Кризис… И всё же модернизация! - Иосиф Дискин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приведенные парадигмальные различения добавляют еще одно измерение - взаимоотношения трансформационной парадигмы и цели модернизации. Выше мы видели тесную взаимосвязь постановки этой цели, с одной стороны, и успеха модернизационного проекта, его экономических и социальных последствий - с другой. Успешная модернизация - в большой мере результат осознания ситуации, проблем страны.
Без проникновения в такую ситуацию, без осознания определяющих ее факторов латентная проблемная реальность неосознанно переформатируется в набор предметов управления и регулирования. Следует отдавать себе отчет, что подобное переформатирование исходных проблем делает дальнейшее модернизационное воздействие в точном смысле слова бессодержательным.
Все эти рассуждения были необходимы для того, чтобы выделить особое, проблемно-предметное измерение взаимосвязи модернизационной парадигмы и конкретных целей модернизационного проекта. Собственно, изменения в подходах, которые претерпела теория модернизации за последние полвека, характеризовались широким использованием проблемного подхода к определению целей и задач модернизации при одновременном отказе от модернизации как набора наперед заданных, как на поверку оказывается, идеологически обусловленных мер и задач.
Наше предыдущее рассмотрение показало, что идеолого-телеологическая парадигма, уже в силу своих исходных оснований, принципиально избегает проблемного подхода. (Так, долгое время в рамках советской идеологии элементы хозрасчета были под большим подозрением относительно их соответствия социалистической доктрине.) Идеолого-телеологическая парадигма стремится к снижению проблематизации, подрывающей ее идеологические основания. Одновременно она всегда ведет, как мы это уже отмечали, к кардинальному упрощению, тривиализации своей исходной идеологии [35]. Идеология «схлопывается» до достаточно примитивного набора идей, способных служить критериями для формируемой системы институтов.
Идеолого-генетическая парадигма также связана с интенцией к транспонированию исходных проблемных представлений в инструментальный ряд, «освященный» идеологической санкцией. Исходный, зачастую вполне широкий и основательный круг проблем под влиянием идеологических шор уплощается и превращается в набор идейно санкционированных институциональных инструментов. Здесь источник стремления к импорту институтов, характерного для многих модернизационных проектов. В утрате проблемного подхода - источник многих провалов модернизационных проектов.
Главная трудность реализации такого проекта в рамках рассматриваемой парадигмы состоит в том, что однажды сформулированная цель при ее телеологической реализации отрывается от исходного проблемного поля. Телеологический процесс также влечет за собой слабую обратную связь между объектом и субъектом управления, а также специфический информационный характер этой связи. В силу предметного характера постановки задач, спускаемых «сверху» «вниз» для их исполнения, эта обратная связь может характеризовать лишь формальное расхождение между поставленной задачей и результатом. Этого вполне достаточно для формальных, например инженерных, систем. Однако для социальных систем эта информация малосодержательна, так как она не позволяет судить о качестве решения исходной проблемы. Отечественному читателю бессодержательность подобной обратной связи хорошо понятна. Достаточно вспомнить советскую отчетность о выполнении плана по выпуску товаров народного потребления. Товары выпускали, но на решение проблем потребления это влияло мало.
Также следует добавить, что идеологизированное ограждение от вмешательства государства в ход генетического процесса влечет за собой иной, не менее опасный способ подавления и искажения обратных связей. «Символом веры» либералов является способность рынка и общества самостоятельно преодолевать подобные кризисы. Однако, как показывает идущий глобальный кризис, обществу приходится платить дорогую социальную цену за приверженность либеральному фундаментализму.
Можно отметить, что идеолого-генетическую парадигму отличает характерный для либералов скептицизм относительно возможностей государства, так же как и других, созданных человеческим разумом институтов, решать социальные проблемы. В то же самое время рационально-телеологическую парадигму, напротив, отличает излишняя самоуверенность в своей способности найти искомый рецепт решения социальных проблем.
