Джон Р. Р. Толкин. Письма - Джон Толкин

Употребление «О» в II стр. 339 — это ошибка. Моя, на самом деле, перенесенная со стр. 338, где «Гильтониэль, О Эльберет», это, конечно же, цитата из I стр. 88, каковая является «переводом»: все, кроме личных имен, дано на английском. Однако призыв Сэма приводится на чистом эльфийском, и в нем должно быть «А», как в I стр. 250. Поскольку язык хоббитов представлен английским, «О», пожалуй, можно было бы списать на его собственную погрешность; но оправдываться я не стану. Сэм, «вдохновленный свыше», воззвал на неизвестном ему языке (II 338). И хотя по стилю и метрике оно, конечно же, соответствует фрагменту гимна, думается мне, оно сложено или подсказано свыше для его конкретного случая.

Означает оно, более-менее, следующее: «О Эльберет, Возжегшая Звезды (в прошедшем времени: это именование принадлежит к мифической предыстории и не обозначает постоянной функции), вдаль взирающая с небес, к тебе я ныне взываю в тени (страха) смерти. О, склони ко мне взор, Вечно-белая!» «Вечнобелая» — перевод неточный; равно как и «снежно-белая» в I 88. Элемент ui (раннеэльфийский oio) означает «вечно»; как fan-, так и los(s) передают понятие «белый», но fan означает белизну облаков (под солнцем); loss относится к «снегу».

Амон Уилос, на высоком эльфийском Ойолоссэ{280}, было одним из названий самого высокого пика в горах Валинора, на вершине которой обитали Манвэ и Варда. Так что эльф, произнося или слыша имя Фануилос, думал о (или представлял себе) не только величественную фигуру, облаченную в белое, стоящую на вершине и глядящую на восток, в сторону смертных земель, но в то же время воображал еще и головокружительную, увенчанную снегом скалу, коронованную слепящим или сверкающим белым облаком.

Анкалима = «чрезвычайно яркий». Элемент kal{281} — обычная основа для слов, имеющих отношение к свету; kalima — «ярко сияющий»; an- — префикс превосходной степени или усилительный.

Вопрос 1. Я, наверное, мог бы ответить: «Цирковой велосипедист может ездить, и держась за руль!» Но если честно, словом уздечка я воспользовался по небрежности и оплошности вместо подразумеваемого оголовья[346]. Или скорее, раз уж я добавил удила (I 221) давным-давно (глава I 12 была написана очень рано), я тогда еще не продумал, как у эльфов принято обращаться с животными. Конь Глорфинделя должен был бы носить декоративное оголовье, увенчанное пером, с ремешками, украшенными самоцветами и крохотными колокольцами; но удилами Глор., конечно же, пользоваться бы не стал. Так что я непременно заменю уздечку и удила на оголовье.

Вопрос 2. На данный вопрос и на все, что из него следует, ответы содержатся в «Низвержении Нуменора»; этот текст пока еще не опубликован, но здесь я изложить его не могу. Нельзя требовать от Кольца слишком многого, потому что, конечно же, это — элемент мифа, даже если мир преданий мыслится в более-менее исторических терминах. Кольцо Саурона — лишь одна из многообразных мифологических трактовок вкладывания своей жизни или силы в некий внешний объект, который возможно захватить или уничтожить, с губительными последствиями для вложившего. Если бы я стал объяснять «с философской точки зрения» этот миф или, по крайней мере, Сауроново Кольцо, я бы сказал, что это — мифологический способ представить истину о том, что могущество (или, вероятно, скорее потенциальные возможности), если его предстоит использовать и добиться результатов, должно воплотиться во внешнюю форму, и тогда оно в большей или меньшей степени словно бы уходит из-под прямого контроля. Тот, кто желает осуществлять «власть», должен иметь подданных, которые ему не тождественны. Но тогда он от них зависит.

Ар-Фаразон, как рассказывается в «Низвержении» или «Акаллабет», покорил и запугал подданных Саурона, не самого Саурона. Сам Саурон сдался добровольно и из хитрости{282}: и обеспечил себе бесплатный проезд до Нуменора! Разумеется, Единое Кольцо было при нем, так что он очень скоро подчинил себе умы и воли большинства нуменорцев. (Не думаю, что Ар-Фаразон что-либо знал про Единое Кольцо. Эльфы хранили знание о Кольцах в глубокой тайне до тех пор, пока могли. В любом случае Ар-Фаразон с эльфами не общался. В «Повести Лет» III стр. 364 есть намеки на то, что не все ладно: «Тень пала на Нуменор». После Тар-Атанамира (эльфийское имя) следует имя Ар-Адунахор, имя нуменорское. См. стр. 315[347]. Смене имен сопутствовал полный отказ от дружбы с эльфами и от «теологических» наставлений, что нуменорцы от них получили.)

В первый раз Саурон был повержен посредством «чуда»: прямого вмешательства Бога-Творца, изменившего устройство мира, когда к нему воззвал Манвэ: см. III стр. 317. Хотя Саурон и умалился до «духа ненависти, гонимого темным ветром», полагаю, то, что этот дух унес с собою Единое Кольцо, от которого теперь в значительной степени зависела его способность подчинять себе умы, сомнению не подлежит. То, что сам Саурон не был уничтожен гневом Единого, — вина не моя; проблема зла и кажущегося попущения ему неизменно встает перед всеми, кто имеет дело с нашим миром. То, что духи, наделенные свободной волей, неуничтожимы даже силой их Создателя, тоже неизбежная деталь, если верить в их существование или вводить их в художественный вымысел.

В результате катастрофы Саурон, разумеется, «потерпел крах»; он умалился (затратив огромное количество силы на то, чтобы обратить Нуменор ко злу). Ему требовалось время на восстановление собственного тела и на то, чтобы установить контроль над своими бывшими подданными. Гиль-галад и Элендиль атаковали его прежде, чем владычество его утвердилось заново в полной мере.

Вопрос 3. Цветов я не назвал, потому что сам их не знаю[348]. Сомневаюсь, что они различались по цветам. Отличительные признаки требовались только в случае тех трех, что остались в сравнительно небольшой области северо-запада. (Касательно имен см. В[опрос] 5.) Об остальных двух я на самом деле ничего толком не знаю — поскольку к истории с.—з. они отношения не имеют. Думаю, они отправились посланцами в отдаленные края, на Юг и Восток, далеко за пределы влияния нуменорцев: так сказать, миссионерами в «оккупированные врагом» земли. Насколько они преуспели, мне неведомо; но боюсь, что они потерпели неудачу, подобно Саруману, хотя, безусловно, иначе, нежели он; подозреваю, что они стали основателями и зачинателями тайных культов и «магических» традиций, переживших падение Саурона.