видную роль в каждом мероприятии для борьбы с заговором большевиков».

Черчилль подчеркивал, что сионизм и большевизм конкурируют в борьбе за душу еврейского народа.

Не вдаваясь в полемику вопроса, требующего специального научного исследования, представим лишь свое фактологическое резюме.

Во-первых, евреи участвовали не только в создании большевистской партии, но и стояли на более лояльных позициях революционной борьбы, что привело «несломленных меньшевиков» к фактической гибели.

Во-вторых, обилие евреев в партийно-государственном руководстве Советской России объяснялось, на наш взгляд, не только их революционной активностью, но и более высоким общеобразовательным уровнем. Бесспорно и то, что национальные меньшинства, а евреи особенно, протекционируют друг другу[774]. «Умников мало у нас, – говорил Ленин Горькому. – Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови», – вероятно, имея в виду себя[775].

Таким образом, евреи-большевики – «умники» более, чем кто-либо, устраивали вождя большевиков и председателя СНК РСФСР, формировавшего стержень партийно-государственного руководства. Такие «умники», отошедшие от национальных еврейских традиций и не приобщившиеся к русской культуре, с легкостью в душе и жестко на деле интернационализировали все национальное – от религии до финансов. В сознании большинства взрослого населения Советская власть ассоциировалась с властью евреев. Аналогичное мнение выражали и сами евреи. В обращении «К евреям всех стран!», опубликованном в 1923 г. в Берлине в сборнике «Россия и евреи», говорилось: «Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям»[776]. Авторы сборника считали евреев-большевиков предателями интересов России и еврейства. Предупреждающими были слова: «Непомерно рьяное участие евреев-большевиков в угнетении и разрушении России – грех, который в самом себе носит возмездие»[777]. Пророчески звучало, что за это «евреи неминуемо должны… в будущем жестоко поплатиться… за попытку в ложно понятых собственных интересах способствовать сохранению строя, оказавшегося таким губительным для России»[778].

Слабо доказательным, но не менее интересным научно-исследовательским аспектом проблемы исторических корней политики большевиков является масонство, посредством которого осуществлялась международная связь близких по духу людей, связанных смертной клятвой и обязательствами установления масонских принципов. Весьма проблематичным является и предположение того, что в советской эмблематике активно использовалась масонская символика: «Пятиконечная звезда» – пентаграмма, которая якобы имеет связь с традициями каббалы и «восходит к Печати Соломона», который отметил краеугольный камень своего храма» и «Молот» – инструмент построения Храма Соломона – своеобразного «рая на земле», символа власти мастера, кузнеца «светлого будущего», за которое боролись и большевики.

По мысли Н.А. Бердяева, большевизм, как и большевистская революция, являлись оригинальным, чисто русским явлением, «своеобразием русского исторического процесса и единственностью русской интеллигенции», вся история которой «подготовляла коммунизм». Либерализм, либеральные идеи «оказались в России утопическими». Большевизм же был «наиболее реалистическим, наиболее желанным отражением исконных русских традиций, вечных исканий русскими универсального социального равенства, справедливости и правды. Бердяев был уверен, что большевизм с его коммунистической идеологией «оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа»[779].

Независимо от Бердяева в начале 20-х гг. XX века к аналогичному заключению пришел и другой русский философ Н.В. Устрялов, считавший, что русский народ не должен снимать с себя «полную ответственность за нынешний кризис… ни за темный, ни за светлый его лики». «Он – наш, – уверял Устрялов, – он подлинно русский, он весь в нашей психологии, в нашем прошлом, – и ничего подобного не может быть и не будет на Западе… И если даже окажется математически доказанным, как это не совсем удачно доказывается подчас, что девяносто процентов русских революционеров – инородцы, главным образом евреи, это отнюдь не опровергает чисто русского характера явления. Если к нему и приклеиваются «чужие» руки, душа у него, «нутро» его, худо ли, хорошо ли, все же исконно русское – интеллигентское, преломленное сквозь психику народа»[780].

Однако все это не означало, что русскому народу был исторически присущ «коммунизм» и что большевизм и социалистическая революция возможны были только в России. Справедливо заметил М. Вишняк, что, хотя русский большевизм был обусловлен многими сторонами политического прошлого российской истории, он «не имманентен ей», он «не продукт специфической русской души, славянской мистики или разгула». По его мнению, «дух бессмысленного разрушения веет, где хочет, не справляясь ни с расой, ни с исповеданием»[781], и таких примеров во всемирной истории предостаточно.