Паломники Бесконечности - Семен Слепынин

Но я ошибся. Старпом спустился в свою каюту и вернулся… в белых перчатках! Явился как на парад — в новом кителе, с сияющими погонами и аксельбантами. Для него это и в самом деле праздник, потеха, пиршество зла. Он расположился в кресле и бросил под ноги кока длинный железный прут.

— Возьми эту железяку. Бери, бери! А сейчас иди к себе на камбуз и раскали докрасна.

Кок отшатнулся и выронил прут.

— Может быть, ты возьмешься? — Старпом с усмешкой обернулся к Хендису Хо.

Тот поморщился и подтолкнул вперед Крысоеда. «Вот где палач», — мелькнуло у меня в голове. Угрюмая физиономия Крысоеда будто осветилась и хищно осклабилась, в глубоких глазницах, как в норках, зверо-вато бегали крохотные глазки.

— У него получится, — сказал Хендис Хо. — Он это любит.

Крысоед подмигнул своему приятелю Красавчику. Тот выдавил на своей жуткой физиономии еще более жуткую гримасу, означавшую, видимо, понимающую ухмылку. Он проворно юркнул на камбуз и вскоре вернулся с железной палкой. Заостренный конец ее чуть ли не пылал синевато-белым огнем. Другой конец, обмотанный мокрой тряпкой, Красавчик вложил в руки Крысоеда.

Крысоед с каким-то лихим вывертом приложил пылающий прут к спине капитана. Послышалось шипение, в ноздри ударил запах горящего мяса. Капитан поморщился, сцепив зубы, но не проронил ни слова. Завидное мужество! Красавчик тем временем выскочил из камбуза с огненно-красной кочергой.

Принялись за меня… В память с тех пор навсегда врезалась сцена: палуба, ярко освещенная звездами, с любопытством уставившийся на меня старпом и страшный Крысоед — его ухмылка, его острые бегающие глазки.

Я обратил взор к небу. Господи, помоги мне! Следуя примеру капитана, я стиснул зубы, но все же вскрикнул и завыл от пронзившей меня боли. В глазах помутилось, звезды заплясали размытыми пятнами и закружились огненным роем.

— Ну как, художник? — хохотал старпом. — Что там в небе? Гармония? Красота? Теперь, надеюсь, вспомнил, что ты посланец этого дьявола? Нет, ты сам дьявол! Признавайся. Но-но! Осторожнее, Крысоед. Протыкать насквозь будем завтра. Сегодня только репетиция.

Но Крысоед в палаческом упоении перестарался. Раскаленным острым концом он проткнул икру левой ноги, и я, вскрикнув, потерял сознание. Очнулся на постели в каюте капитана.

— Все в порядке, — сказал склонившийся надо мной врач. — Рану на ноге я промыл и перевязал.

Спина ныла, но ожоги на ней были уже заклеены. С такими же наклейками на спине за столом сидел капитан. Рядом с ним — тяжело дышавший от ярости плотник.

— А где юнга? — забеспокоился я.

— На палубе его не было. А где он сейчас? — Капитан пожал плечами и поморщился: ожоги на спине давали о себе знать.

О боцмане я не спрашивал, боясь услышать страшное. Трудно поверить, что он заодно с мятежниками. Ступеньки загремели, и в каюту ввалился Хендис Хо.

— Старпом приказал узнать — вспомнили шифр?

— Уйди, гад! — взревел плотник и пнул матроса с такой силой, что тот согнулся пополам и вылетел в дверь.

Гибкий и живучий, как змея, Хендис Хо, извиваясь и перебирая по ступенькам руками и ногами, взобрался наверх и скрылся.

С полчаса мы молчали, прислушиваясь и пытаясь угадать, что творится на фрегате. На палубе как будто тихо. И вдруг в носовой части послышались крики, затем топот бегущих ног, а вверху, уже над нашей каютой, прогремели два выстрела.

— Вот! Скатившийся сверху юнга вывалил на стол несколько пистолетов и мешочки с порохом.

К моей радости, в дверях стоял боцман с целой охапкой мушкетов.

— Клянусь Аларисом, я попал в Хендиса! — крикнул юнга.

— Промазал, — невозмутимо возразил боцман.

— Не может быть!

Юнга с двумя пистолетами кинулся наверх. «Вот чертенок», — ругнул я его и, держась за стенки и прыгая на одной ноге, поспешил к нему.

— Разрази его гром! Уцелел, гад! — ругался юнга, но глаза его так и светились: ух ты, вот это приключение!

«Мальчишка», — с жалостью подумал я.

Притаившийся за фок-мачтой Хендис Хо поднял пистолет и прицелился. Мы пригнули головы, и в тот же миг над нами просвистела пуля.

— Не тратьте зря пули! — приказал капитан, но сам же высунулся и разрядил в матроса пистолет. Стрелял он метко. Хендис Хо взвыл и левой рукой схватился за окровавленное ухо.

— Ухо оторвало! — торжествовал юнга.

Хендис Хо юркнул в кубрик. Оттуда высунулись три мушкета и дали бесприцельный залп. Из каюты старпома, находившейся рядом с кубриком, прогремел еще выстрел. После этого наступила тишина.

Мы с капитаном оценили позиции как равные. У них носовая часть фрегата — у нас корма. Вся палуба под обстрелом с обеих сторон. У них бочонки с водой — под нами, в трюме, вся провизия: солонина, мука, крупа. Но к сожалению, ни капли воды.

Боцман с плотником прорубили проход в мою каюту, находившуюся рядом. Теперь наблюдение можно вести из двух кают. Особого желания выйти на палубу мятежники не проявляли, но следили за нами внимательно: то из каюты старпома, то из кубрика на миг высовывалась чья-нибудь голова.

На мачтах оглушительно хлопали паруса, выгибаясь под лучевым натиском Альцеона. Эта звезда-цефеида, разгораясь, стремилась к максимуму своего свечения.

— Альцеон! — с восторгом воскликнул юнга, задрав голову и высунувшись из каюты.

— Осторожнее, дурень. — Я пригнул его голову.

— Смотри, штурман! Какой Альцеон! Косматый и свирепый, как лев. Раскинул лапы и прыгнул на нас. А грива-то! Грива! Развевается и мечется огненными прядями.

Альцеон грозно полыхал своими багровыми протуберанцами и впрямь был похож на разъяренного льва, Раскинувшего в прыжке лапы, с вьющимися рыжими космами. Вспомнил я, как юнга еще в начале плавания

образно сравнил Аларис с мудрым богом Всеолом, и с грустью подумал: черт тебя дернул отправиться в недоброе плавание. Остался бы дома — наверняка вышел бы из тебя художник или поэт.

Альцеон продолжал яриться. Снасти дрожали, гнулись мачты, и наконец случилось то, что и должно было случиться: фрегат сорвался с якоря и понесся из залива в открытое море.

Своим буйным светом Альцеон гнал фрегат все дальше. Палуба раскалилась. Жара изматывала, иссушала нас. В термосе капитана нашлось два-три стакана чаю. Но этого хватило лишь для того, чтобы время от времени смачивать рот и гортань.

Так продолжалось немало часов. Корабль пришельцев давно скрылся за горизонтом. Звезда-цефеида умерила свой пыл, потом как-то разом свернулась и еле светилась. Наступившая прохлада особой радости нам не принесла: воды ни капли.

Я всматривался в небо и видел привычные созвездия. Но что дальше? Ведь фрегат потерял управление и шел наугад. Создалось дурацкое положение: ни мы, ни мятежники не могли подойти к штурвальному колесу, выправить курс и вести фрегат. А тут еще вопрос: куда вести?