Гений - Теодор Драйзер

— И я тоже не хотела бы этого, Юджин, — вздохнула Анджела. — Прямо стыдно, что ты не можешь бросить все эти дела и посвятить себя искусству. Я ни минуты не сомневаюсь, что ты многого достиг бы, если бы занялся живописью. Нервы твои теперь в порядке. Вопрос лишь в том, чтобы некоторое время жить скромнее и дать тебе возможность работать. Я убеждена, что ты далеко бы пошел.

— Искусство уже не так влечет меня, как когда-то, — ответил Юджин. Слишком хорошо нам жилось последнее время и я узнал, что такое настоящая жизнь. Разве я мог бы иметь двенадцать тысяч долларов в год, если бы оставался художником? Будь у меня тысяч сто или двести сбережений, тогда другое дело. Но у нас их нет. У нас только и есть, что акции Пенсильванской железной дороги да несколько стальных акций и два земельных участка в Монтклере, и то налоги по ним съедают уйму денег. Как только вернемся в Нью-Йорк, надо будет что-нибудь на них построить, и если мы сами не захотим там жить, сдадим их в аренду. Брось я сейчас службу, у нас не будет ничего, кроме двух тысяч дохода и того, что я в состоянии заработать, а как жить на это?

Анджела подумала, что им действительно пришлось бы распроститься с привольной, беспечной жизнью, которую они теперь вели. Быть женой выдающегося художника, конечно, очень приятно, но даст ли это ей возможность заказывать такие завтраки, как тот, за которым они сидели? Будет ли у них такая квартира и так много друзей? Искусство — великая вещь, но смогут ли они позволить себе такие прогулки на машине, как теперь? Сможет ли она так хорошо одеваться? Чтобы иметь разнообразные туалеты — для дома, для улицы, утренние и вечерние, — нужны большие деньги. Расходы в тридцать пять — сорок долларов на шляпку, как правило, не входят в бюджет жены художника. Согласна ли она вернуться к скромной жизни во имя его искусства? Не лучше ли, чтобы Юджин поступил к мистеру Колфаксу и проработал у него какое-то время, получая двадцать пять тысяч долларов в год, а потом уже бросил службу?

— Поговори все-таки с мистером Кэлвином, — снова посоветовала она. Так или иначе, тебе придется это сделать. Послушай, что он скажет. А потом сам реши, как поступить.

Юджин сначала колебался, но, поразмыслив, пришел к заключению, что именно так и нужно сделать.

Вскоре после этого, встретив мистера Кэлвина на этаже, где помещались редакции, он обратился к нему:

— Не могли бы вы, мистер Кэлвин, уделить мне несколько минуть по личному делу? Я был бы вам очень признателен.

— Пожалуйста. Хоть сейчас, — ответил тот. — Зайдемте ко мне.

— Мистер Кэлвин, — начал Юджин, когда они вошли в кабинет президента компании и он закрыл за собой дверь. — Я получил предложение, о котором должен поговорить с вами. Предложение чрезвычайно заманчивое, оно совсем выбило меня из колеи. Мне очень хотелось бы посоветоваться с вами, — я считаю это своим долгом.

— В чем же дело? — с участливым вниманием спросил Кэлвин.

— Мистер Колфакс, президент «Юнайтед мэгэзинс», недавно предложил мне перейти к нему на службу. Он обещает мне для начала восемнадцать тысяч в год, как заведующему отделом рекламы, с тем, что позднее я возьму на себя руководство и художественным отделом и редакциями, а тогда он увеличит мне жалованье до двадцати пяти тысяч долларов. Это будет, как он говорит, пост директора издательства. Я серьезно обдумал это предложение, так как я ведал рекламой и художественным отделом у вас и у Саммерфилда и кое-что понимаю в книжно-журнальном деле. Я знаю, что работа ответственная, но полагаю, что мог бы справиться.

Мистер Кэлвин внимательно выслушал его. Он понимал, в чем заключается план Колфакса, и одобрял его. Мысль была хорошая, но для этого требовался исключительный работник. Был ли Юджин таким работником? В этом Кэлвин сомневался, хотя и допускал такую возможность. Колфакс, думал он, человек с огромными способностями — пусть он новичок в издательском мире, но, во всяком случае, это крупный делец. Если он найдет нужного ему человека, он, пожалуй, добьется больших результатов. Возможно, что Юджин с первого взгляда ему понравился: у него многообещающая внешность, он подтянутый, энергичный, с живым умом и свежими взглядами. К тому же его успех здесь, в этом издательстве, придает этому молодому человеку большую цену в глазах Колфакса, чем он того заслуживает. Витла — хороший, даже прекрасный работник, но только под чьим-нибудь руководством. Хватит ли у Колфакса терпения, интереса и внимания, чтобы работать с ним и понимать его?

