Московские легенды. По заветной дороге российской истории - Владимир Муравьев

А уж как крепко помнились последующие события, страшные стрелецкие казни… Но все-таки главное — память о проблеснувшей воле питала надежду, раз было такое, то, значит, может случиться и опять. Недаром Екатерина II в своих «Размышлениях о Петербурге и Москве» одной из причин своей нелюбви к Москве называет именно эти воспоминания, сильные в среде москвичей-простолюдинов.

В 1880-е годы, дна столетия спустя после этих грозных событий, художник В. И. Суриков в Москве, в московских старинных постройках почувствовал сохраненную память о далеких временах и событиях. Когда он писал картину о стрелецкой трагедии «Утро стрелецкой казни», от них он набирался духа того времени. «Я на памятники как на живых людей смотрел — расспрашивал их: „Вы видели — вы свидетели“ …Стены я допрашивал…» — рассказывал о создании картины художник.

В 1715 году старшие классы Навигацкой школы были переведены в Петербург в учрежденную в том году Морскую академию. В Москве остался младший класс, считавшийся подготовительным к академии. Навигацкая школа, сменив статус, сменила и название, она стала называться Цифирной школой. В таком виде она просуществовала до 1752 года, затем и младший класс влился в состав Морского кадетского корпуса.

В 1722 году Сухарева башня и учащиеся Цифирной школы стали участниками празднования очередной виктории русского оружия. 30 августа 1721 года в финском городе Ништадте был подписан русско-шведский мирный договор, завершивший двадцатилетнюю Северную войну. Ништадтский мир закрепил за Россией Балтийское побережье. С русской стороны переговоры вели Я. В. Брюс и руководитель Коллегии иностранных дел А. И. Остерман.

Ништадтский мир был отмечен пышными праздничными торжествами в Петербурге и в Москве. В Москве празднества происходили на Масленице, в последние дни января — первые февраля 1722 года. Главным эпизодом торжеств стало маскарадное шествие по улицам Москвы 31 января, в котором участвовали все известные персоны, начиная с царя и до младших чиновников иностранных посольств. Маскарадное шествие по случаю Ништадтского мира представляло собой длинную вереницу различных кораблей от 88-пушечного фрегата до простой лодки, поставленных на полозья или колеса и везомых лошадьми, коровами, собаками, медведями, пестрыми свиньями: военно-морской парад в честь победителей был соединен с бурлескным «дурацким» карнавалом.

Участник карнавала камер-юнкер голштинского герцога Фридрих Берхгольц оставил в дневнике подробное описание шествия и его персонажей. Открывалось шествие «забавной группой»: арлекин в санях, запряженных лошадьми, увешанными бубенчиками; затем в широких санях князь-папа — глава «пьяной коллегии», учрежденной царем из своих собутыльников, у ног папы сидел Бахус с бокалом и бутылкой в руках; четверка лошадей везла сани в виде раковины, в которой сидел морской бог Нептун с трезубцем в руке; знатные люди, в том числе и члены царской семьи, все были в маскарадных нарядах: вдовствующая царица — в старинном русском наряде, царевна — в виде пастушки; мать Остермана — в наряде католической аббатисы; были там испанские танцовщицы, цыгане, северные народы-самоеды, были маски, представлявшие героев басен Эзопа, — волки, журавли, медведи, фантастические драконы и другие. Движение сопровождалось музыкой, пением, стрельбой из орудий.

Главное место в шествии занимал фрегат под названием «Миротворец» — везомый 16-ю лошадьми «большой корабль императора». Берхгольц находился на этом корабле и поэтому рассказал о нем особенно подробно:

«Большой корабль императора, длиной в 30 футов, сделанный совершенно наподобие линейного корабля „Фредемакер“ — теми же мастерами, которые строили последний. Сам император командовал им в качестве корабельщика и командора, имея при себе 8 или 9 маленьких мальчиков в одинаковых боцманских костюмах и одного роста, несколько генералов, одетых барабанщиками, и некоторых из своих денщиков и фаворитов.

Его величество веселился истинно по-царски. Не имея здесь, в Москве, возможности носиться так по водам, как в Петербурге, и несмотря на зиму, он делал, однако ж, с своими маленькими ловкими боцманами на сухом пути все маневры, возможные только на море. Когда мы ехали по ветру, он распускал все паруса, что, конечно, немало помогало 16 лошадям, тянувшим корабль. Если дул боковой ветер, то паруса тотчас направлялись, как следовало. При поворотах также поступаемо было точь-в-точь, как на море».

