Эффект безмолвия - Андрей Викторович Дробот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судебные разбирательства Алика приносят ущерб телерадиокомпании. Зачем он создает программы, приводящие к бессмысленным судебным искам? Всем понятно, что наш суд всегда будет на стороне власти.
Считаем, что наш главный редактор превышает полномочия и должен быть снят с должности. У меня все.
***
– Теперь надо голосовать, – сказал Задрин. – В докладе прозвучали наши обобщенные претензии. С каждым проведена работа. Осталось поднять руки. Кто – за?
В воздух всплеснулось восемнадцать правых рук из двадцати двух, имевших право голосовать.
– Так, так, – огорченно произнес Задрин. – Не единогласно. Ну, кто – против?
Ни одна рука не поднялась.
– Ну, тогда воздержавшиеся? – облегченно вздохнул Задрин.
Осторожно приподнялись четыре руки.
– Документ принят, – произнес Задрин.
– Мне хотелось бы услышать претензии от конкретных людей, – попросил Квашняков. – Кто хочет высказаться, не стесняйтесь.
– Он плюнул на телевидение, – презрительно произнес Задрин. – Все на мне, на заместителе по технической части, если бы не я, телевидение остановилось бы.
Зал одобрительно загудел.
– Я считаю, что журналистов нельзя так терроризировать, – подхватила слово Аказянова. – За каждое опоздание: объяснительная и замечание.
– А что тут неправильного? – спросил Солодов. – Трудовая дисциплина должна быть…
Чувствуя отклонение собрания от критического фарватера, Квашняков прервал юриста:
– Это же журналисты, конечно, должен быть свободный график работы.
– Так нельзя с северянами, – поддержал Ушлый, техник-специалист по выпуску программ на телецентре. – А он чуть что, так приказ – и все авторитарно. Вот нас заставил писать ежедневные отчеты о смене. К чему, зачем? Мы же сюда за деньгами приехали, а не бумажки писать.
– Запчасти не сразу покупают! – крикнул Быкяев, второй водитель телерадиокомпании…
– Курим в строго отведенное время, на минуту задержишься – замечание, – напомнила Публяшникова.
– А материалы его далеки от идеала. Золотое перо его купленное – это точно, – вставила свою фразу Лицедейко.
– Это надо особенно внимательно исследовать, – зацепился Квашняков. – У него в Москве мохнатая рука. Надо лишить его всех липовых дипломов и наград. Мы организуем комиссию, проверим и напишем. Кроты не должны видеть свет. В нашем маленьком нефтяном городе никто не может быть величественнее уважаемого всеми главы города – Хамовского.
***
Выводы творческих душ
«Душа незримое создание, быть может нет ее совсем, она не хлеб, она не званье… и потому чужая всем».
– Предлагаю главное. принять поправки в Устав, – напомнил Бредятин.
– Нет, есть еще предложение, – сказал Задрин. – Я считаю, что мы всем коллективом должны извиниться перед главным врачом за выступления Алика. Только так мы сможем вернуть уважение чиновников.
– Поддерживаю это предложение! – подскочила Публяшникова. – Кто за?
Все дружно подняли руки.
– Хочу добавить! – приподнялась со стула Букова. – Я человек верующий, сектант. Алика надо проклясть самым страшным проклятием…
– Все обобщаем протокол, – скомандовал Квашняков. – Публичное извинение сотрудников телерадиокомпании перед Прислужковым за выступления Алика, внесение изменений в Устав, и рассмотрение вопроса об отстранении Алика от должности. Кто «за»?
Помещение кафе «Балалайка» не знало такого единодушия. Руки взлетели так скоро, словно каждый из участников собрания, сорвавшись в пропасть, хватался за край обрыва.
ЭЛЬВИРА
«Каждый оценивает в меру знаний и стремлений»
Эльвира – крупная миловидная женщина, приехавшая в маленький нефтяной город из Уфы, где работала в местном ОГТРК, тенью проникла к Алику в кабинет и скорбно заговорила так, что в каждом ее слове слышался дождь из слез:
– Я больше не могу так работать, я, наверное, уволюсь.
– Успокойся, Эльвира, сядь, расскажи, что произошло, – обеспокоенно попросил Алик.
– Я хочу просто работать, заниматься журналистикой, а они только и делают, что о вас говорят, причем говорят всякие гадости, – ответила Эльвира. – Это невыносимо. И так целый день.
– Я подумаю, куда тебя пересадить, – ответил Алик. – Сядешь, в конце-концов, в моем кабинете. Здесь есть еще один стол. Поставим компьютер.
– Нет, вы просто не представляете себе, как это происходит, – продолжила Эльвира. – Они постоянно дергают меня, спрашивают, подписалась ли я против вас. Я в первый раз подписалась, о чем пожалела. А сейчас не хочу. И они меня достают, как могут. Ты, что против нас? – спрашивают. Ты его шестерка, – говорят. Я сижу, работаю, а им будто и заняться нечем. Только и ходят, и всякую грязь разносят. Я так больше не могу. И я вам скажу, что они всех в этом коллективе очень профессионально обрабатывают.
– Эльвира, ты же видишь, я ничем не могу помочь, только посадить в своем кабинете, – ответил Алик.
– Вы знаете, я долго работала в Уфе и видела разных редакторов, – разоткровенничалась Эльвира. – И все четверо – такие сволочи. Мне как-то нужен был отгул, так редактор пригласил меня и двух своих заместителей. Они включили телекамеры. И главный редактор мне сказал: «раздевайся догола, мы снимем с тобой порнушку, а потом я подпишу твое заявление» …
Под глазами Эльвиры показались дорожки слез.
– И вот только, когда я попала к вам в телерадиокомпанию, то поняла, что такое настоящий редактор, – продолжила исповедь Эльвира. – Я была невероятно счастлива, позвонила домой и сообщила маме: «Мне так повезло, так повезло».
– Почему у коллектива такая ненависть ко мне? – спросил Алик.
– Я не знаю, – ответила Эльвира. – Но с самого первого дня работы Букова настраивала меня против вас, говорила, что вы очень жесткий человек, что мне трудно будет здесь работать, что я долго не продержусь. Говорила, что вы не совсем нормальный, что даже мальчика в каком-то детском саду побили и много еще чего. Ну, я эти все истории не знаю, и знать не хочу, мне с вами нормально работается.
«Про мальчика – это работа Бредятина, – сразу понял Алик. – Я тогда был депутатом, и эта сволочь использовала тогда пустяковый бытовой случай, чтобы очернить меня. Бредятин рассказал Задрину. Задрин разнес всем. Тогда здесь должна витать бредятинская идея о моей жадности до денег».
– Эльвира, давайте сделаем так. Вы приходите на работу, когда у вас есть необходимость. Остальное – дома: текст, сценарный план, – ответил Алик. – Отсюда – только на съемки, на раскадровку и монтаж. Сейчас у вас все сделано?
– Да, – ответила Эльвира.
– Тогда идите домой, – разрешил Алик. – Иначе не выдержите.
О ЧЕЛОВЕЧНОСТИ
«Отстраняясь от земли, пусть даже по небесным надобностям, легко стать гонимым».
Алик быстро поднялся на второй этаж.
– Задрин, вы зачем доводите людей до увольнения? – спросил он прямо.
– Я? – придав своему дебильному лицу удивление, театрально возмутился Задрин. – Я никого не довожу до увольнения.