— Так, так, давайте хорошенько подумаем, Витла, — тихо произнес он. Предложение лестное. Было бы, конечно, глупо не отнестись к нему со всей серьезностью. Знаете ли вы что-нибудь о том, как поставлено там дело?

— Нет, не знаю, — ответил Юджин, — если не считать того, что я мельком уловил из короткой беседы с мистером Колфаксом.

— А вы хорошо знаете мистера Колфакса как человека?

— Очень мало. Я только дважды встречался с ним. Он энергичный, живой, с большой инициативой, насколько я понимаю, он очень богат, — кто-то говорил мне, что у него три или четыре миллиона.

Кэлвин пренебрежительно махнул рукой.

— Он вам нравится?

— Я затрудняюсь вам на это ответить. Он меня очень интересует. Жизнь так и кипит в нем. Могу только сказать, что первое впечатление было хорошее.

— И он хочет со временем поручить вам руководство всеми журналами и книгоиздательством?

— Так по крайней мере он говорил, — сказал Юджин.

— Я бы на вашем месте не торопился взвалить на себя такую ответственность. Я бы сначала постарался убедиться, что хорошо знаю дело. Не забывайте, Витла, что заведовать одним отделом под чьим-либо руководством, да еще при сочувственном отношении и внимании руководящего вами лица — совсем не то, что брать на себя ответственность за четыре или пять отделов, не имея над собой никого, кроме человека, который сам ждет от вас разумных указаний. Колфакс, насколько я знаю, не издатель ни по склонности, ни по образованию, ни по опыту. Он финансист. Если вы примете его предложение, он захочет, чтобы вы говорили ему, как и что нужно делать. Вы окажитесь перед очень трудной задачей, разве только вы обладаете большими познаниями в издательском деле. Мне вовсе не хочется, чтобы вы думали, будто я рад окатить вас холодной водой. В вас говорит естественное стремление продвинуться в жизни. Растите, если можете. Уверяю вас, что, вздумай вы уходить, никто из ваших знакомых не пожелает вам счастья более искренне, чем я. Я только просил бы вас тщательно все взвесить. Здесь вы себя чувствуете прочно, насколько может себя прочно чувствовать человек, если он должным образом ведет себя, если он отдает работе все свои способности и энергию. Вполне естественно, что после сделанного вам предложения вы вправе ожидать повышения оклада, и я охотно пойду на это. Вы, верно, и сами догадываетесь, что я намеревался несколько повысить ваш оклад в январе. Так вот, я вам заявляю, что если вы пожелаете остаться у нас, вы будете получать четырнадцать тысяч долларов, и, возможно, шестнадцать тысяч через год-полтора. Я не хочу перегружать ваш отдел накладными расходами, в которых не вижу необходимости. Я бы сказал, что шестнадцать тысяч долларов будет, пожалуй, слишком высокой платой, но вы прекрасный работник, и я охотно буду вам столько платить.

Вам остается решить, какое предложение надежнее и больше вам по вкусу — мое или Колфакса. У него вы сейчас же начнете получать восемнадцать тысяч, у меня — шестнадцать, и то не раньше чем через год. У него перед вами откроются блестящие перспективы, на какие вы никогда не сможете рассчитывать здесь. Но, с другой стороны, вы должны помнить, что и трудности вам предстоят там несравненно большие. Меня вы теперь немного знаете. Что же касается мистера Колфакса (не подумайте, что я хочу сказать про него что-либо дурное, у меня и в мыслях этого нет), то вам еще нужно его узнать. Мой вам совет — хорошенько подумайте, прежде чем действовать. Разузнайте получше, как там обстоят дела, до того как принять предложение. «Юнайтед мэгэзинс» — крупное предприятие. Я нисколько не сомневаюсь, что под руководством мистера Колфакса его ждет блестящее будущее. Он способный человек. Если надумаете уйти, зайдите ко мне и сообщите, и могу вас уверить, что мы расстанемся друзьями. Если же вы решите остаться, мое предложение насчет вашего нового оклада немедленно вступит в силу. Собственно говоря, я согласен даже дать указание мистеру Фредериксу перевести вас на новый оклад задним числом, и вы сможете тогда сказать, что получали здесь столько-то. Вам это не повредит. И все у нас останется, как было. Я знаю, что неразумно пытаться удержать человека, которому обещают более выгодные условия, — именно поэтому я и предлагаю вам на этот год только четырнадцать тысяч. Мне нужна уверенность в том, что вы и сами тверды в своем желании остаться. Понятно?