Магистр - Дэвид Коу

— Не знаю. А вы изменились?

— Нет, Мышь. Во всяком случае эта ситуация сделала меня еще большим гилдрином, потому что, став Правительницей, я могла перестать скрывать свою принадлежность к ним. Нас так долго притесняли, что мы стали считать страх неотъемлемым спутником жизни гилдрина. Но это не так. Мне понадобилось много времени, чтобы понять это. И смерть человека, который одарил меня этим камнем. Но теперь я это знаю и полна решимости сделать так, чтобы каждый гилдрин в Брагор-Нале думал так же, как я.

— Но сначала вы хотите убить Марара.

— Он не друг гилдринам, Мышь.

— Может быть, и так, но ведь вы не поэтому жаждете его смерти, верно?

Мелиор хотела возразить, но затем поняла, что не может. Мышь была права.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что, возможно, вы не так уж сильно и отличаетесь от других. Все это очень напоминает мне старый образ действий. Тот самый круг насилия и возмездия, который отравляет нашу страну веками. Это как раз то, чего такие, как мы, пытаются избежать со времен Консолидации.

— Такие, как мы, Мышь?

Та покраснела до кончиков ушей и посмотрела на свои руки.

— Ты права, — сказала Мелиор после продолжительного молчания. — Возможно, убить его — это не выход.

— Мышь подняла взгляд:

— Так я могу идти?

Мелиор покачала головой.

— Нет. Мне все-таки нужно остановить его. Он виновен в смерти Правительницы Уэрелла-Наля, он чуть не убил меня, и он участвует в какой-то кампании против Тобин-Сера.

Последнее больше всего привлекло внимание женщины.

— Чем он вредит Тобин-Серу?

— Еще не знаю. Но собираюсь это выяснить. Это — одна из причин, по которой я хочу попасть в Стиб-Наль. — Мелиор перевела дух. — Пожалуйста, Мышь. Мне нужна помощь Сети.

Мышь долго смотрела на нее с ничего не выражающим выражением лица. Она, безусловно, умела скрывать свои чувства, как и все члены Сети. Это было мастерством, выработанным за годы, проведенные в страхе и строгой секретности.

— Я не буду помогать, если вы собираетесь убить его, — наконец, сказала она. — Если вы собираетесь сделать это, то никто в Сети не станет помогать вам.

— Я не буду убивать его, — сказала Мелиор. — Я поступлю как-нибудь иначе. — Видя сомнение в темных глазах молодой женщины, она добавила: — Клянусь памятью Гвилима, Хранителя Камня, чей посох теперь принадлежит мне.

Мышь сглотнула, затем кивнула:

— Хорошо. — Потом она встала. — Теперь я могу идти?

Мелиор бросила женщине ее лучемет:

— Конечно.

Та засунула лучемет в кобуру, которая висела у нее на бедре, и направилась к двери.

— С вами свяжутся в течение двух дней. Мы надеемся, что вы будете готовы отправиться в путь тотчас же.

— Я буду готова.

Мышь дошла до двери и взялась за ручку. Но затем она остановилась и направилась к своему кинжалу, торчащему из стены. Вытащив его из стены, она плавным движением вернула его в ножны в правом сапоге. Мелиор усмехнулась. Она по-прежнему носила свой кинжал там же.

Женщина повернулась и посмотрела на Правительницу:

— А что, если бы вы ошиблись? Что, если бы я оказалась не так ловка и ваш бросок убил бы меня? Подумали бы вы: «Что ж, ерунда, велю своему головорезу найти другого гилдрина».

— Но ведь я не ошиблась. Не так ли, Мышь?

— Ну а если бы все-таки ошиблись?

Мелиор улыбнулась во весь рот:

— Если бы ты не была так ловка, я бы никогда не стала тебя проверять. Нельзя стать Правительницей, если неправильно оцениваешь людей.

— Тогда как же убийце удалось подобраться так близко, что он смог усадить вас в кресло калеки?

У нее был просто потрясающий талант задавать сложные вопросы.

— Я уже сказала тебе, как я узнала, что не убью тебя, Мышь, — наконец, ответила Мелиор, встречаясь с пристальным взглядом изгоя. — Мы с тобой очень похожи.

Мышь, казалось, на мгновение задумалась, прежде чем подойти к двери и открыть ее.

— Мышь! — окликнула ее Мелиор, когда та уже выходила.

Она остановилась на пороге.

— Во дворце могут быть предатели. Будь осторожна, когда станешь возвращаться в квады.

— Я всегда осторожна, — ответила Мышь, закрывая за собой дверь. — Я — гилдрин.

Он видел ее перепачканной в собственной крови.

Даже когда он думал, что убьет ее, он никогда по-настоящему не представлял, что увидит это. Ее убийство представлялось ему простой гигиенической процедурой. «Сейчас она здесь, живая, — думал он, — а через минуту она отойдет в мир иной». Но он никогда не думал, что увидит, как она истекает кровью. Ведь это — Мелиор И Лакин. Она не просто Правительница, она практически стала легендой.

Но тем не менее он это увидел: ее кровь на брюках и блузке цвета слоновой кости. Ее кровь, капающую на каменный пол туннеля. И тогда, поскольку рана Джибба еще не зажила, а больше помочь никто не мог, он взял ее на руки — она была невероятно легкой, почти как ребенок, — и отнес ее к мобилю скорой помощи, ожидавшему их перед ближайшим выходом на улицу. И после того как мобиль умчался по направлению к Золотому Дворцу, он снова увидел это. Ее кровь. На своей форме.

Позднее, после того как врачи обработали рану и перевезли Мелиор во дворец, Премель отправился проведать ее. Джибб, конечно, уже был там, сидя рядом с ней, как обеспокоенный отец, а она спала. И хотя генерал сердито посмотрел на Премеля, когда тот вошел, а затем не обращал на него внимания все время, пока Премель был там, он не настаивал на том, чтобы тот ушел. Возможно, он знал, что Премель пришел, поскольку беспокоился о Мелиор и хотел выразить свое уважение к ней. Какова бы ни была причина, Джибб не стал прогонять его, и Премель остался и мог наблюдать, как Правительница, бледная и неподвижная, лежит на кровати и выглядит такой беззащитной, какой он никогда ее не видел.

Премель всегда считал, что превосходит ее, и, хотя он давно знал, что она обращается с лучеметом и кинжалом лучше, чем любой мужчина в Брагор-Нале, он никогда не сомневался, что сильнее ее. И только тогда, когда он увидел ее на этой большой кровати, он понял, насколько она уязвима.

Позднее, в это же утро, он впервые увидел ее на костылях, и это завершило процесс, который начался у него в душе несколькими днями ранее. Он никогда не посмотрит на нее посторонним взглядом. Она вовсе не легенда, ее силы гилдрина не сделали ее неуязвимой. Она такой же человек, как и он. И она может истекать кровью, как он.

Но это ничуть не принизило ее в его глазах, а, напротив, заставило казаться человеком более храбрым, искусным в бою, еще более выдающимся. Спустя почти десять лет он, наконец, понял, почему Джибб любит ее. А сейчас он полностью осознал, каким идиотом был, вступив в сговор с Мараром.