Рационально-генетическая парадигма, напротив, ориентирована на перманентный проблемный анализ возникающей ситуации с фокусированием на проблемно интерпретируемую обратную связь. За все приходится платить. Эта парадигма, выигрывая в содержательности, в проблемном подходе, зачастую проигрывает в целенаправленности, в возможности формирования консолидированной цели модернизации, в создании предпосылок для последовательной реализации выработанных задач.
Если телеологические парадигмы, как правило, связаны с авторитарными или тоталитарными политическими моделями, то генетические, напротив, - с демократическими системами. Плюрализм позиций серьезно затрудняет как их консолидацию при выработке целей, так и мобилизацию при их осуществлении. Кроме того, необходимость сохранять электоральную поддержку зачастую приводит к отказу от модернизационных проектов, чреватых ухудшением (пусть даже временным) социального положения целевого электората инициаторов реформ. Демократические системы в принципе трудно ориентировать на долгосрочные модернизационные проекты.
Модернизация «снизу» хороша в качестве лозунга, но требует крайне серьезных и многообразных предпосылок. Здесь, наряду с системой рациональных, разнообразных социально распределенных субъектов модернизации, включая сюда и государство, необходима еще и система рациональных акторов этой модернизации.
Однако, при всех проблемах реализации рационально-генетической модели, ее отличает одно, но крайне ценное преимущество. При сохранении в ее рамках каналов социальной рефлексии, способности своевременно вскрывать возникающие проблемы такая модель модернизации не доводит до глубинного кризиса, способного напрочь взорвать модернизационный процесс.
Дело рационально-генетической модернизации, как говорится, трудное, но отнюдь не невозможное.
В своей классической работе Карл Поланьи так характеризует аналогичный процесс: «…государства, которые по своим внутренним причинам не желают сохранения статус-кво, могут быстро осознать слабости соответствующей институциональной системы и активно содействовать ускорению создания новых институтов, более выгодных с точки зрения их интересов. Подобные страны подталкивают вниз то, что уже рушится, крепко держатся за то, что - движимое собственным импульсом - развивается в удобном для них направлении. В таком случае может показаться, будто эти страны и положили начало процессу социальных перемен, тогда как в действительности они лишь извлекают из него пользу, а порой даже искажают общее направление процесса, чтобы поставить его на службу своим целям» [36].
Трансформационный анализ социального функционирования целого ряда стран «обобщенного Запада» показывает как преимущества, так и недостатки рационально-генетической модели. В частности, следует обратить внимание на взаимосвязь конкурентной демократии и проблемного подхода. Политический процесс, связанный с представлением спектра разнообразных интересов, по большей части носит проблемный характер.
Можно заключить здесь наше обсуждение тем, что выбор парадигмы зависит как от настоятельности вызовов истории, так и от тех темпов модернизации, которые диктуются этими вызовами, от масштаба издержек, на которые общество готово идти ради ответа на них. Важным фактором выбора парадигмы является также и характер социальной мобилизации, который в большой мере определяет способ соотнесения предстоящих издержек и выгод. Очевидно, что идеологические парадигмы, переводящие соответствующие оценки в метафизическое пространство, обладают значительным преимуществом при вхождении в модернизационные проекты, но одновременно связаны с большими рисками их провала.
Априорные оценки предстоящих жертв почти всегда кардинально расходятся с постериорным подведением исторических итогов. Но именно поэтому при анализе модернизационных проектов так важно видеть те вызовы, на которые они реально отвечали. Например, следует учитывать, что советская модернизация 30-х годов осуществлялась перед лицом остро ощущаемой угрозы иностранной интервенции. В результате такого самоощущения широких слоев общества и сверхмобилизационных устремлений власти эта модернизация велась методами военного времени. Такое понимание позволяет иначе оценивать те издержки, на которые было готово идти и шло на деле советское общество. Но это вовсе не означает согласия с подобными методами в других исторических условиях.
