Страховщик - Бентли Литтл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 6
I
Шло время.
В IT-отделе окружной администрации освободилось место, и Ханту предложили перевестись. К общему удивлению, он отказался. Странное дело – обнаружил, что любит свою работу. К тому же их с Бет зарплаты вполне хватало на двоих, даже с избытком, так что не было причин ничего менять.
«Такое впечатление, – думал порой Хант, – что до развода я прожил одну жизнь, а сейчас живу совсем другую. Тогда я обитал в большом собственном доме в Южной Калифорнии, занимал довольно высокооплачиваемую должность в многонациональной корпорации, а теперь живу у своей подружки и обрезаю деревья на муниципальной службе… И самое странное, – мысленно продолжал он, – что мне это нравится!»
Да, новая жизнь пришлась ему по душе. Хант никогда не был сторонником «возвращения к природе» в духе Торо, мечтателем о небывалом золотом веке в лесах и полях, однако работа на свежем воздухе, под бескрайним небом пустыни радовала его и придавала сил. Особенно после многих лет в Лос-Анджелесе, где «ясным днем» считается день, когда сквозь смог еле-еле проглядывают вершины ближайших гор.
А еще Ханту пришлась по душе его бригада.
Почти сразу после увольнения выяснилось, что бывшие сослуживцы для него чужие. Нет, неприятных людей на работе не было, он со всеми ладил, но ни с кем по-настоящему не сблизился и тем более не подружился. Раньше он этого как-то не осознавал. Приходишь на работу, обмениваешься приветствиями и новостями, с кем-то болтаешь в перерыве, с кем-то идешь на ленч – и, лишь вырванный из этой среды, замечаешь, что все эти люди тебе никто, как и ты им.
А вот с Эдвардом и Хорхе – совсем другая история. Они и вправду подружились. Ходили друг к другу в гости, задерживались после работы, чтобы пропустить по рюмочке, отдыхали вместе по выходным. Больше всего удивляло и Ханта, и Джоэла, насколько Эдвард и Хорхе не соответствуют привычным стереотипам о «рабочем классе». Эдвард обожал классическую музыку. Не просто знал десяток популярных мелодий, а был настоящим фанатом и знатоком. И слушал не только мейнстрим, но и каких-то новейших композиторов – Монк, Ленца, Райха, Андриссена, – о которых Хант прежде и не слыхивал. Хорхе читал больше, чем любой из знакомых Ханта, причем не стандартные бестселлеры, а каких-то загадочных южноамериканских авторов, еще даже не переведенных на английский. Удивительное дело: эти двое рабочих – больше интеллектуалы, чем сам Хант, или Джоэл, или кто-нибудь из «белых воротничков»! Хотя сами «белые воротнички», разумеется, ни за что бы в этом не признались.
Сын библиотекаря и учительницы, Хант вырос в замкнутом интеллигентном мирке; он честно старался усвоить демократическое мировоззрение, хотя в глубине души все-таки верил, что пропасть между классами почти непреодолима, что образованный человек отличается особыми свойствами и вкусами, каким просто неоткуда взяться у необразованных сограждан, занятых физическим трудом. Новая работа вычистила у него из головы этот мусор и заставила понять: предрассудки в самом деле именно так несправедливы и вредны, как о них рассказывают.
Да и сама работа оказалась по-настоящему увлекательной. Округ Пима велик и полон разной растительности, так что Хант со своей бригадой постоянно работал в новых местах. Конечно, у них было что-то вроде расписания – список мест в городе, требующих регулярного ухода и присмотра, – однако как минимум пару раз в месяц Хант с товарищами отправлялся по безлюдным дорогам в какие-то дальние закоулки, где никогда прежде не бывал.
Самым странным из этих новых мест стала «тюрьма».
По крайней мере, так называли ее Эдвард и Хорхе. Что это такое на самом деле – никто не знал. Располагалась она на юго-восток от Тусона, вблизи старого города, на краю давным-давно пересохшего пруда, заросшего травой и мескитовыми деревьями. Засуха прошлого года сделала район пожароопасным, и им поручили спилить сухостой, чтобы другая бригада на следующей неделе его вывезла.
Однако сперва Эдвард и Хорхе повели Ханта по крутой тропе вниз по склону. Спутанная колючая трава здесь вздымалась по пояс, и среди буйных зарослей возвышалось странное каменное строение, размером чуть больше деревенского сортира. Без окон – лишь ржавая решетчатая дверь навеки застыла полуоткрытой. Стены изнутри поросли мхом, каменный пол, влажный и скользкий, покрылся какими-то водорослями, словно в глубине под каменной будкой пробивалась из-под земли вода.
