Танец с драконами. Грёзы и пыль - Джордж Мартин

Джон Сноу был нужен ей куда больше, чем хлеб с салом, но посылать за ним Девана бесполезно: лорд-командующий на ее зов не придет. Он так и живет за оружейной, в двух комнатках, которые занимал прежде погибший кузнец. То ли не считает себя достойным Королевской башни, то ли ему все равно. Такая скромность сродни гордыне, но Сноу по молодости этого не понять. Неразумно правителю отказываться от символов своей власти — власть в немалой степени зависит и от них тоже.

Впрочем, этот юноша не так уж наивен. К Мелисандре он ни за что не придет: когда он ей нужен, она приходит к нему сама, а он то ждать ее заставляет, то вовсе отказывается принять.

— Да, — сказала она. — Крапивный чай, вареное яйцо и хлеб с маслом — не поджаренный, если можно. И одичалого ко мне позови.

— Гремучую Рубашку, миледи?

— Да поскорее.

Мелисандра умылась, переоделась. Зарядила, как всегда по утрам, рукава порошками: в каждый потайной кармашек свою щепотку. Порошки делают огонь зеленым, синим или серебряным, заставляют его реветь, шипеть, взвиваться выше головы человека — а еще вызывают дым. Дым правды, дым плотской любви, дым страха и густой черный дым, который убивает на месте.

Резной сундучок, привезенный Мелисандрой из-за Узкого моря, на три четверти уже пуст. Она могла бы смешать новые порошки, но ей недостает составляющих. Придется обойтись чарами, которые у Стены даже сильней, чем в Асшае. Здесь у нее получается то, что никогда прежде не получалось. Тени, порожденные ею, будут ужасны, и ни одно порождение тьмы не выстоит против них. При такой мощи у нее скоро отпадет надобность в измышлениях алхимиков и пиромантов.

Сундучок она заперла на ключ, который спрятала в еще один кармашек под юбками. Как только она это сделала, в дверь постучали. Ее однорукий сержант, скорее всего — он всегда стучит тихо.

— К вам Костяной Лорд, миледи.

— Пусть войдет, — разрешила жрица, вновь садясь на свой стул у огня.

Одичалый явился без своих костяных доспехов, в поношенном зелено-буром плаще и безрукавке из вареной кожи с бронзовыми заклепками. Кроме плаща, его окутывали серые туманные струйки, столь же мерзостные, как прежние кости. Мысок волос на лбу, близко посаженные глаза, впалые щеки, похожие на червяка усики, зубы испорченные.

Рубин на шее жрицы шевельнулся, чуя, что пришел его раб.

— Что ж ты доспехи снял? — спросила она.

— Уж больно гремят, с ума сойти можно.

— Не страшно без них? Черные братья тебя не любят. Деван говорит, ты вчера с кем-то повздорил за ужином.

— Было дело. Ем я, значит, бобовый суп, а Боуэн Мурш объявляет меня шпионом: я, мол, слушаю, как они совещаются. «Так не совещайтесь у очага, — говорю я, — никто вас и не услышит». Краснорожий побагровел еще пуще — я уж думал, он задохнется, но на этом и все. — Одичалый, присев на край подоконника, вынул кинжал из ножен. — Если кому из ворон неймется зарезать меня за едой, пусть попробуют. Хоббовой каше кровь только вкуса придаст.

Мелисандру не смутил обнаженный клинок. Если бы одичалый хотел причинить ей вред, она бы увидела это в пламени. Видеть злые умыслы против себя самой она научилась еще девочкой, рабыней при красном храме. Их она искала первым делом, садясь у огня.

— Тебя должны беспокоить их глаза, а не их ножи.

— Из-за него-то? — Он постучал ножом по рубину, вделанному в железный браслет на запястье — камень будто пульсировал. — Я чувствую его, когда сплю. Он греет даже сквозь железо, как поцелуй женщины. Ваш поцелуй. Но иногда мне снится, что он меня жжет, а вы запускаете в меня зубы. Днем мне хочется его выковырнуть, но я почему-то не делаю этого. Неужто я и треклятые кости должен носить?

— Чары слагаются из теней и внушения: люди видят то, что ожидают увидеть. Эти твои кости — часть волшебства. — Не ошиблась ли она, пощадив этого человека? — Если чары спадут, ты будешь убит.

— Песня моя пропета, — сказал одичалый, чистя кинжалом ногти. — Я сражался, пил летнее вино, спал с дорнийкой. Придет мой час — умру, как и жил, со сталью в руке.

Неужели он хочет умереть? Не враг ли, царствующий над смертью и мертвыми, наущает его?

— Скоро твоей стали найдется работа. Истинный враг грядет. Еще до конца дня разведчики лорда Сноу вернутся сюда с окровавленными глазницами.

Одичалый сощурил собственные глаза — серые или карие? Их цвет менялся при каждой вспышке рубина.

— Стало быть, Плакальщик поработал. «Хорошая ворона — слепая ворона», — говорит он. Ему, поди, и свои гляделки выдрать охота, так он их трет. Сноу думает, что вождем вольного народа теперь станет Тормунд: бастард наш Тормунда полюбил и сам старому мошеннику приглянулся. А что, если это будет не Тормунд, а Плакальщик? Худо тогда придется и Сноу, и нам.

Мелисандра кивнула, хотя Плакальщик, как и весь вольный народ, ничего для нее не значил. Пропащее племя, обреченное исчезнуть с лица земли, как исчезли некогда Дети Леса, — но Костяному Лорду, который ей пока еще нужен, незачем об этом сообщать.

— Хорошо ли ты знаешь Север?

Он спрятал нож.

— Не хуже других разбойничков. Одни места лучше, другие хуже — Север большой. А что?

— Девочка в сером на умирающей лошади. Сестра Джона Сноу. — «Кто же еще? Она бежит к нему под крыло», — это Мелисандра поняла ясно. — Я видела ее в пламени лишь однажды. Мы должны спасти ее, чтобы завоевать доверие лорда-командующего.

— Кто, я? Костяной Лорд? — Одичалый расхохотался. — Гремучей Рубашке разве дураки доверяют, а Сноу у нас не дурак. Почему он своих ворон не посылает сестру спасать?

— Он не такой, как ты. Он дал клятву и соблюдает ее, но ты не брат Ночного Дозора и можешь сделать то, чего он не может.

— Если благородный лорд-командующий дозволит. Огонь не открыл вам, где девчонку искать?

— Я видела воду. Тихую, глубокую, подернутую тонким ледком. Конца этому водоему не было видно.

— Длинное озеро. Что еще вокруг видели?

— Холмы. Поля. Деревья. Камни. Однажды показался олень. Деревень она избегает и при каждом удобном случае переправляется через ручьи, чтобы сбить погоню со следа.

— Плохо дело, — нахмурился Костяной Лорд. — Едет она, вы говорите, на север… Озеро к востоку от нее или к западу?

Мелисандра зажмурилась, вспоминая.

— К западу.

— Значит, не по Королевскому тракту путешествует. Умница. С той стороны меньше глаз и больше укрытий. Есть норы, которыми я сам… — Услышав рог, он запнулся. Сейчас во всем Черном Замке тихо: все как один прислушиваются, обернувшись к Стене. Один сигнал рога означает, что разведчики возвращаются, но если рог протрубит дважды…