Личный враг Бога - Михаил Кликин

Паруса были убраны, только хлопали, цепляя ускользающий воздух, треугольные кливера. Глядя на их трепыхание, Глеб гадал, что предпримет капитан, если ветер сменит направление или стихнет совсем.

На капитанском мостике головного судна, бок о бок с одноглазым Рукхом, стоял коренастый бородатый человек в робе. Он поднялся сюда, когда корабли покидали форт, и с того момента так ни на минуту не оставил своего поста. Даже еду для него приносили на мостик. Хмурому капитану приходилось мириться с присутствием этого человека. Река любила обманывать путешественников и частенько меняла русло, размывая старые лессовые отложения и нанося новые отмели, не обозначенные ни на каких картах. Только опытный лоцман – а по утверждению коменданта, бородач был лучшим лоцманом – мог провести здесь корабль, не посадив его на мель, точно держась переменчивого фарватера.

– Отсюда начинаются исконные земли гномов, – сказал Свертль. – Драконьи Скалы – наша родина.

Черные пики отвесно уходили высоко вверх, оставляя взору лишь узкую, похожую на трещину полоску неба. Было сумрачно, хотя где-то там, над ущельем, вовсю светило невидимое отсюда яркое солнце. Негодующая река, стиснутая каньоном, лишилась своей неторопливой и самоуверенной величавости. Ее глубокие воды стремительно неслись мимо каменистых берегов, закручиваясь в бешеные водовороты. Цепи тяжелых якорей натянулись и : с трудом удерживали корабли на месте.

– Разве может так говорить Двуживущий? – спросил Глеб, Он, Коготь и Свертль стояли на носу головного судна и смотрели, как суетится на тесном берегу команда, готовясь к преодолению порога. Над головами матросов возвышался мохнатый торс у Тролля – силач был незаменимым помощником.

– Конечно, я не настоящий гном. Но только в том смысле, что я не был рожден в глубине подземелий. А все остальное… Я перенял привычки и обычаи моего племени, я знаю все секреты работ по металлу, никто лучше меня не разбирается в геологгии… Я горжусь своей принадлежностью к роду горного народца. Так можешь ли ты утверждать, что я не полноценный гном?

– Ты прав. – Глеб вспомнил свою жизнь у гоблинов. – Неважно, кем и как ты рожден… Я заметил, что Одноживущие часто намного человечней, чем настоящие люди.

Маг несогласно покрутил головой.

– Нельзя быть человечней человека, – сказал он. – Это даже звучит нелепо. Это просто невозможно. Нельзя же быть чернее черного.

– А быть белее белого тоже невозможно? Существует ли абсолютно чистая белизна? – вопросом на вопрос ответил Глеб. – Почему-то можно быть бесчеловечным человеком, хотя это звучит еще более нелепо.

Гном внимательно слушал друзей.

– Это бесполезный, ни к чему не ведущий спор, – сказал он. Глеб хотел еще что-то добавить, но лишь махнул рукой. Коготь потерял к разговору всякий интерес и принялся наблюдать, как Тролль, с брезгливым выражением на лице, забрел по грудь в воду и стал вытаскивать на берег необъятный пучок толстых канатов, брошенных ему с корабля.

Наконец все было готово.

На оба берега высадились два смешанных отряда людей и гномов – вся команда корабля. На борту остались лишь лоцман, Глеб, Коготь и Свертль да еще одноглазый Рукх встал к штурвалу. Небольшими группами моряки и плечистые богатыри маленького народца разобрали канаты, впряглись в широкие кожаные петли, укрепились ногами в земле, ожидая команды.

– Товсь!!! – рявкнул капитан. – Днять якоря!!! Глеб и Коготь навалились на рукояти закрепленной на носу лебедки. Заскрежетало, заскрипело огромное колесо. Напряглись якорные цепи и тяжело, неохотно потянулись вверх, наматываясь на деревянный барабан. Течение подхватило освобожденный корабль и понесло назад, но лишь мгновение река забавлялась своей безвольной игрушкой. Поднявшись из воды, натянулись мокрые канаты, заскрипели кожаные лямки, захрустел под ногами гравий – впряженные бурлаки наклонились, чуть отступили назад под навалившейся неимоверной тяжестью, и тугими узлами заходили мышцы, кровь прилила к лицам, синими веревками набухли вены.

– И-и-и, ух! – прокатилось над беснующейся рекой, и корабль двинулся, пошел, медленно, нехотя, но пошел, пошел! Пошел против течения, зарываясь носом в буруны, рассерженно рыская из стороны в сторону…

– И-и-и, эх! – второй шаг, легче, приноровясь…

– И-и-и, ух! – разгоняясь, набирая силу, и тяжесть отпуска-' теперь главное не останавливаться, идти, переставлять ноги…

Глеб дождался, когда к левому борту приблизится берег, и выгнул прямо в пенящуюся ледяную воду. В два взмаха он пересек реку, вылез на сушу и впрягся в свободную кожаную лямку, Рядом с упоенно ревущим Троллем. Навалившись грудью на широкую петлю, он подхватил дружное «Ух!», оттолкнул ногами тяжелую землю и пошел, наслаждаясь подающейся тяжестью, упиваясь своей мощью – мощью единения, необоримой силой сплоченности.

Они ступали, низко опустив головы, наваливаясь всей своей массой на влажные от пота хомуты, ступали мерно, сбивая ступни о камни, стаптывая расползающуюся обувь. Ноги уже сводила судорога, а стремнина все не кончалась. Река, стиснутая скалами, бесилась, пыталась отбросить корабль назад, порвать канаты, сломать упрямые спины, но впряженные моряки шли и шли, привычно ухая и распрямляя дрожащие колени. Дважды отвесные стены каньона вплотную подступали к воде, и тогда пешим морякам приходилось залезать в беснующуюся реку, злобно жалящую холодом. Мокрые и замерзшие, они выбирались на берег, и через минуту пот снова заливал им глаза, и кипящая кровь стучала в висках,

А потом, внезапно, лямки перестали врезаться болью в плечи и стискивать грудь, и корабль пошел легко, словно полетел по воздуху. Расступились черные скалы, и горячее солнце осветило людей.

– Озеро! – прокричал капитан Рукх с корабля, превращенного в баржу.

– Пришли!

И люди стали распрямляться, стряхивать с себя кожаную упряжь. Вздохнули свободно, а потом бросились назад, в полумрак каньона. Там, среди тесных скал, еще боролась с бурным течением команда второго судна, и им очень кстати пришлась бы любая помощь.

Глеб опустился на прогретый песок.

Перед ним распростерлась залитая солнечным светом зеленая долина. В центре ее искрящимся зеркалом раскинулось большое озеро. С вершин Драконьих Скал можно было заметить, что озеро вытянутыми неровными заливами вгрызалось в сушу, и с высоты птичьего полета оно напоминало очертаниями некую раскинувшуюся среди гор пятиглавую тварь, за что это пресное внутреннее море и получило свое название – озеро Пяти Голов. Глеб видел, как на далеких берегах среди крошечных строений двигаются мелкие фигурки, он видел, как необъятную голубую гладь бороздят скорлупки судов и лодок, как по склонам гор тонкими змейками ползут караваны. И слепящее пятно солнца в: лежало на спокойной воде, и бегущие облака отражались в неподвижном зеркале. Казалось, кусок неба упал в эту долину и растекся по ней жидкостью, продолжая привычное движение своей небесной жизни.