Дунаевский — красный Моцарт - Дмитрий Минченок

В начале года Сергей Михалков предложил ему либретто комической оперы "На дне морском" — про строительство канала "Волго-Дон" и переселение колхоза с будущего морского дна на берёг. Либретто Михалкова показалось Дунаевскому очень несовершенным, требующим переработки. Он просит секретариат союза предоставить ему возможность на пять месяцев поселиться в Рузе. В "Правде" появился ещё один фельетон, направленный против евреев, — "Простаки и проходимцы". Под простаками имелись в виду русские, под проходимцами — евреи. Самые пугающие фразы произносили открыто по радио: "Что же касается вдохновителей этих наймитов — они могут быть уверены, что возмездие скоро найдёт дорогу к ним".

Весь 1953 год Дунаевский намеревался посвятить подготовке к большому прыжку. К прыжку готовится и Сталин. Дунаевский планирует изучать оперное наследие, вникать в систему оперного мышления. "Буду искать нужные мне сюжеты. А их всё мало. Попалась на глаза поэма Горького "Девушка и смерть". Вроде бы интересно, вроде бы можно развернуться, но для того, чтобы иметь возможность сочинять программное произведение, надо проделать большую литературную работу: разбить поэму на части и прочее". Он не мог не чувствовать, что со страной происходит что-то значительное. Волнение или агония строя влияли на его сознание. Композитор погружается в депрессии, следующие одна за другой по разным поводам. Он даже не был уверен, что в начавшейся травле его родной Союз композиторов не откажет ему в просьбе жить на государственных композиторских дачах пять месяцев, как он просит. Всё кажется Дунаевскому зыбким. Зыбкой кажется и сама возможность написать оперу. Но эту мысль он упрямо гонит от себя, он всё ещё надеется, что его сердце проснётся и тогда вся страна запоёт.

В ночь на 1 марта члены Политбюро смотрели в Кремле кинокартину. После просмотра на дачу к Сталину приехали Берия, Хрущёв, Маленков, Булганин, которые находились там до четырёх утра. Затем вожди уехали, а Сталина на другой день нашли в его спальне в бессознательном состоянии.

5 марта было объявлено о его смерти, что породило не стихшую до сих пор волну слухов. Говорили, что вождь умер ещё 2 марта, но народу об этом не сообщали — требовалось время на делёж власти. Тогда же, 5 марта, умер Сергей Прокофьев, но всем было не до него, даже его коллегам.

Дунаевского известие о смерти Сталина застало, когда он был в концертной поездке. Он моментально прервал её и выехал в Москву. 6 марта газеты сообщили о кончине вождя. Это была катастрофа. Дунаевский писал Раечке Рыськиной: "После кончины Сталина мысль невольно вращается вокруг путей, по которым может пойти в ближайшее время наше искусство, вокруг судеб собственного творчества. Вы, может быть, удивитесь таким мыслям, но приходится думать о себе. Ведь почти тридцать лет продолжалась та эпоха, которую мы называем Сталинской. Тридцать лет — это срок, достойный для того, чтобы явления судьбы, так сказать, привычности могли устояться и приобрести характер обстановки привычной и само собой разумеющейся. Оставляя в стороне всякие неприятности, всякие постановления и дискуссии, я всё же могу сказать, что если песня удавалась, если песня, оперетта или фильм выходили так, как задумывались, то было место и для творческих радостей, и для удовлетворённости. Можно сказать, что в той или иной степени радость и утверждение жизни были основным признаком Сталинской эпохи в искусстве. В этой радости и утверждении мы были в той или иной степени певцами Сталинской эпохи. И среди этих певцов мой голос звучал, пожалуй, наиболее звонко и сильно".

Это была грандиозная фраза. Со Сталиным Дунаевского действительно связывали невидимые нити на протяжении всей жизни. Даже скорая после кончины вождя смерть Дунаевского воспринимается достаточно символично. Личных встреч со Сталиным у Исаака Осиповича не было, но он чувствовал, что Хозяин не оставляет его без внимания. Дунаевский написал песню "Дорогая моя Москва". Многие не знают, что у этой песни два автора текста: Лисянский и Агранян. История поучительная: как-то в одной газете Исаак Осипович прочёл стихи боевого офицера Лисянского о Москве, о солдатской доле, об оставленной девушке и захотел сочинить к ней музыку. Но что-то в словах его не устраивало, и он попросил режиссёра своего ансамбля Аграняна, с которым колесил по железным дорогам, дописать нужные ему слова. Агранян написал. Получилось, что два куплета принадлежат Лисянскому, три дописаны Аграняном, да и сам Исаак Осипович несколько слов вставил.

Сюжет песни был очень доходчивый, простой: про Москву, которую надо защищать, и про девушку, которая ждёт бойца. Песня удалась. Название он ей дал "Дорогая моя Москва". Весь сыр-бор разразился из-за незатейливой строчки про девушку, которая ждёт. Новая песня была впервые исполнена на Дальнем Востоке. Железнодорожное начальство доложило об успехе куда следует. А секретарём по идеологии тогда был товарищ Щербаков. Он, в свою очередь, доложил Сталину, мол, есть, товарищ Сталин, у нас новая песня. Композитор Дунаевский написал. Сталин захотел её услышать. Послушал и говорит: "Хорошая песня. Надо её исполнять". Это была директива.

На следующий день композитора вызвали в политуправление ЦДКЖ и говорят: "Исаак Осипович, песня хорошая, Сталину понравилась, но только хотелось бы, чтобы там сам Иосиф Виссарионович тоже как-то фигурировал". Дунаевский отвечает: "Я не против, но только от меня слова не зависят, я композитор, надо обращаться к песеннику — автору стихов. Если он заменит, то пожалуйста". Дунаевский поговорил с Аграняном, тот согласился. В новом варианте стал ждать солдат Сталин, а чтобы рифму и размер соблюсти, Агранян изменил строчку, и получилось: "Где любимый наш Сталин живёт". Так появился новый вариант песни. Доложили вождю, что песня доработана и готова к репродуцированию на всю страну. Вождь выразил желание снова послушать. Выслушал и говорит:

— Очень хорошая песня, но скажите, товарищи, когда у вас девушка Сталиным стала?

Иногда бог тоже умеет шутить. И тогда герои радуются и выходят живыми из огня. Исаак Осипович вышел из того огня живым. Так песня со ждущим и живущим Сталиным просуществовала до самой смерти вождя, а потом, когда началась борьба с культом личности, Сталина убрали, и опять появилась девушка. А косвенные отношения Дунаевского и Сталина продолжались. В 1949 году, когда вся страна восторженно отмечала семидесятилетие вождя, Исаак Осипович написал две песни: "Письмо матери" и "Окрыляющее слово" на стихи Рублёва. Сам он писал: "Между делом я написал две песни, посвящённые 70-летию Сталина. Песни эти произвели переполох по своему неожиданному решению темы. Певцы и певицы испытали род нервной горячки в погоне за ними. Успех этих песен очень значителен, что меня радует. Не посчитайте меня нескромным, если я скажу, что это злоба дня нашей эстрады. Но, конечно, на пути этих песен выросли разного рода препоны в лице всяких строгих дядь и тёть, которые в своих привычных инструкциях не предусмотрели такого оборота решения творческой темы. Дело в том, что многие в публике умилённо вытирают глаза. Дело также в том, что в музыке нет ни одного громкого аккорда, ни одной высокой ноты. Как же в самом деле поступить чиновнику с песней, где старая мать пишет Сталину письмо и говорит: