История бастарда. Реквием по империи - Диана Удовиченко

Ты дала обещание. Но что делать с любовью? Что делать с человеком по имени Рик, который мог помешать твоей свадьбе? Ты задумала это давно, Дарианна. Еще до решающего сражения с андастанцами. Вот почему Вадиус изготовил тебе амулеты, защищающие от астрального чтения. И вот почему Сао Ли отказывался вести переговоры в моем присутствии.

Ты правда думала, что я буду мстить или как-то препятствовать твоему браку с журженьским принцем? Нет, милая. Ты уже достаточно изучила меня, чтобы понимать: я не тал бы унижаться, вымаливая любовь, или марать себя местью женщине. Но я и не из тех, кто прощает предательство. Я просто ушел бы куда глаза глядят. Тогда зачем? А все просто. сердце тебя подвело. Не могла ты хладнокровно сообщить о готовящейся свадьбе, глядя мне в глаза. Боялась той боли, которую причинишь мне и себе. Тебе было стыдно, Дарианна. И ты впервые в жизни растерялась. Выход предложил Сао Ли. А Копыл поддержал мудреца. И, провожая меня сегодня, ты уже знала, что больше мы не увидимся. Каково тебе было? Больно. Тебе и сейчас очень больно и стыдно. Ведь ты любишь меня до сих пор, я это вижу. Скажи, Дарианна, как это — убить свою любовь?

Но не горюй так сильно. Знаешь что? Даже не будь этой свадьбы, ты все равно рано или поздно пришла бы к решению избавиться от меня. Потому что я слишком силен. А ты не хочешь делиться своей властью. Империи не нужны два первых лица. Ты учла печальный опыт Ридрига, слишком доверявшего Верховному магу. Так не все ли равно, когда предать: сегодня или завтра?

В одном ты была права — я опасен. Для тебя, для Виндора. Для всей Аматы. И я все равно не мог бы остаться с тобой. Но уйти, храня в сердце любовь и сознание того, что своим поступком ты защищаешь лучшую женщину в мире, было бы легче, чем уйти с разочарованием в душе.

И все же я мог бы простить твое предательство. Но ты пошла дальше. Мои друзья и близкие, теперь твой клинок занесен над ними. Лютый, полжизни отдавший службе в твоей армии и ради победы сумевший преодолеть свою ненависть к первозданным. Дрианн, едва не погибший в последней битве с некромантами. Лилла, рисковавшая жизнью, чтобы поделиться с нами знаниями об учении Исдес. Мастер Триммлер, сумевший привести подмогу из Золотой цепи. Дядя Ге, мечтавший воспитывать и обучать молодых магов — опору государства. Они не простили бы тебе расправы надо мной, и ты вынесла им приговор. Как долго прожили бы они после моей смерти? Скорее всего, Лютый со своими эльфийскими воинами получил бы сколь сложное, столь и невыполнимое задание где-нибудь в джунглях Южного континента. И погиб бы от выстрела в спину или какого-нибудь особенно подлого заклятия — способ проверенный, стоит лишь вспомнить Хамара. Ведь ты собиралась диктовать первозданным и их князю свою волю? Дрианн и Лилла могли бы обезуметь и убить друг друга. Дядя Ге — человек немолодой. Много ли надо старику? Один сердечный приступ. Мастер Триммлер с его неуемной задиристостью погиб бы в трактирной драке…

И этого, Дарианна, я не могу допустить. Не могу уйти, зная, что оставляю друзей в опасности. Империя… Ты все делала ради империи, свято веря в свою правоту. Но империя — это не абстрактное понятие. Империя — это и Лютый, и Дрианн, и дядя Ге. Это Лаурита, и Варелия, и нелепый Келдин. И те мальчишки, которые полегли в бою, и те крестьяне, которым уже никогда не стать людьми в полном смысле этого слова. И я тоже часть этой огромной империи.

У журженьцев есть хорошая поговорка: "Не дай вам боги жить в эпоху перемен". Нам не повезло с эпохой. На твои плечи свалилась огромная ответственность за целую страну — разрушенную, страдающую, изнемогающую от бед. И эта тяжесть сломала тебя, превратила в чудовище.

Ты хорошая правительница, Дарианна. Но спроси себя: все ли жертвы были так уж необходимы? Или, быть может, получив власть, ты слишком уверовала в свое право карать и миловать? Решая судьбу целого народа, перестала задумываться о судьбах отдельных людей? Что из сделанного тобою было действительно совершено на благо империи, а чего можно было избежать?

Что же ты натворила, бедная моя, запутавшаяся девочка? И что мне теперь делать со всем этим?

Я все так же молча смотрел на Дарианну, которая сжимала в кулачке связующий амулет. Как она поступит сейчас, не зная, что перед нею — настоящий изначальный, сильный, избавившийся от покровов? Признается ли в преступлении? Попросит прощения, позволит уйти? Или предаст снова?

Она предала. Рванув амулет, крикнула:

— На помощь!

Спустя минуту в дверь ворвались придворные маги во главе с Вадиусом.

— Зачем? — только и спросил я, ощущая, как горькие волны злобы захлестывают все мое существо.

Долго сдерживаемое разочарование превратилось в ярость, которая вылилась в одном смертельном ударе. Волшебники упали замертво. Только Вадиус увернулся, оскалил желтые зубы и со скрипучим, каким-то болезненным птичьим воплем бросился на меня. Еще один удар — старик дернулся в короткой конвульсии и рухнул на пол, прямо под ноги своей обожаемой госпожи. Маленький, скрюченный, он лежал со свернутой набок головой, широко распахнув тусклые глаза и приложив ухо к каменной плите, словно прислушивался к чему-то.

Гнев не насытился, не ушел, гнев требовал новых смертей. Вернее, одной, самой главной смерти. "Она хорошая правительница, она нужна Галатону!" — кричал изначальный. "Она не остановится. Она заслужила смерть", — отвечал человек. Произошло то, что уже не раз происходило со мною и всегда вело к беде: частица человека, соединившись с силами изначального, породила жестокое чудовище, неистово жаждавшее крови.

Если бы она отступила! Заплакала, попросила пощады. Если бы упала в обморок или хотя бы задрожала от страха. Сказала бы хоть что-нибудь… Нет. Дарианна стояла передо мною, выпрямившись, гордо подняв голову, глядя прямо в глаза. Молчала. Красивая, сильная, несгибаемая. Императрица.

Я медленно подошел и коснулся ладонью ее головы. Вот и все. Теперь моя очередь карать и миловать. Я убью ее. Накажу за подлость. И спасу своих друзей. Она сделала выбор в пользу империи. А я сделаю в пользу тех, кто никогда не предаст.

Ее отделяло от смерти одно мгновение. Одно мгновение, один взгляд друг другу в глаза…

Амулет, изготовленный Копылом, больше не был для меня преградой. И ярость ушла. Схлынула невидимой волной. Осталось горькое послевкусие боли и твердое осознание того, что нужно сделать.

— Проклинаю тебя, — медленно произнес я, глядя в черные глаза, — ты будешь жить и править империей. Но лишь до тех пор, пока не совершишь бесчестный поступок. С этой минуты и каждый раз, действием или бездействием причинив кому-нибудь неоправданное зло, ты будешь испытывать боль свыше той, которую сможешь вынести, и она уйдет только тогда, когда ты исправишь свой проступок. А если по твоей вине случится что-нибудь с кем-нибудь из моих близких, ты тут же умрешь.