Июнь. 1941. Запрограммированное поражение. - Лев Лопуховский

Задачей этой группы была подготовка обороны при сохранении готовности по указанию Главного командования перейти в наступление. Очень скоро Ставка осознала, что огромная ширина назначенного фронта и неопределенность поставленных задач снижает эффективность использования резервных армий. Поэтому уже через два дня, 27 июля, группу реорганизовали: из нее была выведена 19-я армия и изменен состав других объединений, после чего там осталось 28 дивизий. Перед ними была поставлена более четкая задача: «К исходу 28.06.1941 занять и прочно оборонять рубеж Креславль, Десна, Полоцкий УР, Витебск, Орша, р. Днепр до Лоева. Не допустить прорыва противника в направлении на Москву ‹…›» [820].

Читатель из всего вышеизложенного может сделать вывод: кто на самом деле готовил нападение, кто и почему развязал войну между Германией и Советским Союзом. Что касается Резуна, то мы можем только дать ему совет: пора начинать сочинять новую книгу «Беру свои слова обратно-2». Все-таки надо извиниться перед своими читателями, которым он много лет морочил голову. Впрочем, на наш взгляд, в писаниях Резуна есть и некоторый плюс: он разворошил застоявшееся болото советской историографии Великой Отечественной войны, заставил историков и ученых активизировать работу по изучению поднятых им вопросов. В результате проведенных ими исследований удалось отказаться от наиболее замшелых мифов, созданных советским агитпропом.

Глава 9. МОЖНО ЛИ БЫЛО ИЗБЕЖАТЬ ПОРАЖЕНИЯ?

Многие исследователи и историки считают, что главная причина поражения Красной Армии в июне-июле 1941 года заключается в том, что она не была приведена в полную боевую готовность и поэтому не смогла организованно вступить в войну и отразить внезапное нападение врага. И что начало войны могло сложиться совсем по-другому, если бы войска приграничных округов были заблаговременно приведены в полную боевую готовность. Наша точка зрения заключается в том, что Красная Армия не была готова к той войне, которая была навязана Советскому Союзу Гитлером и его генералами. Спор идет по вопросу — поражение Красной Армии в начальный период войны — случайность или закономерность? Теперь, имея более полное представление о подготовке, реальной боевой и мобилизационной готовности советских войск накануне войны, мы можем попытаться ответить, наконец, в чем же заключались основные причины наших поражений в приграничном и последующих сражениях лета 1941 года.

Сначала о внезапности. Кстати, здесь самое время отметить, что неожиданность и внезапность в обыденном русском языке — синонимы. Но с военной точки зрения под внезапностью подразумевается более сложное явление, нежели простая неожиданность. В том, что вторжение немцев на нашу территорию оказалось неожиданным для наших войск, сомнений нет. Но почему и в какой степени оно оказалось внезапным? Многое зависит от масштабов и последствий неожиданного нападения. Ведь здесь речь идет не о действиях отдельного преступника или организованной банды, а о нападении огромной, хорошо подготовленной и вышколенной армии страны, правители которой растоптали договоры «О ненападении» и «О границе и дружбе» с нашей страной.

В стратегическом отношении война для нашего военного и политического руководства не была неожиданной. К ней серьезно готовились. Об этом много написано. Но меры по укреплению обороноспособности страны, усилению боевой готовности Красной Армии, принятые руководством, оказались недостаточными и к тому же запоздали. По этому поводу известный немецкий военный историк и участник войны К. Типпельскирх отметил, что «Советский Союз подготовился к вооруженному конфликту, насколько это было в его силах. На стратегическую внезапность германское командование не могло рассчитывать. Самое большее, чего можно было достигнуть — это сохранить в тайне срок наступления, чтобы тактическая внезапность облегчила вторжение на территорию противника» [821]. Противнику удалось достичь полной тактической внезапности, сорвав тем самым осуществление наших планов по прикрытию границы. Захватив инициативу, немцы в первый же день добились максимальных результатов при минимальных затратах сил, средств и времени. Гальдер в первый день войны записал в своем дневнике:

«Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в приграничной зоне оказалось слабым и неорганизованным ‹…›«. И далее: «‹…› русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие немецкому наступлению. Русские вынуждены принять бой в той группировке, в которой они находились к началу нашего наступления» [822]. Но это не все.

