Дьявольские близнецы - Елена Хисамова

    Светлана бледной тенью бродила по квартире. Она разом потеряла интерес ко всему, что прежде занимало её. Разговаривали супруги мало, отвлечёнными сухими фразами ни о чём. Павел продолжал учиться, а Светлана наотрез отказалась вернуться в институт. Впрочем, там пошли ей навстречу и оформили на год академический отпуск, выразив надежду, что время сгладит боль потери, и Светлана вернётся к студенческой жизни. Павел всё чаще задерживался в институте допоздна. И хотя в средствах они не нуждались, благо от покойных родителей и бабушки Павлу перешли неплохие сбережения, да и родители Светланы помогали им деньгами, Павел подумывал о том, чтобы устроиться в какую-нибудь больницу медбратом в вечернюю смену на полставки. Перспектива проводить долгие вечера в квартире, наполненной невысказанными упрёками, тяготила его. Жена ни разу не сказала вслух, что это он виновен в гибели детей, но Павел чувствовал её безмолвные обвинения. Обстановка в доме сделалась совершенно невыносимой. Павел устал казниться. Ему хотелось вырваться, убежать, уехать куда угодно, лишь бы хоть день не видеть укорявшей его своим убитым и потерянным видом Светланы. Не задыхаться в молчании, которое набатом било в сознании: « Ты! Ты! Ты убийца!

    После долгой унылой зимы в город, наконец, пришла весна. Солнце ласково согревало озябшие за долгие холодные месяцы улицы. С весёлым журчаньем устремились в ливневые водостоки ручьи. Люди избавились от надоевшей им зимней амуниции и сменили её на лёгкие, яркие одежды. Всё больше красивых девушек прогуливалось по улицам бесцельно, просто так. Как всегда, именно весной появилось огромное количество беременных. А может, зимой под толстыми шубами и пальто просто труднее было заметить их особое положение. Они, как Божьи избранницы, гордо несли свои животы. Плыли по городу, словно корабли, доставляющие новую жизнь от пристани «зачатье» до порта «рождение». На лицах женщин лежала печать глубокой мудрости, словно будущие мамочки знали тайну сотворения мира. И все они выглядели счастливыми.

     Павел неторопливо шагал по вечернему проспекту. Он полюбил гулять здесь один. Проходить мимо витрин магазинов, в которых стояли застывшие фигуры манекенов с фальшиво улыбающимися лицами, создававшие иллюзию человеческой жизни и отношений. Где в ресторанах и кафе громко играла музыка, заманивая посетителей обещанием веселья и беззаботно проведённого времени. Где влюблённые парочки обнимались и беспечно смеялись только им понятным шуткам. Он дошёл до нужной остановки и закурил в ожидании троллейбуса. Кто-то окликнул его по имени. Павел обернулся и увидел Валерку. Тот быстро направлялся к нему, радушно улыбаясь, словно не было между ними нелепой пьяной потасовки в школьной уборной. Павла кольнуло неприятное ощущение досады – такой замечательный вечер оказался испорчен случайной встречей. Валерка крепко сжал его ладонь в приветственном рукопожатии, пристально глянув в глаза.

– Здорово! Давненько не виделись! Как ты? Как Светка?

И хотя вопросы были произнесёны сочувствующим тоном, Павлу показалось, что вкрались в них нотки злорадства. Словно Валерка втайне радовался их несчастью. Оно питало его оскорблённую тем ноябрьским вечером гордыню. Павел высвободил руку. У него непроизвольно возникло желание вымыть ладонь. Он даже представил себе чистую прозрачную струю воды из крана и душистую невесомую пену на руках. Павел слегка поморщился от брезгливости, но Валерка истолковал гримасу по-своему.

 – Ты держись, друг! – он приобнял Павла за плечи. – Может помощь, какая нужна? Только скажи!

Павел полез в карман за сигаретами, но не потому, что опять захотелось курить. Просто ему надо было как-то освободиться от руки, лежавшей на его плече.

– Слушай! А пойдём, выпьем? Потрещим о жизни? Пойдём, пойдём!

Валерка вцепился в него и повлёк в сторону дверей бара, украшенных разноцветной иллюминацией. Павел отнекивался, но всё же грубо отказать бывшему приятелю показалось ему неприличным, и он пошёл у него на поводу.

    Сначала разговор не клеился. Валерка рассказывал о бывших одноклассниках, с кем пересекался за последнее время. О заводе, где работал после техникума. О том, что познакомился с обалденной девахой – гимнасточкой, студенткой циркового училища. И какие показательные выступления та устраивает ему в кровати. Поначалу Павел слушал его и не слышал, сосредоточившись на собственных мыслях. Но после нескольких порций спиртного он, наконец, расслабился. Напряжение, державшее его в узде столько дней, отпустило. Ему на миг показалось, что они, как и прежде друзья не разлей вода, и нет между ними непонятной неприязни и недомолвок. Валерка незаметно втянул его в разговор, сумел заразить бесшабашным весельем. Павел уже смеялся над фривольными шуточками и рассказами приятеля. И тут Валерка вдруг сообщил то, о чём Павел меньше всего хотел знать.

 – Кстати, я Машуню на этой неделе видел!

Павел окаменел лицом. А Валерка, словно не заметив, продолжал:

 – Ты не поверишь! Похорошела ещё больше. Всё-таки правду говорят – беременность украшает женщину.

 – Она беременная? От кого? – приподнялся со стула Павел, но Валерка легонько подтолкнул его назад.

 – Ты-то чего так разволновался? Тоже что ли там побывал? Выходит мы с тобой побратимы? И сколько нас, таких побратишек, только Машуня знает! – сально хохотнул приятель.

Павел устало потер виски. У него вдруг сильно разболелась голова.

 – Не пори чушь! Ты же знаешь, я женат и Светку…

 – Ну, ясный пень! – перебив его, продолжал ёрничать Валерка. – Ты у нас примерный семьянин! А я вьюноша холостой, обязательствами не обременённый. А Машуня – та ещё штучка! Затейница! Слушай! У неё в потайном местечке такая родинка интересная, словно клубничка. Ням – ням! Губы сами так и тянутся!

      На Павла резко навалились усталость и страшная апатия. Он столько времени изводил себя, чувствовал подлецом. А может во всём не только его вина. Просто его опять грубо использовали. Околдовали, заманили в сети разврата. Опоили дурманом. Тут же вспомнилось, как Маша подсыпала ему странный розовый порошок в вино. И всё, что он так усиленно изгонял из памяти, вновь вернулось к нему. Её губы, груди, запах кожи и волос. И крупная родинка, не раз целованная им, на внутренней стороне бедра. Острая ненависть пронзила его. Павел с трудом выбрался из-за столика и, несмотря на Валеркины призывы посидеть ещё, шатаясь, пошёл к выходу. Валерка остался в баре. Если бы Павел обернулся, он увидел бы на лице приятеля выражение злобной удовлетворённости.