Шествие началось из села Всехсвятского (куда корабли были доставлены из Петербурга), оттуда по Петербургскому тракту и Тверской улице проследовало до Красной площади, вошло в Кремль (кроме императорского фрегата, который был слишком велик и не мог пройти в ворота) и далее двигалось по московским улицам. Продолжался маскарад до 5 часов вечера, «после чего, — заканчивает рассказ Берхгольц, — все получили позволение разъехаться по домам».

Маскарад ездил по Москве в течение четырех дней. Праздник завершился фейерверком, угощением для народа на улицах и пирами в домах вельмож. По окончании празднеств «Миротворец» был установлен в пристроенном с западной стороны Сухаревой башни амбаре. В большие праздники его возили по Москве, днем — с распущенными флагами и парусами, с наступлением темноты зажигали слюдяные фонарики. Петровский корабль сгорел в пожар 1812 года, его пушки хранились в Сухаревой башне до ее сноса.

Невеста Ивана Великого

А. М. Васнецов. У водоразборного фонтана на Сухаревой площади. Акварель 1925 г.

С переводом Навигацкой школы в Петербург название Сретенских ворот Навигацкой школой потеряло смысл, и его вскоре вытеснило образованное по правилам московской топонимики новое название — Сухарева башня. Оно заключало в себе, как было принято, для удобства москвичей и приезжих указание на то, где именно в городе она находится, сообщая общеизвестное название ближайшей местности. К 1730-м годам это название окончательно закрепилось за башней, с тех пор и во всех официальных документах Сретенские ворота Земляного города именуются только Сухаревой башней.

Сухарева башня оставалась приписанной к Адмиралтейству, на ее фасаде, обращенном в сторону Сретенки, был укреплен флотский государственный российский герб — двуглавый увенчанный коронами орел со скипетром и державой в лапах, с размещенном на груди на фоне мальтийского креста щитом с изображением святого Георгия, и с двумя перекрещенными за орлом стилизованными якорями. Но она утратила четкое специальное назначение и превратилась в помещения для разных служб.

Башню занимали контора Адмиралтейской коллегии, склад мундирных материалов, помещение для караульных солдат, судебная камера мировых судей Басманного и Сокольнического участков, комнаты для проживания городовых и сторожей, архив, кельи для монахов Перервинского монастыря, обслуживающих часовню, и другие.

Но теперь Сухарева башня, лишившись положения государственного учреждения, заняла иное место в народном сознании: она стала заветным символом и талисманом Москвы. В этом качестве она приобрела всенародную известность и любовь.

Любовь москвичей к Сухаревой башне выразилась в прозвище, данном ей — «Сухарева барышня». Ей отыскали московскую родню: мол, она — «сестра Меншиковой башни», и нашли жениха, величая «невестой Ивана Великого». Когда колоколами Ивана Великого начинался всемосковский праздничный колокольный звон, в Москве говорили: «Женится Иван Великий на Сухаревой башне».

Причем Сухарева башня была достопримечательностью самого высокого ранга, в общем-то равного с Иваном Великим. А Иван Великий по народному убеждению, был главным талисманом Москвы, говорили: «Пока стоит Иван Великий, будет стоять и Москва». В 1812 году после бегства французов из Москвы специально приходили убедиться, что не удалось свалить врагу Ивана Великого, и радовались, глядя на него.

Знаток Москвы, народной жизни и народных преданий И. К. Кондратьев не смог объяснить и сформулировать, какова причина и в чем конкретно заключается столь сильное воздействие Сухаревой башни на народное сознание, он написал, что она «пользуется какою-то особенною славой».

Приходится согласиться, действительно, Сухарева башня обладает мистической силой, и влияние ее на Москву ощущается до сих пор. Мистическая сила Сухаревой башни проявилась в войну 1812 года.

В середине августа закончилось формирование Московского ополчения, которое так ожидал и о котором ежедневно запрашивал Кутузов, приняв решение дать наполеоновской армии сражение под Москвой. Ополчение формировалось в Спасских казармах, 15 августа был назначен смотр и проводы в действующую армию.

Отряды ополченцев с их командирами были построены на Земляном валу и Сухаревской площади. Прибыли главнокомандующий Москвы граф Ростопчин, высшие военные чины, престарелый московский митрополит Августин, святитель, любимый в Москве. На площади и улице стояли толпы народа, пришедшего проводить ополченцев. Многие провожали своих родных.