Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан - Игорь Поль

– Юджин, ты меня не совсем верно понял, – мягко говорит Мишель, накрывая мою руку ладонью. – Я сказала, что это только повод.

Но я не слушаю. Я чувствую, что она говорит со мной, как с несмышленым ребенком. Скрывая покровительственный тон. Она уверена в том, что я ей подчинюсь. Что и говорить, Мишель славно научилась пользоваться своим обаянием. Привычка манипулировать мужчинами в своих интересах играет с ней злую шутку. Только я ведь не совсем обычный мужчина. У которого инстинкты самца определяют направление мыслей. Со мной этот фокус не пройдет. И я спокойно улыбаюсь встревоженной баронессе, скрывая досаду и разочарование. Встревоженной, потому что она видит в моих глазах непонятный огонек. Которого там быть не должно.

– Задача ясна, – прерывает мои невеселые мысли Триста двадцатый.

– Что?

– Задача ясна. Приступаю к выполнению. Время разработки алгоритма – до одного часа. О начале реализации защитных мер будет сообщено дополнительно.

– Какая задача?

– Защита объектов «Юджин Уэллс» и «Мишель Радецки» от физического уничтожения объектом «Жак Кролл» и дочерними структурами. Параметры вражеского объекта уточняются. Доступ к Сети ограничен пропускной способностью шлюзов. Необходим скоростной канал доступа к Сети.

– С тобой все в порядке?

– Диагностика проведена. Статус всех систем – зеленый.

– Опять играешь в войну?

– Ответ отрицательный. Ситуация классифицирована как угроза второй степени. Неминуемое уничтожение в столкновении с превосходящими силами противника. Это не учебная тревога.

– Говори проще, Три-два-ноль, – устало прошу я.

– Можно и проще, чувак. Надо взять себя в руки. Напрячь мозги. Иначе нам всем крышка.

– Всем?

– Тебе, мне и Мишель.

– Мишель попадает в сферу твоих интересов? – интересуюсь я.

– Наших интересов, – поправляет Триста двадцатый. – Это перед ней ты можешь притворяться.

Глава 12. Джаз новой волны

Этот джазовый исполнитель – у него оказалось интересное имя. Филодор. И ничего больше. Как кличка у собаки. Мишель рассказала мне, что его группа играет популярный сейчас джаз новой волны. Что это такое, я, конечно, не знаю. И потому с нетерпением жду начала концерта. Я уверен, что получу от живой музыки большое удовольствие.

Огромный зал, больше похожий на стадион под крышей, дальняя стена которого едва виднеется в густом, пропитанном испарениями воздухе, весь бурлит людьми. Люди едят, пьют, бесцельно слоняются, валяются на полу, смеются, ссорятся, целуются, курят. В общем, шум от этого стоит не хуже, чем от прибоя во время урагана приличной силы. Сцена – как огромный пологий остров, залитый цветным огнем. Не сразу и заметишь в ослепительном сиянии двойную цепочку охраны, что выстроена у подножия.

Нас вместе с телохранителями провожают по ярко освещенному длиннющему коридору в место, которое служитель назвал «ложей». Такая маленькая выгородка с барьером, что отделяет нас от жующей и галдящей толпы. Но тут хотя бы сидеть можно. На очень удобных креслах. Только из-за охранников край сцены виден плохо. И от людей, что внизу, довольно сильно пахнет. Наверное, в тех ложах, что выше нас, обзор получше. Тут эти ложи – до самого верха. Как соты в улье. Но я стесняюсь сказать об этом Мишель. Сажусь и начинаю оглядываться.

В зале этом все кажется мне необычным. И отсутствие кресел на мягком полу. И гигантские размеры. И странный рассеянный свет. Наверное, это оттого, что я впервые на концерт пришел. И люди, что за барьером копошатся, тоже привлекают внимание. Свободные, даже развязные. С длинными волосами. В какой-то полувоенной одежде. Многие, в том числе девушки, в таких же, как у меня, комбинезонах. Так что я тут вполне за своего сойти могу. Тем более, что у некоторых парней и девушек головы тоже коротко стрижены. Как у меня.

– Ты теперь законодатель новой моды, – шепчет мне Мишель. И тихо смеется.

В ожидании начала концерта народ из-за барьера тоже на нас таращится. И иногда отпускает замечания.

– Прикольный прикид, брателло, – говорит мне один длинноволосый типчик. – Чьих будешь?

И тут же, отвернувшись и явно не ожидая ответа, начинает обсуждать со своей щуплой соседкой преимущества какого-то «намеренного лау-фиделити на бутлегах».

А второй оценивающе оглядывает Мишель и хвалит:

– Клевая у тебя телка, папик. Бахнешь, подруга?

Незлобно так сказал. Необидно. Так что Мишель не сердится. Знаком показывает, что пива не хочет. И я тоже молчу. Только телохранители немного нервничать начинают и передвигаются поближе к Мишель.

