Ящик водки. Том 3 - Альфред Кох

— Это во всем мире так.

— Да ладно!

— Во всем мире так — ну не уникальны мы! Ну почему вы все время ищете уникальность в каком-то дерьме?

— Да кто его знает…

— У меня были дебаты в «Принципе домино» — давно, год или два назад. С Борисом Резником с Дальнего Востока. Он председатель комиссии по борьбе с коррупцией, по-моему. Вот он выступает и говорит: «Россия занимает первое место по коррупции, по объему, значит, взяток». Говорит, говорит… Потом очередь дошла до меня. Я сказал: «Знаете, я много бываю за границей, особенно в Америке, и в Европе тоже бываю, читаю газеты. А там — то уголовное дело на Коля, то уголовное дело на Ширака, уж про Берлускони, наверно, и говорить не надо. И так далее. А уж скандалы корпоративные в Соединенных Штатах зае…али всех. Их государственные структуры десять лет сквозь пальцы на это смотрели. А ведь наверняка же там можно было затребовать проспект эмиссии, финансовые отчеты. Комиссия Соединенных Штатов по ценным бумагам, которой нас все время пугают, про которую говорят, что через нее муха не пролетит… Так десять лет мухи летали, вот такие вот, бл…, величиной с орла—и все по х… Миллиарды долларов туда-сюда! Люди банкротились, дома закладывали — все по х… Сотни людей, тысячи, миллионы людей потеряли деньги. А в Китае какая коррупция! Они там пачками расстреливают! Там тридцать миллиардов транша международного валютного фонда на поддержку сельского хозяйства — пропало. Миллиардов долларов! Тридцать! У нас такие деньги не пропадают. А в Китае — пропали, и они даже найти не могут, куда деньги подевались. А у всех чиновников, которые заведовали этим траншем, спутниковые антенны дома, машины „Мерседес“… Все как надо».

— А где же транш?

— А транша нету, не дошел он до простого крестьянина.

— Да что им тридцать миллиардов — это ж по пятнадцать долларов на брата всего-то. Не деньги.

— Ну вот, мысль моя в том, что мы не первое место по коррупции занимаем. Аи, как Резник обиделся! Нет, говорит, первое… Опять этот Кох говорит, что Россия не самое первое место занимает.

— Значит, не удастся нам собрать лучших людей, чтобы они командовали страной?

— Нет.

— Ею будут командовать кто ни попадя.

— Да. Мы ж с тобой обсуждали принцип кибернетики. Нравится не тот, кто умный, а тот, кто такой же, как большинство.

— Вот я не знаю кибернетики, но я понимал, что Борис Николаич такой же, как мы.

— А он еще и старался сильней быть таким. В трамвае ездил.

— Только перед выборами.

— Да, потом, когда не надо стало, перестал ездить. Вот он последние десять лет не ездил на трамвае.

— Точно. Что у нас было важного в году? В январе был договор с Соединенными Штатами об ОСВ.

— Слушай, отстань со своим ОСВ. Вот я тебе могу сказать — у меня 93-й год состоит из трех вещей. Нет, четырех. Четыре вещи для меня важные были в 93-м. Первое — я съездил в Соединенные Штаты Америки.

— И я съездил.

— Я — первый раз.

— И я первый раз! Более того. В 93-м я и в Париж съездил в первый раз.

— Нет, со мной это случилось существенно позже. А вот в Соединенные Штаты Америки я съездил, причем надолго — на целый месяц. Я посетил Вашингтон, Нью-Йорк, Чикаго, Сиэттл, Миннеаполис, Сен-Пол.

— А что это была за поездка такая?

— Это USID делал такую программу по изучению американского рынка ценных бумаг. Секьюрити-маркет.

— Что это такое — USID?

— USID — это американское агентство по международному развитию. Я был очень доволен поездкой — я тогда очень много узнал. Мы были на Нью-йоркской фондовой бирже… Ну, это отдельная песня — про Америку. Напишу как— Нибудь про это комментарий.

— Я был неделю всего. Я ездил в командировку — писать репортаж с Хэллоуина. От журнала «Домовой». Я туда был сдернут с отдела преступности, брошен на отстающий участок. Уже первый номер журнала делался, а я еще лихорадочно сдавал дела по отделу преступности…

— Потом второе событие, очень важное. Про него сейчас все забыли, но оно на самом деле послужило основой для последующих событий не только этого года, но и вообще всей нашей жизни. Так называемый референдум «да, да, нет, да».

—Так, так! Помню. У меня есть любительская видеопленка: мы на кухне выпиваем, дети бегают — и я пьяный сижу. И вдруг по телевизору объявляют про референдум, Ельцин, «да, да, нет, да», доверяете ли вы президенту… И на видео — моя реплика. Я, пьяный, просто так ляпнул: «Президент у нас м…, но мы ему доверяем». Вот такую я фразу произнес тогда историческую.

