Анализ характера - Вильгельм Райх

Пациентка отчетливо вспомнила, что хотела утопить брата и включить газ, но заявила, что «оно захотело сделать это», а она пыталась сопротивляться «этому», но неудачно. Поэтому она и хочет возвратиться в клинику. Было ясно, что если ей удастся сохранить прояснение, то психотическое состояние пройдет. Такое положение требовало, чтобы она не пыталась скрыться за стенами клиники.

В момент отступления кататонии она вспоминала только день, который провела, стоя, как божественная Изида, и не могла воспроизвести в памяти следующие два дня, когда она пролежала в постели. Она находилась в кататоническом состоянии два дня и совершенно не помнила их.

Я позволил говорить ей обо всем, о чем она захочет. Она вновь и вновь по-разному описывала отчужденность мира. В конце сессии я предложил ей лечь в оргонный аккумулятор. После 20 минут процедуры ее движения лишились замедленности, и она ушла от меня в хорошем состоянии. Первая ощутимая победа над кататоническим срывом была одержана.

На следующий день пациентка вернулась опять несколько заторможенной. Иррадиация в оргонном аккумуляторе быстро оживила плазматическое течение. Это вселяло надежду. Выяснялось, что оргонный аккумулятор может однажды сыграть огромную роль в преодолении кататонических состояний биофизического сокращения организма.

Должен признаться, что я не уставал удивляться результатами работы с помощью оргонного аккумулятора, хотя уже более семи лет был хорошо знаком с его вагатоническими эффектами. Тем не менее обнаруживалось много удивительного и невероятного даже для меня. Поэтому я могу отлично представить реакцию терапевтов, которым никогда не приходилось работать с оргонной энергией.

Я сообщил брату пациентки о значительном улучшении ее состояния, но предостерег его от излишнего оптимизма. Я предупредил его, чтобы он был готов в любое время поместить ее в клинику. Пациентка была со всем этим вполне согласна.

На следующее утро с ней случилось несчастье. Полицейская сущность менталитета наших психиатрических учреждений приобретает несомненно гротескные размеры. Несмотря на официальную информацию об экспериментальной терапии и о хороших результатах, которые она давала, вместо того, чтобы попытаться развить ее, они следующим утром в 7.30, применив силу, препроводили пациентку в клинику Бельвью в сопровождении двух санитаров, не известив об этом ни меня, ни ее родственников. Пациентка не сопротивлялась.

Это «богоподобное всемогущество» психиатров — самое громадное препятствие для полноценной работы рациональной психической гигиены. Они могли бы по крайней мере известить меня или родственников. Нет. Они почувствовали всемогущество, после того, как худшее было позади; за пациенткой умело и старательно ухаживали опытный биопсихиатр, родственники, да и она сама приложила немало усилий. Пациентка, учитывая ситуацию, вела себя прекрасно. Я искренне надеюсь, что психическая гигиена однажды будет обладать такими возможностями, которые позволят осадить судебных и клинических психиатров и заставить их прислушиваться и внимательно относиться к новым, обнадеживающим медицинским достижениям в тех случаях, когда они сами ничего не понимают. Усилия многих месяцев могли пропасть даром из-за подобных действий официальных представителей клиники. Мне не удалось выяснить, как это произошло. Психическая гигиена не утвердится в своем положении до тех пор, пока будут возможны подобные вещи.

В ряде случаев пациентка действительно реагировала на происходящее в опасной психотической манере. Я отдаю себе отчет, что действительно сильно рисковал. Но мы идем на риск ежедневно, если просто-напросто ходим по улицам, где с крыш домов валится черепица. Мы пока не сажаем в тюрьму владельцев таких домов. Мы не сажаем в тюрьму родителей, которые в массовом порядке производят на свет преступников. И мы не сажаем в тюрьму судью, который приговорил невиновного человека к электрическому стулу. Логично было бы не возмущаться из-за контролируемого поведения шизофреника. Несмотря ни на что, наша пациентка была гораздо менее опасна, нежели какой-нибудь психопатический профессиональный нейрохирург или диктатор, управляющий миллионами. Они не обеспокоены тем, что Гитлер в свое время сидел в тюрьме, но они заключают в застенки пациентку, которая так мужественно боролась за свое здоровье. Очевидно, что за этими действиями стоит нечто гораздо большее, чем просто безопасность населения.