Честно говоря, за весь вечер это были единственные слова из зала, которые я понял. Все остальное оказалось какой-то непереводимой тарабарщиной. Кто-то собирался «накйдаться» после «феста» и «хапнуть гудсов». Несколько совершенно косых от травки парней договаривались «послемовать» и печалились о том, что «у Фильки фронтовик отстойный и регулярное вонялово». Кто-то выпадал в осадок от «гнилой банды». И просил «дудку», заверяя, что иначе его от «этого втиралова не плющит». Девушка с синими волосами взасос целовала лысого юношу с тощей шеей и в нелепых очках, а в промежутке между поцелуями они активно обсуждали, где им «занайтовать» и все прикидывали местонахождение каких-то черепов. «Есть маза вписаться на флэт после сэйшна», – резюмировал очкарик. В общем, жизнь тут кипела и била фонтаном.

А потом мне надоедает сидеть и ждать. Наверное, не одному мне. Какое-то напряжение начинает подниматься над толпой. Сначала недоуменные голоса. Потом отдельные выкрики. Потом на сцену летят пустые пивные банки и всякий мусор. Но так как зал очень большой, большая часть мусора попадает не на сцену, а в охранников. Или в передние ряды зрителей. Отчего местами вспыхивают и быстро гаснут потасовки. То и дело кто-то начинает громко хлопать. И хлопает до тех пор, пока соседи не начинают его поддерживать. И постепенно сотни людей подключаются, бьют в ладоши и топают. Эти хлопки мечутся по залу как штормовые валы. Только затихнут в одном месте – тут же поднимаются снова в другом. И катятся к нам. И опадают, пройдя над головой, где-то в полутьме.

– Даешь Фильку! Хорош динамить! Дирижер – дави на педаль! Кинщик – гуди в гудок! – несутся отовсюду выкрики, перемежаемые свистом. Возбуждение нарастает, подогреваемое пивом и сигаретами с травкой. Охрана сцены нервно топчется на месте, крепко сцепив руки на ремнях соседей и опустив прозрачные забрала на лицах. Концерт почему-то никак не желает начинаться. И неожиданно всеобщее волнение передается и мне. Словно через меня ток пропускают. И я невольно начинаю хлопать, когда волна аплодисментов прокатывается слишком близко. Я замечаю, что и Мишель возбуждена. Глаза лихорадочно блестят. Внутри пустота и нетерпеливое ожидание. Как у наших синюков на базе, когда они смотрят на то, как джин в их стакан льется.

– Это здешняя шпана? – спрашиваю я у нее, кивая на зал. Чтобы она меня услышала, приходится кричать.

– С чего ты взял? – доносится ответный крик. – Шпану из рабочих районов сюда не пустят. Это все отпрыски богатых родителей. Студенты, инженеры, брокеры, клерки. Этно-холл – очень дорогое место. И модное.

Губы ее приятно щекочут мое ухо. Снова склоняюсь к ней.

– Тогда почему они так одеты?

– Это последний писк. После серии репортажей про тебя всю военную одежду расхватали. Включая старую форму на распродажах на вес.

– Ты серьезно?

– Конечно. Через день покажут еще кого-нибудь. Если он будет в шортах, то наутро все будут с голыми ногами щеголять.

– Чудно.

– Тусовка, – пожимает она плечами.

И пока мы так перекрикиваемся, где-то высоко зажигаются яркие огни. И ослепительные лучи начинают метаться по залу, выхватывая из темноты белые лица с зажмуренными глазами. И люди, совсем маленькие отсюда, деловито выходят на сцену и усаживаются за свои инструменты. Что-то пробуют. Где-то ковыряются, издавая неприятные звуки. Толпа приветствует их новыми волнами аплодисментов и свиста. Я не могу удержаться. Тоже свищу, вложив два пальца в рот. Краем глаза замечаю удивленный взгляд обычно невозмутимого Мариуса.

Странно, что я совсем не чувствую Триста двадцатого. Такие зрелища ему тоже должны быть в новинку. И покалывает в плечах. Показалось? Нет, вот опять.

– Триста двадцатый?

– Слушаю.

– У меня щиплет плечи. Твоя работа?

– Веду обмен с ближайшим шлюзом Сети. Работа над приоритетной задачей продолжается. Задействовано 90 процентов вычислительной мощности. Второстепенные задачи отключены.

Озабоченность моего двойника наполняет меня. Становится стыдно. Как я мог быть таким легкомысленным? Пока я расслабляюсь и аплодирую, он один ищет решение проблемы. Проблемы нашей с Мишель безопасности. Я не могу стоять в стороне, когда речь идет о Мишель.

– Я могу помочь?

– Да. Если разрешишь задействовать свой мозг для потоковых вычислений, я решу задачу быстрее.