Поэзия зла - Лайза Рени Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мыслями я возвращаюсь к сегодняшней парковке; к тому моменту, когда почувствовала, что зло пытается проникнуть прямо в мою душу. До того момента, когда оно показалось мне чем-то знакомым. Я обдумываю быстрое исчезновение Робертса и возможную связь, которую он имел с неблаговидными деяниями моего отца. Пришло время подумать о том, что это дело каким-то образом связано со мной через него.
Глава 13
Я шлю эсэмэску Чаку и прошу его сопоставить дела моего отца с моими и Робертса, а также со всем, что связано с делом Саммера. Сообщение я шлю потому, что не люблю говорить о своем отце вслух. После отправки, чуть подумав, набираю по автодозвону номер Уэйда Миллера, агента ФБР в удаленном офисе Остина. В данную минуту мне полезен не только он как агент, но и то, как мы с ним познакомились и как Уэйд стал моим «бывшим», – тем, кто вполне мог стать для меня идеальным, но так и не состоялся в этом качестве.
– Сэм? Ого. Привет! – Он берет трубку на первом же гудке. Это то, что я в нем исконно ценю. На него можно опереться. – У тебя личное или служебное?
Ответ я даю не сразу. Этот человек, надо сказать, был рядом со мной – ну вот действительно рядом со мной во всех отношениях, – когда погиб мой отец. В тот момент я просто эмоционально не была способна наводить с ним мосты. Не знаю, удастся ли это нам когда-нибудь снова, но мы с ним не враги. И состоим не только в деловых отношениях. Мы друзья.
– А если и то, и это? – интересуюсь я. – Так разве нельзя?
– Ты требуешь поблажек.
– Я – да. Только сейчас в отношении меня это звучит как грязный намек.
– Не имею ничего против, хотя мы оба понимаем, что подтекст здесь несколько иной.
Он не дает своей ремарке времени показаться неуклюжей. Да я бы так и не сочла. Трудно объяснить почему, но из уст кого-то другого я восприняла бы это как пошлость. Просто вот так, а не иначе. Такие уж мы с Уэйдом: в борьбе с преступностью, на фильмах ужасов и в наших случайных вылазках в китайские рестораны мы с ним во всем единодушны. И сейчас он подтверждает это, говоря:
– Помогу, куда я денусь. Что там у тебя?
– Дело на вид больше, чем оно есть.
– Есть какие-то образцы ДНК?
Мне нравится, что ему не нужно объяснять, в чем суть этого «больше, чем оно само». Он все понимает. И знает, на что я намекаю.
– Нет, – отвечаю я. – Пока нет. От роду делу всего три дня, и мне оно перешло от детектива, который внезапно исчез. Вот я и подумала, что ты мог бы помочь мне преодолеть бюрократическую волокиту и быстро получить то, что мне крайне нужно.
– Его исчезновение как-то с этим связано? – В голосе Уэйда теперь сквозит беспокойство. Угрозы своим правоохранительные органы воспринимают всерьез. – Сэм, что ты сейчас конкретно раскапываешь?
– Детектив, который занимался этим делом до меня, вдруг резко попросил о переводе в Хьюстон. А потом его телефон оказался намертво отключен. Может показаться странным, но над этим делом он успел поработать хорошо. А вот анализ ДНК реально пропустил.
– Ты думаешь, это было намеренно?
– Учитывая, насколько усердно он работал во всех других направлениях, я все же сказала бы «нет». Но, несмотря на все старания, вложенные в это дело, он даже не удосужился проинструктировать меня, как и что.
– Проблема могла быть личной. Супружеская неверность. Больной родственник. Что-нибудь из этого соотносится?
– Пока не знаю. Лэнг пытается его отследить и внести общую ясность. Шеф, похоже, не обеспокоен, хотя это было до того, как мы узнали об отключении телефона. А детективу, о котором идет речь, на появление в Хьюстоне отведено две недели – время, за которое многое что может произойти.
– Ну а ты что об этом думаешь? – спрашивает Уэйд.
– А то, что мне нужно опередить криминалистов и убедиться, что про того, с кем я имею дело, мне известно по максимуму. И здесь есть хорошая новость: Робертс – тот самый детектив, который пропал – собрал массу необходимых данных, в которых я уже копаюсь.
– У Робертса есть семья или какие-нибудь друзья в Хьюстоне?
– Вряд ли. Разве что какой-нибудь неучтенный друг, новая женщина или давно потерянная кузина… Его бывшая жена здесь. Родители умерли. Мы, кстати, побывали у него дома. Там все вычищено, что должно, казалось бы, наводить на мысли насчет умышленных действий, только это все не так.
Уэйд на секунду умолкает.
– Сэм…
– Нет, – говорю я, легко читая его мысли. – К неблаговидным делам моего отца это не имеет отношения, хотя они были друзьями. Этого я отрицать не могу.
Я также опускаю ту часть, где убийца чувствуется мне странно знакомым, а также мои мысли о том, что он как-то связан с отцом. Все, что связано с моим отцом, приведет Уэйда к моему порогу.
Сказать по правде, после смерти моего отца Уэйд с Лэнгом целых две недели душили меня так, что я наконец не выдержала. Мне необходимо было пространство, пока я окончательно не забыла, что являюсь крутой штучкой с оружием и мозгами, которыми я знаю как пользоваться, и делаю это толково.
– Я сделаю кое-какие звонки, – обещает он. – Наведу справки, не собиралось ли на Робертса что-нибудь обрушиться.
– Спасибо тебе. – Я отхлебываю вина и ставлю бокал на стол. – Теперь другое, тоже о деле. Мне думается, что тот тип уже убивал раньше и продолжает этим заниматься.
– Основания?
– Место преступления было чистым до скрипа. Ты вот спрашивал о ДНК. Думаю, что шансы на обнаружение образцов у нас минимальны.
– А что все-таки есть?
– Отпечаток перчатки, который, как мы оба знаем, ни о чем. Еще есть крайне туманное описание. Ну и стихотворение, которое убийца засунул жертве в рот.
– Стихотворение? – оживляется Уэйд. – Тогда понятно, почему дело приземлилось на стол именно тебе… И что там за поэзия?
– Это вопрос субъективный, но в целом касается судьбы.
– Уж не история ли отношений убийцы и жертвы?
– Нет, – быстро отвечаю я, – вряд ли. Этот субъект, вероятно, возомнил себя Богом. А свою жертву счел недостойной жизни, оскорблением для всех живущих. Только пока затрудняюсь сказать, почему.
– Ну что ж. –
