История антисемитизма.Эпоха знаний - Лев Поляков.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев Поляков.
История антисемитизма.Эпоха знаний
Первая часть
ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ
Со времен средневековья находились умы, подвергавшие сомнению традиционные верования и втайне задававшие себе вопросы об истинности Откровения и даже о существовании Бога. На границах Западного мира, там, где христианство соприкасалось с исламом, эти богохульные сомнения иногда выходили наружу, как, например, в памфлете, автор которого называл Моисея, Иисуса и Мухаммеда «тремя обманщиками». В других местах подобные взгляды не подлежали открытому выражению. Даже разнообразие мнений, порожденное Реформацией, вначале привело лишь к замене многочисленных инквизиций единой Инквизицией. Мигель Сервет погиб на костре подобно Джордано Бруно (Сервет – испанский ученый и врач был сожжен в Женеве в 1553 г. кальвинистской инквизицией. – Прим. ред. ). Понадобится еще два столетия для того, чтобы вслед за новыми научными идеями оказалось возможным свободно и публично обсуждать вечные вопросы. Всеобщий дух сомнения, характерный для века Просвещения, не замедлил распространиться на проблему истории и истинной роли евреев. Различные ответы на эти вопросы, данные Вольтером и энциклопедистами, распространятся по всему миру под влиянием французской революции и сохранят свое значение в некоторых странах вплоть до настоящего времени. В интересующем нас аспекте эти проблемы получили особое развитие в Англии в первой половине XVIII века в ходе полемики, которая послужит источником вдохновения и подражания для будущих поколений и которая не завершена и в настоящее время, Эта полемика ясно показывает, каким образом складываюшееся отношение к евреям, т. е. антисемитизм или филосемитизм, в концептуальном плане оказывается связанным с высшими вопросами о Первопричине мира и о главном предназначении человека. Поэтому представляется уместным начать эту книгу главой, посвященной английским деистам.
I. АНГЛИЙСКИЕ ДЕИСТЫ
Революции в Англии и подъем торговой буржуазии привели к замечательному экономическому и культурному расцвету Британских островов. Смелость и мощь английской мысли поражали современников. Как писал Лафонтен:
«Англичане – глубокие мыслители, Их ум и темперамент весьма схожи. Проникая в суть вещей и опираясь на опыт Они повсюду распространяют власть наук… » («Les Anglais pensent profondment, Leur esprit, en cela, smt leur tempfirament. Creusant clans les sujets, et forts d'expiriences, Us itendent paitoul 1'empire des sciences… » «Le Renaid et les Raisins» (Fables, liv. XII, 169).
Развитие этических и религиозных идей происходило гораздо менее заметно, вначале практически не ощутимо. Самые великие умы Англии отказывались подвергать сомнению традиционную религию. Ньютон полагал, что основной смысл его открытий состоял в том, чтобы представить рациональное доказательство бытия Бога. Разве непостижимая «сила тяготения» не предполагала существования «великого Часовщика»? Роберт Бойль завещал свое состояние фонду, который должен был награждать лучшие труды «новой апологетической школы на базе астрономии». Джон Локк, первый великий апостол терпимости, которую он распространял на мусульман и евреев, проповедовал полную совместимость христианства и разума и выступал против того, чтобы подвергать сомнению библейские чудеса. Большую смелость проявили мыслители, которых считали младшими. Так, Герберт из Чербери и Чарльз Блаунт заходили гораздо дальше, ведь разум является очень требовательным божеством. Тем не менее они не осмеливались исповедовать атеизм или скептицизм, которые так же мало совпадали с интеллектуальными традициями эпохи, как и с действующими законами.
С 1693 года закон о свободе прессы позволял распространять их подрывные идеи; в это же время в Англии был переведен «Словарь» Бейля, а также стала известной библейская критика Спинозы. Концепция религии, связанной с евангельским посланием, была вполне совместимой с новым научным духом, с рациональной и «естественной» религией, составляющей часть величественного здания «законов природы». Эта концепция оказалась привлекательной для английского интеллекта и породила великую «деистскую дискуссию». Предстояло выяснить, каким образом на протяжении тысячелетий род человеческий оставался пленником клерикальных суеверий и обскурантизма традиционных церквей, прежде всего Римской церкви. Кому было выгодно попирать разум и развращать внутреннюю доброту, присущую людям, систематически искажая «естественную религию»?