— …и президент его выиграл, этот референдум. Когда кричат, что Ельцин к 93-му году полностью лишился кредита доверия, это ложь. Был кредит доверия! Ельцин же выиграл тот референдум.

А Верховный Совет — проиграл. Ты же помнишь, там было четыре вопроса. Доверяете ли вы президенту Ельцину? Одобряете ли вы политику, проводимую президентом Ельциным? Доверяете ли Верховному Совету? И еще какой-то вопрос был. Короче, мы хотели, чтобы «да, да, нет, да» был. И так оно и случилось — большинство сказало «да, да, нет, да». По условиям референдума, тот, кому не доверяют, уходит в отставку. То есть Верховному Совету нужно было распускаться. Но эти красавцы депутаты проявили свою, так сказать, хитровые…анность: Ельцину, чтобы пройти, достаточно простого большинства, а чтобы их отправить в отставку — нужны две трети голосов. И вот хотя доверия к ним не было, они не самораспустились. Но, по сути, с весны уже практически не было легитимности Верховного Совета! Их еще тогда надо было распустить. Потому что большинство нации сказало, что депутатам не доверяет. Понимаешь?

— Что, это так подтасовал Ельцин?

— Нет. У него на самом деле был кредит доверия. И вот этой паузой шестимесячной с апреля по октябрь он-то как раз кредиты сильно растерял. Потому что, понимаешь, они же шесть месяцев тратили ровно на то, чтобы обосрать его с ног до головы. Безумный Руцкой с этими чемоданами…

— Сбитый летчик.

— Да, сбитый летчик.

— Его же вроде сбивали там в Афгане периодически.

— Да-да. А помнишь, у него был такой помощник — Мирошник? Который, когда узнал, что Руцкого сняли, не вернулся из поездки в Испанию. Этот жулик все ходил по кабинетам, бабки со всех брал. Он ко мне без конца ходил и чего-то ныл. И Руцкой теперь рассказывает нам всем, какой он ох…ительный честный борец с коррупцией, и так далее. Потом третье событие важное — то, что я переехал из Питера в Москву. Меня в Госкомимущество Чубайс забрал замом. И четвертое событие, наконец, это путч — или как там он назывался, мятеж? — 3—4 октября.

— Великая Октябрьская Социалистическая революция? Как обычно? И я причем знаю, почему это всегда в октябре происходит. Ну такая погода мерзкая, отвратная, кругом грязища говенной такой консистенции — жить не хочется. Неба нету, вместо него серая мокрая тряпка — выражение Ильфа и Петрова. В запой уйти, убить ли кого? О! Революцию давайте устроим!

— Да-да. Обсерон такой великий октябрьский социалистический. Ну вот четыре события. Ну что там — рядом ничего не стояло по сравнению с этими четырьми событиями. И каждое из них достойно комментария. Америчка…

— А учреждение РАО «Газпром»?

— Да ну!

— А избрание Зюганова вождем КПРФ?

— Это было событие твоей жизни? Этим тебе 93-й год запомнился? Вот как мы с тобой будем вслух задним числом переживать избрание господина Зюганова?

— Очень даже хорошо мы будем рассуждать. Смотри! Мне Толстая говорит, Татьяна, в интервью: «Если увижу Зюганова, брошусь на него, как волк, и горло ему перегрызу. Он же отвечает за террор, за Колыму, за все убийства…» Подожди, говорю, Зюганова надо беречь, потому что его специально брали такого противного, понимаешь? А могли бы найти молодого парня, такой Гагарин, знаешь, с улыбкой приятной…

— Как Квасневский в Польше. Молодой, энергичный, вполне западный — и в то же время левый.

— Я думаю, там сидит какой-то разводчик — Глеб ли Павловский, не знаю, или Волошин… И думает: зачем нам красавец-Гагарин-2 во главе коммунистов? Заберет все голоса. И говорит: нет, такой не годится, идите найдите нормального кандидата.

— С бородавкой.

— С бородавкой, противного.

— Из деревни Мымрино.

— Противный чтоб был, такой вот, похожий на ощипанного волка, которого палкой отлупили, и вот он вроде и волк, но немножечко так шугается. Разводчик доволен: «Вот видите, нашли же хорошего генсека…»

— Электоральный.

— Ну, найдутся какие-то странные люди, пойдут голосовать за него, хоть он и противный. Это очень тонко. Я это объяснил Толстой, и она признала свою ошибку. А вот еще у нас было начало слушаний военной коллегии Верховного Суда по делу ГКЧП — измена родине.

— Только начали слушать? А до этого расследование шло?

— Видимо. Судили старика Варенникова, фронтовика… Была измена родине-то или нет? Ты бы родине с большой буквы написал — измена Родине?