Крестовый поход детей - Туллио Аволедо

Как же это возможно в мире, где лукавый подстерегает в каждом вздохе, в каждом луче света, в каждой встрече. Бежать уже некуда. Враг находится внутри нас.

Лукавый одержал победу.

Джон вздохнул.

«Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь».

―  Аминь, — отозвался голос с порога комнаты. Вошел Управляющий.

―  Закончилось? — спросил он. Джон отрицательно помотал головой. Извинившись, молодой человек сделал два шага назад. Стоя у входа, он дослушал последние слова мессы. Когда отец Дэниэлс произнес слова благословения отсутствующим верующим, Управляющий улыбнулся. Он не перекрестился. Когда священник закончил собирать обрядовую утварь в рюкзак, юноша снова вошел в комнату.

―  Теперь можно поговорить с тобой?

―  Да.

―  У тебя было не особо много зрителей.

―  Месса не спектакль.

―  Хочешь сказать, что ты не разочарован?

―  Я хочу сказать, что это не имеет значения. По крайней мере, для меня. Ты хотел спросить меня о чем-то?

―  Я хотел напомнить тебе о чтении. «Том Сойер». Одна группа утром и две во второй половине дня.

―  Хорошо.

―  Хотя сегодня, конечно, выходной.

―  Для меня рабочий день воскресенье в любом случае.

―  Ах да. И, кстати, есть еще одно дело, о котором я должен поговорить с тобой. Мать милосердия говорит, что по ночам ты разговариваешь с какой-то женщиной.

―  В этом нет ничего странного.

―  Но видишь ли, дело в том, что эту женщину не видно.

―  Для меня это не проблема. Ты, наверное, заметил, что я слепой.

Управляющий покачал головой.

―  Тут немного другая история. Не пытайся запутать меня. Мать говорит, что эта женщина невидима. И тем не менее, ее голос прекрасно слышен. В общем, создается впечатление, что в твоей комнате есть женщина. Но как только кто-то заходит, ты оказываешься один.

―  Красивая была бы история, если бы это было правдой.

―  То есть, ты хочешь сказать, что это неправда?

―  Я этого не говорил.

Отчаявшись, юноша тяжело вздохнул.

―  Таким образом, ты отказываешься говорить мне правду, священник? Есть в твоей комнате женщина или нет?

―  Нет.

―  И чей же тогда голос слышала Мать?

―  Вероятно, я разговаривал во сне, — ответил Дэниэлс.

Управляющий посмотрел на него испытующим взглядом. Священник заметил в его ауре замешательство и жгучую ярость. Но юноша изобразил учтивость.

―  Хорошо. Не будем больше об этом говорить. Пойдем, я отведу тебя в комнату для чтений.

―  Я могу сам добраться до библиотеки.

―  Но мы идем в другое место.

Они прошли по другой зоне Города, после чего попали в лабиринт коридоров, построенных из металлических листов, прикрепленных к доходившим до самого потолка столбам. Отцу Дэниэлсу они напомнили ограждения перед входом на стадион или перед выходом на посадку в аэропорте.

―  Такое ощущение, что этот лабиринт проектировал фанат «Пакмана», — заметил он.

Управляющий обернулся.

―  Ты знаешь «Пакмана»? — спросил он изумленно.

―  Не лично.

―  Хватить издеваться. Ты знаешь эту игру?

―  Ну конечно. Хотя к тому времени, как мне исполнилось столько же лет, сколько тебе сейчас, ее уже практически забыли. Она оставалась только в виде приложения для смартфона.

―  Что такое смартфон?

― Это был такой телефон с дополнительными функциями. На нем можно было смотреть кино, слушать музыку, играть в игры. Выходить в интернет.

Управляющий покраснел. Джон подумал, что от стыда. Но на самом деле он покраснел от гордости.

― Мое имя. То имя, которое мне дала Мама. Это имя героя видеоигры.

―  Неужели?

―  Да. «Донки Конг».

Дэниэлсу стоило большого труда сохранить серьезное выражение лица. Он торжественно кивнул, изо всех сил стараясь не думать об обезьянище из видеоигр Нинтендо, чтобы не расхохотаться.

―  Так как же вам пришло в голову построить такое сооружение?

― Это была идея Исаака. Исаак — наш ученый. Ты сейчас познакомишься с ним.

Каждые десять шагов путь преграждали металлические калитки. Джон достаточно много бывал в средневековых замках, чтобы понять, что это защитное сооружение. Калитки, обитые до уровня горла металлическими пластинами, давали достаточную защиту, чтобы остановить любого нападающего. Если одна калитка все же ломалась, защитники могли отступить до следующего пункта обороны. Джон насчитал четырнадцать таких заграждений на единственном пути, который вел к цементному кубу, стоявшему в центре металлического лабиринта.