Не кто иной, как сам Ньютон начал отвечать на эти вопросы, обвинив Иеронима в искажениях библейского текста, но не сделав никаких определенных выводов («Исторический анализ двух значительных искажений текста Писания». Эта работа Ньютона была опубликована лишь в 1737 г. (Латинский перевод Св. Писания, выполненный Иеронимом, т. н. Вулыага, был канонизирован Тридентским собором в 1545 г. как единственно церковный. – Прим. ред. )). Напротив, Джон Толанд, «первый свободный мыслитель в истории Запада», выдвинул против отцов церкви обвинение в искажении подлинного христианского учения, сформулированное по всей форме. Толанд прожил жизнь, полную приключений, но даже существуя на скромные пребенды (доход с церковного имущества. – Прим. ред. ), он продолжал проповедовать «разумное» христианство, освобожденное от покровов таинственности (См., например, «Christianity not mysterious… » (1696) и «Nazaicus, a Jewish, Gentile and Mahometan Christianity» (1718).) и соответствующее учению Иисуса Христа, как оно изложено в евангелиях. Для него это христианство совпадало с учением эбио-нитов (иудействующие христиане II – V вв., соблюдавшие закон Моисея и отвергавшие учение апостола Павла. – Прим. ред. ), которых он называл назареями или просто евреями. В самом деле, в своем труде «Назареус» он пишет:
«… истинное христианство евреев было подавлено в результате действий гораздо более многочисленных язычников, которые не терпели простоту и полное согласие с разумом этого еврейского христианства, а поэтому постепенно погребли его под грузом языческих традиций и мистерий, бессмысленных учений и классификаций философов, исказили его своими архиерейскими служебниками, алтарями, пожертвованиями, обрядами и церемониями своего духовенства, но при этом отказываясь мириться с еврейскими традициями и обрядами, хотя и признавали их боговдохновенность. (… ) Благодаря той же самой языческой традиции было введено почитание святых, молитвы за умерших, культ образов и другие проявления греческих и римских суеверий, ни малейшего следа которых нельзя найти нигде в Библии… »
В результате он призывал своих современников вернуться к подлинному учению обоих Заветов, предписавших евреям оставаться добрыми иудеями, а язычникам стать добрыми христианами:
«Из этого следует, что евреи, независимо от того, обращаются они в христианство или нет, по-прежнему всегда должны соблюдать закон Моисея в том виде, в каком он существует и в наши дни; а те, кто думает, что Иисус Христос освободил их от обязанности соблюдать Закон и что настаивать на соблюдении Закона – это грех, совсем не понимают Священное Писание…)»
Видно, как Джон Толанд незаметно переходит от апологии евреев прошлого к апологии современных евреев. К тому же любые размышления над текстом Писаний имеют свойство превращать «еврейский вопрос» в совершенно вневременную проблему. Возникает проблема, в какой степени филосемитизм Толанда определялся его положением социального изгоя, бродяги и изгнанника, испытывавшего симпатию к изгнанному народу? Могла ли способствовать этому в какие-то периоды его жизни пребенда – его обычный источник существования? Об этом ничего не известно, но можно констатировать, что в 1714 году он публикует «Доводы в пользу натурализации евреев в Великобритании и Ирландии». В этом труде он выступает в роли защитника идеи коллективной иммиграции евреев с континента на Британские острова.
Толанд посвятил свой трактат епископам Соединенного королевства. Автор начинает свою книгу с того, что напоминает им исторические заслуги «учителей рода человеческого», которые смогли привить монотеизм Римской империи, чьи собственные имена современные англичане с гордостью носят, хотя испытывают к ним самим ненависть и презрение, «бесчеловечность которых сопоставима лишь с их же беспочвенностью». Основную ответственность за это он возлагает на духовенство; но отмечает также и роль массовой ксенофобии, причины которой он резюмирует в следующих трех пунктах: «Я признаю, что во всех странах чернь редко соглашается с притоком чужестранцев: это происходит, во-первых, потому что они не ведают, что когда-то сами были пришельцами на этой земле, во-вторых, они не хотят соглашаться с тем, что чужаки станут работать в тех же областях, что и они сами, или, по их словам, «вынимать у них изо рта их кусок хлеба», в-третьих, эта неприязнь поддерживается уловками тех, кто стремится захватить власть… »
