Правда зеркала - Майкл Р. Флетчер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Смотри, – сказал Нахт. – Посмотри на пятно».
Собственные одежды Моргена стали белее и ярче. Пятно, от которого он никак не мог избавиться, исчезло. Больше. Ему нужно было больше поклонения. Они сделают его совершенным, как он и предсказывал.
Морген повернулся к своей армии. Он поднял руки и приподнялся в воздух так, чтобы каждый воин смог увидеть его. Реальность подчинилась его воле. Пятнадцать тысяч пар глаз устремились на него.
– Кто хочет стать совершенным? – прокричал он. – Кто хочет стать счастливым?
Пятнадцать тысяч рук поднялись к небу.
Морген их взял. Он опустошил разумы пятнадцати тысяч мужчин и женщин и наполнил собой их пустоту. Он стал их миром. Стоило ему только слово сказать – и они забыли бы, как есть и дышать, и все потеряли бы сознание от удушья. Одной мыслью он мог приказать им всем пасть на мечи, и они выполнили бы приказ без сомнений и колебаний.
Они стали идеальными.
На то, чтобы настроить волю и разумы пятнадцати тысяч воинов, бережно дать им команды, которые должны были сделать их счастливыми, здоровыми и чистыми, ушло некоторое время. Закончив, Морген окинул взглядом свою новую армию. Они стояли более ровными шеренгами, чем генерал Миссерфольг смог бы добиться от них и за тысячу лет муштры. Ни единого пятнышка грязи не пятнало их одежды. Никто не шевелился и не ерзал в строю. Никто не кашлял, не пукал и не шептал глупости на ухо соседу.
Наконец-то они стали похожи на его игрушечных солдатиков.
– Я должен был сделать это давным-давно, – сказал Морген Нахту. – И тогда в Унбраухбаре не случился бы весь этот ужас.
«Ты должен был увидеть тот ужас, чтобы прийти к таким мыслям», – сказал Нахт, но Морген отмахнулся от этих его слов.
– Я – их центр. Я – их все.
Он чувствовал себя больше, сильнее, чем когда-либо прежде. Совершенная вера пятнадцати тысяч истинных последователей давала больше, чем вера всех испещренных изъянами жителей Зельбстхаса. И это опьяняло.
– Я и понятия не имел, – сказал он. – Сколько сомнений терзало их! Но теперь…
Теперь, когда он развеял их опасения, теперь, когда он очистил их от скептицизма, они поклонялись ему как совершенному богу. Их вера была безупречной, незапятнанной. А вера определяла реальность.
– Вот каково это – быть богом. Настоящим богом.
Вот так он должен был ощущать себя всегда. Он мог все, и больше не мог принять ошибочных решений.
Пятнадцать тысяч высоких и красивых мужчин и женщин стояли перед ним, и все они довольно улыбались.
«Моя идеальная армия».
«Так когда же мы возвращаемся в Зельбстхас?» – спросил Нахт.
Дрожь удовольствия пробежала по телу бога Геборене.
– Каждый мужчина, женщина и ребенок будут поклоняться мне как своему совершенному богу.
Они все станут принадлежать ему, все жители города-государства. На этот раз он самодовольно усмехнулся в лицо Нахту.
– А ты говорил, что я не доберусь до столицы. Готлос падет предо мной. Ничто не может встать у меня на пути, ни гайстескранкены, ни Вознесенные не смогут сравниться со мной в могуществе. Я сделаю все население Готлоса своим, прежде чем вернусь в Зельбстхас. Ничего у тебя не вышло.
Его Отражение не выглядело обеспокоенным.
«Пора», – повторил он.
– Пора что?
«Я достаточно задержал нас. Эрдбехютер, Унгейст и Драхе мертвы. Пора отправляться в крестьянский дом. – Нахт указал на юг. – Он как раз за тем холмом».
Морген посмотрел на Отражение. Ублюдок выглядел чрезвычайно довольным.
«Я что-то упускаю?»
Неужели Нахт каким-то образом удалось взять верх? Он стоял в окружении своей совершенной армии, ему поклонялись как совершенному богу. Как Нахт мог думать, что он переиграл его?
– И что в том доме?
«Бедект», – ответило Отражение.
– Оставайтесь здесь, – приказал Морген своей армии и зашагал на юг.
Никто не последовал за ним. Никто не шелохнулся, не переступил с ноги на ногу. Пятнадцать тысяч мужчин и женщин, и Морген не слышал, чтобы хоть кто-нибудь издавал какие-то звуки – кроме шума общего дыхания. Пятнадцать тысяч мужчин и женщин дышали абсолютно в унисон.
Морген шел по полю битвы, заваленному бесчисленными трупами. Тысячи солдат Готлоса были раздавлены камнями, которые напустила на них Эрдбехютер, или разорваны на части выбравшимися наружу демонами, которых изгнал из людей Унгейст. И сотни мертвецов, на которых не было мундиров армии Готлоса. Откуда они взялись, Морген понятия не имел. Ничто не двигалось, не стонали раненые, никто не кричал в агонии. Здесь царила тишина.
Все эти ужасные разрушения и опустошения разбивали сердце Моргена.
«Ничего этого не должно было случиться».
Никто не должен был умереть. Он привлек бы готлосское войско на свою сторону парой слов. Они уверовали бы в него и последовали бы за ним.
«Сколько жизней загублено впустую».
Земля была опустошена бушевавшим на ней безумием. Проходя по ней, он делал ее совершенной. Перед ним царили грязь и разруха. За его спиной поднимались идеальные пологие холмы, поросшие зеленой травой. Мертвецов он укрывал под безукоризненными лугами. Валявшиеся тут и там и портящие вид валуны он заставлял уйти обратно под землю. Скоро весь Готлос будет похож на Зельбстхас. Грязь и камни были абсолютно бессмысленны и бесполезны. Морген не мог понять, как городу-государству вообще удавалось прокормить себя с таких бедных сельскохозяйственных угодий. Он переделает здесь всю землю, придаст ей такую же форму, как у себя в Зельбстхасе. Одним усилием воли он разогнал тучи, и солнце осветило и согрело это несчастное место. Когда-нибудь, когда в него поверит достаточное количество людей, он внесет в устройство мира гораздо более масштабные изменения. Все дни будут комфортно теплыми. Ни снег, ни холод не прервут труд фермеров, урожаи можно будет снимать один за другим. Он заставит дожди идти только по ночам, когда все будут спать.
Морген поднялся на вершину холма и увидел в долине внизу брошенный крестьянский дом. Практически вся крыша провалилась. Строение находилось в центре странного просвета – в радиусе десятка шагов вокруг него не валялись ни трупы, ни камни. Морген хотел было починить эту развалину, но вдруг передумал и решил оставить дом таким, какой он есть. Бог и сам не знал почему. Дом выглядел… печальным.
Морген вошел в усадьбу через дверь, хотя в одной стене огромной раной