Немцы, начав вторжение сразу крупными силами, добились оперативной внезапности. Используя созданное им подавляющее превосходство в силах и средствах на избранных направлениях ударов и захваченное господство в воздухе, противник обеспечил высокий темп наступления и за первые двое суток на главном — западном стратегическом направлении — продвинулся на 100–150 км, создав условия для окружения и разгрома основных сил Западного фронта. Его наступление протекало настолько стремительно, что на всех трех главных стратегических направлениях боевых действий за первую неделю ему удалось продвинуться в глубину страны на 200 км и более.

Вот и Г.К. Жуков признал, что главной неожиданностью для нашего командования стал не сам факт нападения, а сила армии вторжения и мощь нанесенного ею удара. И хотя здесь просматривается желание тогдашнего начальника Генерального штаба снять с себя ответственность за то, что вторжение оказалось внезапным для войск, расположенных у границы, в целом он, конечно, прав. Но ПОЧЕМУ к такому началу войны не был готов Генеральный штаб? Почему наши войска не смогли ничего противопоставить стремительному продвижению танковых соединений противника в оперативную глубину советской обороны?

Дело не только во внезапности. Военные катастрофы, более значительные по масштабу, постигшие нашу армию под Киевом, Вязьмой и Брянском и летом 1942 г., когда никакой внезапности уже давно не было, — лучшее тому доказательство. Характерный пример — операция «Тайфун», осуществленная немцами в октябре 1941 г. Несмотря на громадные потери в людях и вооружении (пришлось расформировать мехкорпуса, пойти на резкое сокращение штатов других соединений и частей), Ставка ВГК предприняла неудачную попытку перехватить инициативу в Смоленском сражении. Наши войска перешли к жесткой обороне. О подготовке немцев к крупному наступлению на московском направлении знали, готовились. Но определить направления главных ударов противника и на этот раз не смогли. Ни о какой тактической внезапности и речи не было. На Западном фронте даже провели контрподготовку, но — по пустому месту! [823]. Противнику опять удалось достичь оперативной внезапности. Под ударами его танковых клиньев наша оборона рухнула. Основные силы Западного, Резервного и Брянского фронтов, прикрывавших московское направление, были окружены под Вязьмой и Брянском. В стратегической обороне советских войск образовалась брешь шириной почти 500 км, закрыть которую было нечем. Весь мир ожидал падение Москвы. Только огромным напряжением всех сил противник был остановлен, а потом и отброшен от столицы. Вермахт впервые в своей истории потерпел крупное поражение.

Значит, основная причина нашего поражения заключается не столько во внезапности нападения, сколько в НЕГОТОВНОСТИ Красной Армии в 1941 г. Причем в неготовности не только к отражению внезапного нападения, но и вообще к войне, в которую был втянут Советский Союз. Собственно, перечислению недостатков и недочетов, присущих Красной Армии по сравнению вермахтом, и были посвящены предыдущие главы. Теперь осталось разобраться, в результате чего они проявились и почему не были устранены к началу войны. Здесь ссылкой на одну или две причины не обойтись. Судя по всему, это произошло в силу совокупности целого ряда взаимосвязанных между собой объективных и субъективных причин. Надо определиться, какие из них оказали решающее влияние на строительство и подготовку вооруженных сил к войне, какие действовали лишь опосредованно. Эти причины можно разделить на две группы.

К первой из них можно отнести субъективные ошибки и просчеты руководства, имеющие отношение к строительству вооруженных сил и их подготовке к войне. Имеются в виду ошибки политического руководства страны, сначала давшего возможность Германии разгромить своих врагов поодиночке, а потом исключавшего по различным причинам возможность нападения Германии на СССР летом 1941 г. Они, в свою очередь, повлекли за собой ошибки и просчеты военного руководства. Руководство Наркомата обороны и Генштаба в силу недостатка данных и неумения отличить действительное от дезинформации, исходило не из реальной оценки силы вероятного противника, его намерений и возможностей, а из собственных представлений о нем.