Здесь важен еще один факт. Мы, медицинские оргонные терапевты, работаем с глубинными человеческими эмоциями, и нам хорошо знакомо по опыту, что даже самый адаптированный невротик может издавать звуки, которые покажутся дикими и сумасшедшими для ушей некомпетентного невропатолога. Если такой невропатолог поприсутствует всего лишь на одном приеме оргонной терапии, он действительно может побежать к окружному адвокату, как однажды случилось в Нью-Джерси, США. Когда глубинные эмоции, особенно ненависть, пробивают панцирь, — а это совершенно необходимая для излечения процедура — это происходит в искусственно созданной ситуации, вызывающей подлинные эмоциональные импульсы. Нам известно, что эмоции потенциально опасны, но процесс прорыва стимулируется намеренно. Как правило, мы крепко держим пациента за руки и очень тщательно, на протяжении многих дней и недель готовим эмоциональный взрыв. Нечто подобное происходит во время операции, когда больному вскрывают живот, при этом никому не приходит в голову объявлять хирурга убийцей. И никто не возражает против жестокого метода шоковой терапии или протыкания таламуса длинными иглами, так же как и против фронтальной лоботомии, которая убивает пациентов.

Но поскольку невежество в эмоциональной проблематике широко распространено, а каждый невежа считает себя «экспертом» в данном вопросе, только на основании того, что сам обладает эмоциями и поэтому может судить о биофизических или психологических процессах, — то ситуация в отношении биопсихиатрии складывается совершенно иначе, нежели в отношении хирургии.

Мне самому недостаточно известно, в какой мере эмоциональное состояние моей пациентки было вызвано терапевтическими процедурами и в какой мере — настоящим психотическим срывом. Надзиратели далеки от любых подобного рода рассуждений. Можно сказать и больше о ненависти homo normalis к шизофреникам. Только через несколько дней мне удалось окончательно разобраться, что психоти-чески реакция пациентки была связана с терапевтической ситуацией и не имела отношения к психотическому срыву. Она перенесла несправедливость с достоинством. Вскоре после случившегося она написала следующее вполне разумное письмо брату:

28 мая 1942 года.

Большое спасибо за то, что так быстро написал — я знаю, что обстоятельства моего отъезда и его неожиданность должны были потрясти тебя и маму — я сама была потрясена, поэтому вполне представляю, как могут чувствовать себя другие. Как бы там ни было, единственное, что я могу сказать, — данный шаг со стороны госпитальной администрации был излишним — но поскольку я не могла ничего сделать, чтобы остановить их, — я смирилась с этим, как с неизбежностью.

Меня немного беспокоит моя работа. Я хотела бы знать, есть ли возможность избежать увольнения, если я достаточно скоро выйду отсюда. Мне тягостна мысль о потере отличной рекомендации, которую, я знаю, они могли бы мне дать, если бы не рассердились тем, что я ушла без предупреждения.

Если ты получишь это письмо вовремя, — так чтобы успеть прийти ко мне в воскресенье, то прекрасно; если же нет, то твой визит произойдет на следующей неделе. Если можешь, постарайся, чтобы с тобой пришел доктор Райх — мне бы хотелось его увидеть. Если ты еще будешь писать мне, пришли адрес Е. — он в моей записной книжке (она на столе в моей комнате). Дай мне знать, когда она свяжется с тобой, если не сердится на меня из-за того, что я не смогла встретиться с ней в эту субботу. Проверяй почту, я ожидаю на этой или на следующей неделе сертификат от Красного Креста.

Свяжись с О. и М. и дай мне знать, когда она соберется рожать и, конечно, как она себя чувствует.

Скажи маме, чтобы она прислала мне несколько пар носков. Скажи ей также, чтобы она не расстраивалась — я отлично себя чувствую и надеюсь, что очень скоро выйду отсюда.

С любовью, Ф.

Позже я узнал, что ее госпитализация произошла из-за того, что лечащий терапевт неадекватно воспринял ее описание «сил», которые ее посещали во время оргонной терапии. Это письмо из клиники звучало разумно и совершенно рассудительно. Лечение продвинулось достаточно далеко, что позволило ей выстоять против применения жестокого метода госпитализации. Я получил следующее письмо отпациентки, которое ясно показало, что ее реакции были совершенно типичными для психиатрической оргонной терапии.