Сборник летописей. Том I - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказ об отправлении Чингиз-ханом Борагул-нойона на войну с племенем тумат, предводителем которого был Тайтула-Сокар, о понесении поражения [племенем] тумат и о смерти Борагула во время этой войны.[2264]
В этом же упомянутом году быка, когда Чингиз-хану стало известно, что Тайтула-Сокар,[2265] предводитель племени тумат, который перед этим подчинился [Чингизу], вследствие отлучки Чингиз-хана в Хитай снова восстал, а это племя составляло отдельное войско и было воинственным и мятежным, — он назначил Ная-нойона из племени баарин и Дурбан-нойона для выступления на войну против них [туматов]. Ная-нойон отговорился болезнью. Когда доложили [об этом] Чингиз-хану, он несколько подумал, а затем вместо него назначил Борагул-нойона. Когда Борагул-нойон услышал [об этом], он спросил у эмиров: «Вы напомнили государю обо мне или он сам соизволил надумать?». Они сказали: «Он сам соизволил!». Тогда тот сказал: «Я пойду на счастье Чингиз-хана, но я иду [пролить кровь] взамен другого!». И, поручив свою жену и детей государю, выступил. Он захватил племя тумат и уничтожил [его], но был убит в бою. Когда Чингиз-хан услышал слова, сказанные Борагул-нойоном, и вспомнил о его заслугах, [то] весьма огорчился его смертью; он сжалился над его детьми и соизволил сказать: «Я для оставшихся после него подобен печени и нутру, они не должны горевать, ибо я буду их беречь хорошо!». В дальнейшем он содержал его детей в почете и уважении, оказывал им |A 70а, S 196| различного рода пожалования и постоянно заботился о них. И все!
О том, как Чингиз-хан установил для Мукали прозвание «гойон» и, пожаловав, послал [его] вместе с войском на завоевание страны Хитай.[2266]
В год барс, который является годом барса, начинающийся с [месяца] зул-кадэ 614 г. х. [30 января — 28 февраля 1218 г. н.э.], Чингиз-хан дал Мукали прозвище «гойон». Причиной этого было то, что перед тем он его посылал на границу области Джурджэ. Джурдженские же племена прозвали его «гойон»,[2267] что значит «государь одной области». Когда [Чингиз-хан] снова его послал в те пределы, он сказал, что это прозвище — счастливое предзнаменование, и вследствие этого присвоил [его] ему. Он дал ему один туман войска, [состоящего] из племени онгут, одну тысячу сборную,[2268] четыре тысячи из племени урут, две тысячи из [племени] икирас, предводитель их Бугу-гургэн, одну тысячу мангутов, предводитель Мункэ-Калджа,[2269] сын Куилдара, три тысячи из [племени] кунгират, предводитель их Алчи-нойон, две тысячи джалаиров, предводитель их брат Мукали-гойона, Тайсун,[2270] и кроме [этих] монголов еще [часть] войск Кара-Хитая и Джурджэ, предводителем которых был Уяр-ваншай[2271] и Туган-ваншай.[2272] И то собравшееся войско он вверил им обоим по той причине, что они добросовестно служили [ему в прошлом], и сделал каждого [из них] эмиром-темником, а значение [слов] юань-шуай — «эмир-темник». Все эти войска в целом [Чингиз-хан] передал [под команду] Мукали-гойону. Он вверил ему также то, что было покорено из областей Хитая и владений Джурджэ с тем, чтобы он их охранял и завоевал бы по мере возможности то, что [еще] не подчинилось.
Алтан-хан находился в городе Нам-гине, он все еще владел частью страны Хитая, и у него собралось целое войско. Разъяснение [его] положения [в то время] и последствий его дел будут изложены в повествовании об Угедей-каане, так как полностью царство Хитая и Алтан-хана было покорено в его эпоху.
Когда Чингиз-хан соизволил вверить Мукали-гойону тот край, он собрался направиться [в поход] со всеми войсками правого и левого крыла и остальными на Туркестан и Иран, но прежде он счел необходимым принять меры против Кушлука найманского и других племен, которые бунтовали по всем углам [его владений], и [уже] тогда привести в исполнение то намерение. И все!
Рассказ о бегстве Кушлука к гур-хану карахитайскому, о вероломстве Кушлука по отношению к гур-хану, об умерщвлении Кушлука и о полном уничтожении державы государей найманов монголами.
В том же упомянутом году барса, в пределах гор Бадахшана[2273] войска Чингиз-хана под предводительством Джэбэ-нойона захватили в ущелье Сарыколь[2274] Кушлук-хана и убили. Обстоятельства его жизни были таковы: когда был убит его отец Таян-хан, он обратился в бегство и отправился к своему дяде по отцу, Буюрук-хану. Когда убили Буюрука, он бежал вместе с государем меркитов, Токта. Чингиз-хан самолично вторично пошел на них. Токта был убит, а Кушлук снова обратился в бегство и через Бишбалык[2275] вступил в пределы области Куча,[2276] как об этом упоминалось [выше], а после этого оттуда, в год дракона, начинающийся с [месяца] раджаба 604 г. х. [21 января — 19 февраля 1208 г. н.э.], он явился к гур-хану, государю Кара-Хитая. [Число лет] между тем вышеупомянутым годом дракона и временем, когда его убили в пределах Бадахшана, составляет промежуток времени в одиннадцать лет. От года мыши, соответствующего 600 г. х. [1203-1204 гг. н.э.], в котором Чингиз-хан воевал с отцом Кушлука, Таян-ханом, и убил его, а Кушлук бежал, до того времени, когда он |A 70б, S 197| вступил в область Куча, прошло четыре года, так что общее количество [времени] будет пятнадцать лет. Рассказывают, что когда Кушлук прибыл в орду гур-хана, он назвал одного из своих близких своим именем, сам прикинулся конюхом [куталчи] и сел у входа в то время, как те отправились к гур-хану. Гурбасу[2277] [жена гур-хана] вышла [из кибитки], увидела Кушлука и сказала: «Почему вы не ввели его внутрь?». Его ввели, и эмиры гур-хана обиделись. Гурбасу была старшей супругой гур-хана, у нее была дочь, по имени Кунку,[2278] она тотчас влюбилась в Кушлука. Спустя три дня эту девушку ему отдали. Так как она была властной, то не позволила, чтобы [на нее] надели буктак.[2279] Она заявила, что будет носить вместо буктака никсэ