– Совершенно непонятно, что это такое и зачем оно здесь, – пояснил Хорхе. – Ясно, что «тюрьма» старая – должно быть, одних лет со старым городом; но в те времена она должна была быть под водой.
Эдвард приналег на дверь. Та не поддавалась.
– Я думаю, – сказал он, – запирали человека здесь, пока вода спадала, а потом уровень воды прибывал, и он тонул. Типа казни. Знаете, как с ведьмами – чтобы самим не проливать кровь.
– Может быть, – задумчиво кивнул Хорхе. – Очень может быть.
Даже ранним утром солнце пекло вовсю, и они не стали долго задерживаться – вернулись по своим следам к грузовику и принялись за работу. Однако весь тот день «тюрьма» не выходила у Ханта из головы, и, сам не зная почему, вечером он не стал рассказывать о ней Бет.
Не считая этого, они с Бет ничего друг от друга не скрывали. Отношения их шли вперед спокойно и плавно, словно у влюбленных в фильме-биографии. И в самом деле, они любили друг друга, хотя ни он, ни она не говорили об этом вслух; почему – Хант не совсем понимал, но собирался это исправить. После Эйлин он думал, что не скоро вновь завяжет серьезные отношения, но теперь понимал: с Бет он готов провести всю оставшуюся жизнь.
Однажды в пятницу вечером у дверей клуба, куда отправились послушать Джимми Дейла Гилмора, они встретили своего старого приятеля – костлявого парня в фиолетовой толстовке. Живой и здоровый, тот околачивался на автостоянке – видимо, занимался своим обычным ремеслом. Он заметил их, но не узнал – или сделал вид, что не узнал. И хорошо, сказал себе Хант. Этот парень определенно не из тех, кого стоит иметь в числе знакомых.
Интересно, в той-то, второй, больнице его приняли? Или выкинули на улицу, словно какого-нибудь нищего у Диккенса, отрезав: «Без страховки не принимаем»?
Впрочем, раз он жив-здоров, очевидно, кто-то где-то его все-таки вылечил, сказал себе Хант. Впрочем, если громко окликнуть сзади, парень, быть может, не обернется – вряд ли он теперь слышит тем ухом, которое в больнице отказались лечить.
Сам Хант все еще воевал со своей страховой компанией. Компания настаивала, что все свои обязательства выполнила: поврежденная мебель и предметы обстановки заменены предметами равной стоимости, дело закрыто. Хант отказывался смириться и подал жалобу в страховую комиссию штата. Однако жернова бюрократии вертятся медленно: неизвестно даже, когда будет вынесено решение – не говоря уж о том, в чью пользу. Он собирался написать своему сенатору и в законодательное собрание штата, придумал целый проект закона, который предотвратит такие безобразия в будущем. Предлагаемые им меры были просты, разумны, логичны – Хант считал, что их поддержат все… ну, разве что кроме самих страховых компаний.
Теоретически это значит, что к нему должны прислушаться.
Однако у страховых компаний глубокие карманы и профессиональные лоббисты. Так что в глубине души Хант понимал: ничего не изменится.
II
– Хорхе!
Он не слышал криков жены, пока не выключил газонокосилку; отчаянные нотки в голосе подсказали, что кричит она уже не первый раз.
– Хорхе!
Что там стряслось? И почему она сама к нему не вый-дет?
Что, если… не может?
При этой мысли он бросился бежать. Влетел в дом, не вытерев ног, оставляя на ковре грязь и траву, громко зовя жену по имени:
– Инес! Инес!
В гостиной жены нет, в общей комнате тоже – это он понял сразу. Крики доносились с кухни – вместе со странными звуками, происхождение которых Хорхе определить не смог. Он поспешил туда.
Сцена, представшая перед ним, словно вышла из кинокомедии – хотя, строго говоря, ничего смешного в ней не было. Инес стояла перед посудомоечной машиной и отчаянно пыталась остановить струи воды, бьющие во всех направлениях из-за закрытой дверцы. Мокрыми были и пол, и стол, и дверца холодильника, и сама Инес.
– Помоги мне! – вскричала она, увидев мужа. – Выключи воду! Сделай что-нибудь!!
Хорхе подбежал и нажал на кнопку. В лицо ему тут же полетели капли воды, и тугая ледяная струя ударила в ширинку.
– Это я уже пробовала! – прокричала Инес. – Иди на улицу, выключи воду!
– Подожди, у меня идея!
Хорхе опустился на колени, распахнул дверцы шкафчика под раковиной и заглянул туда. Как он и надеялся, там обнаружились два набора вентилей: один для раковины, другой для посудомойки. Хорхе принялся отчаянно крутить и красный вентиль, и голубой; хлещущая струя замедлилась, стала слабее, а затем и вовсе прекратилась.