―  Что вы здесь держите, в этой крепости? Сокровища?

―  В некотором смысле, — ответил Управляющий с улыбкой.

Последнюю калитку охраняли два стражника, вооруженных автоматами. За ней находился вход в напоминавшее бункер пространство. За первой металлической дверью скрывалась вторая: бронированная, толщиной по меньшей мере в семь сантиметров.

Они вошли.

На них обернулись двадцать пар глаз. Двадцать детей вскочили на ноги, приветствуя Управляющего. Трое ребят постарше, стоявших за ними, улыбнулись при виде Джона Дэниэлса. Не составляло труда понять, кто из присутствующих был Исааком. Чернокожий паренек лет пятнадцати с шапкой курчавых волос и в поломанных очках от близорукости, скрепленных при помощи металлической проволоки. По тому, как он щурил глаза, было понятно, что диоптрии ему не подходили.

У стены стояло два стула, а рядом с ними школьная доска, на которой кто-то написал мелом:

«ТОМ СОЕР».

Джон отыскал крошечный кусочек мела размером немногим более ногтя. Тыльной стороной ладони стер слово «СОЕР» и написал «СОЙЕР».

Затем он сел.

Своими глазами, подернутыми тревожной белой пеленой, он медленно обвел лица собравшихся перед ним детей.

―  Садитесь, — сказал он.

Все присутствующие в комнате уселись на пол. В том числе и дети постарше.

―  «Том Сойер» — довольно длинная книжка. Я не смогу рассказать вам ее целиком за сегодня.

Один из детей смущенно поднял руку. Прежде чем заговорить, он поискал поддержки остальных.

―  Ты слепой. Ты не можешь читать. Откуда нам знать, что ты действительно рассказываешь вещи, которые написаны в книжке о Томе Сойере? Откуда нам знать, что то, что ты говоришь, на самом деле есть в книжке?

Аура Управляющего начала пульсировать. Но Джон опередил его.

―  Это хороший вопрос. Более того, это просто прекрасный вопрос. Как тебя зовут?

―  Дарий.

―  Видишь ли, Дарий, дело в том, что мы должны доверять другим. Попросту должны. У нас нет другого выхода. Я не выжил бы, если бы не понял, насколько это важно — доверять тем, кто рядом с тобой. Раньше для тренировки доверия к другим играли в такую игру: несколько человек вставали у тебя за спиной, скрещивали руки, а ты должен был упасть назад, чтобы они поддержали тебя.

Сейчас так устроена вся наша жизнь. Мы рискуем ею каждый день, несколько раз в день, и если мы не будем доверять другим — тем, кто входит в нашу группу, мы просто не сможем выжить. Ты ведь совершенно прав. Ты меня не знаешь, ты не знаешь, можешь ли ты доверять мне. Ты совершенно прав в том, что сомневаешься во мне. И я прошу тебя лишь выслушать меня. Ты сам поймешь, является ли то, что ты услышишь, бредом слепого незнакомца или настоящими, как я утверждаю, подлинными словами гения по имени Марк Твен. Спасибо тебе за твой вопрос, Дарий.

Мальчик застенчиво улыбнулся.

Управляющий знаком дал понять, что тот может сесть обратно на старое голубое ковровое покрытие, закрывавшее только часть пола, как изношенный коврик.

Джон Дэниэлс откашлялся. Аура, окружавшая слушателей, излучала внимание, любопытство, радость. Стараясь произносить текст как можно более профессионально, он начал рассказывать историю, написанную американским писателем более полутора сотен лет назад. Деревья, дома, солнечный свет оживали в его словах, и он чувствовал, как аура его слушателей следует за рассказом, как дирижер даже с закрытыми глазами слышит созвучие инструментов. И младшие, и старшие смеялись. И мечтали, и слушали, очарованные историей, происходящей в мире, которого они никогда не знали. В ярком и открытом мире до Страдания.

«Как если бы человечеству удалось колонизировать другие планеты и дети колонизаторов слушали бы истории о планете, отдаленной от них на несколько световых лет», — подумал Джон.

Когда он закончил рассказывать, в конце третьей главы, комнату переполняла такая тишина, что даже звук летящей мухи показался бы в ней оглушающим. Потом среди этой тишины раздался плач одного из детей. Другие двое, мальчик и девочка приблизительно десяти лет, встали на онемевшие от долгого сидения ноги и обняли плакавшего ребенка, пытаясь успокоить его. Девочка укачивала ребенка, как мама. Она шептала что-то ему на ухо, быть может, напевала песенку. Вскоре плач прекратился.