Большая и маленькая Екатерины - Алио Константинович Адамиа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама помолчала, а потом окинула взглядом комнату.
— Посмотри, вон там в углу (она показала рукой), кажется, стоит деревянное корыто. Чему ты удивляешься? Разве Гуласпир не принес его для Сандрикелы? Давай сюда наше корыто. Мы поставим его около камина, нет, не так близко, вот здесь! — Мама передвинула маленький столик. — Хорошо, вот на него и поставим. Теперь неси воду, она у двери. Я тебе говорю, Эка, давай сюда корыто и воду.
Мама разыгрывает спектакль и уже совсем вошла в роль, да и меня вовлекает в свою игру.
Я встала и пошла в угол комнаты, якобы за корытом. Потом поставила его туда, куда велела мама, и взяла у двери большой кувшин с водой. Я сделала вид, что с трудом могу поднять его и донести до места.
— Эка, открой Алмасхану дверь, слышишь, он идет!
— Слышу, — покорно сказала я и, подойдя к двери, открыла ее. Алмасхан «вошел», и я снова закрыла дверь. Он принес в большой кастрюле горячую воду. Я помогла ему, и мы приготовили воду для купанья сына. Я попробовала воду рукой.
— Не горячая? — спросила мама.
— Нет, как раз хорошая, — все больше входила я в роль.
— Сейчас я окуну ему ножки, — сказала мама и сделала вид, что раздевает ребенка и осторожно опускает его в воду. — Да, Сандрикела умный мальчик. Как только он коснется ногами воды, он всем телом начнет тянуться вниз, словно прося, чтобы его опустили в воду. Я поставлю его, Сандро по грудь окажется в воде и, радостно гукая, начнет бить по ней ручонками. «Тише, детка! — крикнешь ты. — Не брызгай на пол!» А Сандрикела что-то лепечет и улыбается то тебе, то своему отцу, то мне, продолжая радостно взвизгивать и бить руками по воде. Если Сандро засмеется, не удержимся от смеха и мы.
И мама от всей души рассмеялась. Меня же это испугало, просто очень испугало.
— Тебе не смешно? — вдруг накинулась на меня она. — Почему ты не смеешься?
Я засмеялась.
— Сандрикелу буду мыть я, или нет, ты, Эка! Намылишь руки и сначала помоешь ему грудь и спину, а потом уже все остальное… Да, да, ножки и попку вымой как следует… Сандро обрызгает нас всех с головы до ног, но мы не рассердимся, наоборот, будем только радоваться и улыбаться, глядя на него.
«Ну, теперь довольно!» — скажет Алмасхан.
«Пусть еще немного побултыхается, — скажу я. — Сандрикела любит купаться, и для малыша полезно купание в прохладной воде».
Вы послушаетесь меня и дадите Сандро еще поплескаться в мыльной воде. Потом ты вынешь его из корыта, а у меня уже будет готова в кастрюле вода, чтобы его обмыть. Я оболью Сандрикелу раз, другой, и купание окончено. Наш Сандро чистый.
Мама наклонилась и, будто завернув Сандро в простыню, взяла его на руки и начала баюкать.
«Слышишь, он кушать просит, покорми его», — скажу я. Ты даешь ему грудь, и Сандро начнет жадно сосать. Он повеселеет и залепечет: ма-ма, та-та, па-па… Потом ты споешь ему колыбельную. Под пение дети быстро засыпают. Ты помнишь, когда ты была такая, как Сандро…
— Помню, — сказала я, чуть не дрожа от страха. Никогда она еще так и столько не говорила.
— Ну что ты говоришь, Эка! — повысила голос мама. — Что ты можешь помнить!.. — Потом она вдруг перешла почти на шепот: — Ты будешь петь колыбельную все тише и тише, и Сандро заснет. Ты осторожно возьмешь колыбель, отнесешь ее к себе в спальню и поставишь между своей кроватью и кроватью Алмасхана…
Пауза.
— Ведь так будет?
— Да, мама, так, — ласково сказала я, и мама улыбнулась.
— Так вот, раз Сандро спит, мы тоже можем ложиться… Ты же знаешь, что Сандро проснется рано и разбудит нас, требуя кушать… Это всегда так. Если в семье есть ребенок, то весь уклад семейной жизни строится в соответствии с его требованиями. Тут уж нельзя ложиться спать и вставать, когда захочется…
— Я знаю, — с улыбкой сказала я. Улыбнулась и мама. Мы обе достойно справились со своими ролями.
— Итак, утром ты пойдешь на работу в школу, а твой муж… Кто твой Алмасхан по профессии? — серьезно спросила мама.
— Пусть будет агрономом, — улыбаясь сказала я.
— А почему именно агрономом? Почему не учителем? Почему нельзя, чтобы твой муж был трактористом?
— Ну хорошо, пусть будет трактористом! — согласилась я.
— Не смейся, — прикрикнула на меня мама, — пусть он будет трактористом. Да, твой Алмасхан тракторист. И вот, утром ты пойдешь в школу, Алмасхан в совхоз, а дома останемся мы с Сандро… Да, я совсем забыла, — сказала она, — что, когда родился Сандрикела, я бросила работу и сижу дома со своим внуком… Топаем мы с Сандро то по комнатам, то по кухне, когда хорошая погода, выходим во двор и даже иногда заглядываем в огород. Когда солнце поднимается высоко, я кормлю Сандро и укладываю его спать. Чтобы он скорее заснул, я пою ему: убаюканный моим тихим пением, он быстро засыпает.
И моя мама умолкла. Она вела себя так осторожно, словно правда Сандрикела заснул и она боится его разбудить. Она взяла совок и сгребла в середину камина раскаленные угли, потом опять разбросала их, а золу собрала и выкинула.
— Эх, никакого Сандро мы не мыли, не спит в колыбельке Сандрикела, и не разбудит он нас утром своим щебетаньем. Но мы все-таки должны лечь, Эка. Завтра нам идти на работу, — с явным сожалением, очень грустным голосом сказала мама. Она поставила на свое место около камина совок и отодвинула низкий столик.
Посмотрев в тот угол, где должно было стоять липовое корыто, потом на дверь, она что-то пробормотала и ушла в свою комнату.
Представление окончено.
Занавес опустился.
Не стоит в углу деревянное корыто, не видно большого кувшина с водой, не горит в кухне огонь, не висит над ним на цепи кастрюля, и Алмасхан не греет воду для Сандрикелы.
Я осталась у камина одна, размышляя о том, зачем моя мама разыграла такой спектакль, но ничего придумать не смогла и тоже отправилась спать.
В маминой комнате пробили часы, и я очнулась. Раздув угли, я снова устроилась за низким столиком.
Я уже давно собиралась написать это письмо, но не решалась. А теперь, вспомнив мамину импровизацию, набралась смелости и написала его.
…Так
